Как только Валя и Карик укреплялись на новой площадке, Иван
Гермогенович сбрасывал им веревку и, крепко цепляясь за каждый выступ,
осторожно спускался сам.
Так прошли они почти половину опасного пути. Земля приближалась с
каждым шагом. Уже можно было разглядеть узловатые стволы травяного леса.
- А все-таки далеко еще! - сказал Иван Гермогенович. - До земли мы
доберемся, пожалуй, не раньше чем через два часа.
Все они сильно устали.
Плечи и колени путешественников были в ссадинах, в синяках, в
царапинах. Руки и ноги дрожали.
Пора было отдохнуть.
На одной из широких площадок профессор и ребята остановились.
- Привал! - скомандовал профессор, падая в изнеможении на бугристую
площадку.
Ребята опустились рядом с ним.
Иван Гермогенович лежал, тяжело дыша, вытирая ладонью мокрое от пота
лицо. Карик и Валя сидели, свесив ноги над пропастью.
Все молчали.
Вдруг Валя вскочила, замахала руками:
- Ай, смотрите! Кто это?
- Что? Что такое? - спросил Иван Гермогенович, приподнимаясь.
И тут профессор увидел огромную голову, покрытую лесом густой щетины.
Короткие, но цепкие лапы хватались за края площадки. Наконец животное
вскарабкалось на площадку. Выгибая лохматое длинное тело, оно поползло по
коре, перебирая многочисленными ногами. За ним появилось другое, такое же
лохматое и длинное, затем еще и еще.
- Не бойтесь, - сказал Иван Гермогенович, усаживаясь на выступ коры. -
Это гусеницы соснового шелкопряда. Нас они не тронут.
- Ох, все-таки я их боюсь! - прошептала Валя.
- Чего трусишь? - сказал Карик. - Говорят тебе, что они не тронут, -
значит, не тронут... Чем они питаются? - спросил он у профессора.
- Зеленой хвоей и мягкими, молодыми побегами сосны, - ответил Иван
Гермогенович.
- Ну вот видишь. Это гусеницы-вегетарианки. Можешь даже погладить рукой
любую гусеницу.
Но Валя на всякий случай отодвинулась подальше. Профессор, улыбаясь,
подошел к Вале, похлопал ее по плечу, сказал:
- Не бойся, не бойся, дружок. Сейчас они уползут дальше. Мы-то им
совсем не нужны. Они подбираются к хвое, к молодым побегам сосны. А вот
зелени достанется от волосатых вегетарианок. О, я их прекрасно знаю!
Когда-то написал даже о них книгу.
- Книгу о гусеницах? - удивилась Валя.
- Что ж тут удивительного? - пожал плечами Иван Гермогенович. - Ведь
эти гусеницы - настоящая лесная саранча. Они собираются в бесчисленные стаи
и пожирают хвойные леса, как саранча пожирает хлеб. Однажды я видел лес, по
которому прошли шелкопряды. Он был начисто обглодан этими обжорами. Десятки
километров ехал я, но нигде не видел ни одного зеленого пятнышка, только
голые сучья торчали во все стороны.
Тут профессор поглядел вверх и улыбнулся, как будто увидел самого
лучшего из своих друзей.
- А вот и микрогастер неморум! - сказал Иван Гермогенович. - Добро
пожаловать! Добро пожаловать!
- Где? Кого это вы увидели?
- А вы разве не видите?
В воздушных волнах, прямо над гусеницами шелкопрядов, бесшумно парили
огромные животные с узкими телами, с длинными прозрачными крыльями.
- Комары! - закричала Валя.
- Микрогастер неморум! - повторил Иван Гермогенович. - Наездники!
Друзья лесов и полей. Смотрите, ребята, что будет дальше. Многие ученые
позавидовали бы сейчас! Ррраз! - отсчитывал профессор. - Есть один! Рраз!
Другой! Прекрасно! Рраз! Третий! Молодцы! Смотрите! Смотрите!
Крылатые наездники падали сверху на гусениц, точно коршуны на добычу, и
усаживались у них на спинах.
