лет руки тех, кто строил города и прокладывал каналы, не коснулись
Информатория? Однако не стоит гадать, если можно спросить.. И Ольм, покинув
Информаторий, опустился среди ближайшего города. Жесточайшее разочарование
ждало его здесь: город оказался мертв. Он не был разрушен намеренно, он
стоял цел и невредим, если не считать следов постепенного воздействия
времени и сил природы, но стоило коснуться камня, металла, стекла - все
обращалось прахом.
Астронавт перенесся в другой город, на другой материх - та же унылая
картина. Только море, вечно живое море размеренно и методично несло свои
волны на берег.
Мертвая планета. Планета-кладбище...
Но Ольм еще сохранил крохотный проблеск надежды: на орбите его ждало
нечто, подававшее явные признаки жизни. Не там ли сохранились остатки этого
нелепо погибшего человечества?
Если бы Ольм умел не верить своим глазам - он не поверил бы им На фоне
черного бархатистого неба, сверкающий красноватыми бликами в лучах
заходящего солнца, медленно, величественно наплывал на него... все тот же
Информаторий. Здесь, в космосе, он казался еще легче, еще совершенней. И это
создание человеческого гения, этот эталон прекрасного он принял, едва