- Едут! Едут! - засмеялась Валя. - Настоящие наездники!
Это было похоже на забавное представление в цирке, где собаки катаются
на лошадях, а на кошках мчатся перепуганные мыши.
Ребята захлопали в ладоши. Но вдруг Валя опустила руки, поглядела на
профессора и растерянно спросила:
- Эти... микры... что ж они делают? Она увидела, как наездники быстро
поднимают вверх брюшко с острой шпагой на конце и со всего размаху вонзают
эту шпагу в спины гусениц.
Кольнув гусеницу, они сейчас же взлетали вверх.
- Дерутся! - сказала Валя. - Дерутся, а не катаются!
- И не дерутся и не катаются! - ответил Иван Гермогенович. - Наездники
прокалывают своим острым яйцекладом кожу гусеницы и под кожу кладут яички.
Через некоторое время из яиц выйдут личинки наездника и примутся уничтожать
гусениц... Они, я полагаю, сожрут гусениц раньше, чем из них выйдут
бабочки-шелкопряды... Если бы, друзья мои, не было наездников, сосновый
шелкопряд пожрал бы все леса, но микрогастер не дает ему расплодиться.
Поэтому мы можем назвать микрогастера лучшим сторожем наших лесов.
- А нельзя ли разводить их искусственно? - спросил Карик.
- Микрогастеров?.. Можно! - сказал профессор.
- Так почему же их не разводят?
- Пробуют, но не всегда эти опыты бывают удачны, - ответил Иван
Гермогенович. - К сожалению, в личинки этих наездников откладывают свои яйца
другие наездники. Правда, совсем крошечные, по эти яйца убивают
микрогастера, и он погибает.
- Вот паразиты! А разве нельзя эту мелюзгу уничтожить?
- Можно! У этих крошечных наездников есть тоже свои враги, тоже
наездники. Это уже совсем малютки.
- Ну вот, - сказал Карик, - этих-то, значит, и надо разводить!
- Да, это, конечно, разумно, - согласился профессор, - да вот беда:
есть еще на свете наездники, которые откладывают свои яйца в личинки этих
полезных крошек.
Карик смущенно развел руками:
- Вроде... сказки про белого бычка. Начало есть, а конец потерялся.
- Вот именно, вот именно! - подхватил Иван Гермогенович. - Иной раз
кажется, что ты уже нашел конец и все, все узнал о том или ином животном, но
стоит только поглубже и посерьезнее вникнуть в суть дела, как убеждаешься,
что в твоих руках не конец, а только начало новой, увлекательной главы
исследования.
Профессор позабыл, что он сидит на кусочке коры.
Он вскочил и с жаром начал говорить о том, как ученые, точно Колумбы,
путешествуют ежедневно в неведомых странах и как открывают они все новые и
новые материки.
По коре, точно по широкому проселочному тракту, ползли вверх
шелкопряды.
Навстречу им спускались гигантские жуки. Над сосновой дорогой порхали
крылатые животные.
Профессора бесцеремонно толкали гусеницы-шелкопряды, деловито ползущие
вверх. Его чуть не свалил с ног огромный черный жук, а он все говорил,
говорил, говорил...
Как долго простоял бы Иван Гермогенович на кусочке коры, словно на
кафедре, неизвестно. Возможно, что беседа затянулась бы до вечера. Но тут
неожиданно в нее вмешался какой-то крылатый зверь.
[Image015]
Он камнем упал рядом с профессором и ударом крыла отбросил его в
сторону. Потом, приподняв вверх брюхо с длинной острой пикой, зверь
коротким, сильным ударом пробил кору около самой головы профессора
Пика глубоко погрузилась в кору.
Ребята и вскрикнуть не успели, а животное уже выдернуло пику и исчезло
так же молниеносно, как появилось. Карик и Валя прижались к красной скале.
Бледные от испуга, они тяжело дышали.
- Ну вот, - приподнялся с коры Иван Гермогенович, - я немножко
заболтался, кажется! А нам ведь надо до ночи спуститься на землю.
Он поглядел на Карика, на Валю и сказал:
- Ничего опасного! Это самый обыкновенный талесса, или, попросту
говоря, тоже наездник.
- Он кладет яички в кору?
- Зачем же в кору? - сказал профессор. - Он положил яички в личинку
вредителя сосны.
- В личинку? - оглянулся Карик. - Где же она?
- Под корой!
- Как же вы ее видите?
- Я ее не вижу, но готов ручаться чем угодно, что под нами, под слоем
коры, шевелится личинка какого-нибудь жучка-усача.
- Значит, наездник видит сквозь кору?
- Нет. Он тоже не видит личинки, но он ее чувствует... Нам, впрочем,
этого не понять. Мы вообще плохо знаем нравы и жизнь насекомых. А многое из
жизни этих удивительных созданий и вовсе нам не известно. Мы хорошо не знаем
даже, для чего, например, нужны насекомым усики, - сказал Иван Гермогенович.
Он встал, не спеша намотал конец веревки на руку.
- Ну, - сказал Иван Гермогенович, - поднимайтесь, друзья мои! Пойдем
дальше.
И снова начался опасный и тяжелый спуск по глыбам коры.
Гремя от времени профессор и ребята, выбрав площадку для отдыха, молча
ложились на красные скалы.
Растирая одеревеневшие руки и ноги, они осматривали, целы ли веревки,
не перетерлись ли узлы, потом вставали и снова пускались в путь, прыгая, как
козы, со скалы на скалу.
На одном из привалов путешественникам пришлось просидеть довольно
долго.
Это было уже совсем недалеко от земли.
Профессор и ребята после короткого отдыха приготовились было
спускаться, как вдруг над их головами зашумели крылья.
Иван Гермогенович взглянул вверх и побледнел. Быстро схватив ребят за
руки, он вместе с ними юркнул в узкое ущелье.
- Сидите смирно! - шепнул профессор. Мимо пролетело полосатое животное
с узкой длинной талией. Его вытянутое тело было покрыто желтыми и черными
полосами, как тигровая шкура. Рассекая воздух прозрачными крыльями, животное
мчалось, прижимая к брюху что-то извивающееся, похожее на змею.
- Оса, - прошептал профессор, - оса эвмена. Оса подлетела к кувшину, из
которого только что выбрались Иван Гермогенович и ребята, сбросила туда свою
добычу и залезла в кувшин.
- Это она перетащила нас? - спросила Валя.
- Она, - кивнул Иван Гермогенович. - Я думаю, друзья мои, что эвмена
приняла нас за гусениц. Но посмотрите, что она делает?
Оса эвмена вылезла из кувшина, стремительно ринулась на землю и тотчас
же снова взлетела вверх.
Овеяв путешественников ветром, она, как вихрь, пролетела мимо них и,
описав круг, опустилась на кувшин. Суетливо ползая вокруг отверстия, эвмена
проворно перебирала лапками, деловито постукивая по краям кувшина головою.
Потом она улетела.
Путешественники увидели, что входное отверстие кувшина было плотно
замазано чем-то серым. В середине, как пробка, торчал большой острый камень.
- Видите, - сказал Иван Гермогенович, - как оса замуровала свой кувшин.
Ну, друзья, если бы мы вовремя не выбрались оттуда, мы пропали бы, умерли от
голода.
- А разве нельзя сломать стенку?
- Нет! Эвмена приготовляет из пыли и собственной слюны такой крепкий
цемент, что его даже большим людям нелегко сломать.
- Я все-таки не понимаю, - сказал Карик. - Ну, она притащила нас, ну,
запихала нас в кувшин... А для чего? Почему она не съела нас?
- Да она и не собиралась нас есть, - ответил Иван Гермогенович. -
Эвмена питается соком цветов, а гусениц она таскает для своего потомства,
для будущих своих детей... При этом, заметьте, она не убивает свою добычу.
Ударом жала она только усыпляет гусениц... Консервирует их... Приготовляет
из гусениц живые консервы...
- Почему же она не усыпила нас? - спросила Валя.
- Не знаю! - пожал плечами профессор. - Ничего не понимаю... Может
быть, жало не могло проткнуть наши фуфайки из паутины, а может быть, ее яд
не подействовал на нас. Не знаю! Да и вообще все это очень удивительно...
Право, я не понимаю, как могла она спутать нас с гусеницами... Обычно осы не
ошибаются в таких случаях... Для науки это совершенно загадочный случай.
- А кто сделал ей такой кувшин? - спросила Валя.
- Сама же она его и сделала, - ответил Иван Гермогенович. - Из своего
цемента. За этими надежными стенами личинка эвмены может расти, не опасаясь,
что ее кто-нибудь проглотит или раздавит. Пищи для нее приготовлено как раз
столько, сколько нужно... Когда же личинка вылупится из яйца, она спустится
по паутинке вниз, упадет на гусениц и начнет пожирать их. И как пожирать!
Неделями грызет она свою жертву, но до последнего дня гусеница остается
живой, а мясо ее свежим... Потом личинка закукливается, а через некоторое
время из кокона вылетает самец или самка осы эвмены... Из нашего кувшина
должен был вылететь самец, но теперь...
- Почему вы знаете, что непременно самец?
- Знаю! - ответил Иван Гермогенович. - Оса опустила в этот кувшин нас
троих и принесла после еще одну гусеницу. Четыре гусеницы - это запас для
будущего самца. Для яйца, из которого должна выйти самка, оса оставляет
десять гусениц. И это вполне понятно. Будущая самка осы крупнее самца, а
поэтому и пищи для нее нужно оставить побольше.
- Значит, осы умеют считать до десяти? - спросила Валя.
- Не думаю, чтоб они умели считать даже до двух, - ответил, улыбаясь,
Иван Гермогенович. - Вспомните-ка, оса ведь залезала в кувшин после того,
как мы оттуда выбрались? Не правда ли?
- Ну залезала!
- А залезала затем, чтобы положить яйца. Значит, она видела, что в
кувшине не четыре гусеницы, а только одна. И все же она не догадалась
принести еще трех гусениц, а так и замуровала кувшин. Личинка, конечно,
теперь погибнет.
Профессор вышел из ущелья, поглядел вправо, влево и сказал:
- Она умчалась, и мы можем идти спокойно. До земли было уже недалеко, и
скоро путешественники благополучно спустились вниз. Перед ними лежала
каменистая пустыня. Слева синел далекий травяной лес. Над лесом, точно
соломинка, торчал шест-маяк с крошечным красным флажком.
Путешественники двинулись в путь.
Весь день шли они по пескам, лесам и горам. Пробирались через овраги,
переходили вброд ручьи.
К вечеру, усталые и голодные, они остановились на берегу бурливой реки.
Перебраться через речку было уже не под силу ребятам.
Валя растянулась на берегу и сказала:
- Не могу больше!
На землю спускались сумерки. Небо потемнело. Багровые облака клубились
над лесом. Вверху, над головами, потянулись с криком стаи птиц.
- Ну что ж, - сказал Иван Гермогенович, - придется здесь переночевать.
- На берегу?
- Попробуем найти пещеру или какую-нибудь берлогу.
После недолгих поисков Карик набрел на огромную, как стог сена,
коричневую глыбу. Сбоку в ее плотной стене чернела круглая дыра.
Карик заглянул внутрь и закричал:
- Идите ко мне! Я, кажется, нашел какой-то дом.
Профессор подошел ближе, осмотрел глыбу со всех сторон и, подумав,
сказал:
- Пустой орех. Брошенная квартира личинки жука орехового долгоносика.
Залезайте, ребята. Вполне сносная гостиница.
Становилось уже темно. У ребят от усталости слипались глаза. Ныли ноги.
Быстро юркнув в дырочку ореха, Карик и Валя упали на шершавый пол и сразу
заснули как убитые.
Между тем профессор бродил, вздыхая, вокруг ореха. Входное отверстие
было так узко, что Иван Гермогенович мог просунуть в него только голову
Плечи его уже не пролезали.
- Экая досада! - бормотал профессор.
Сердито ворча, он еще раз заглянул в орех, послушал, как ровно дышат во
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг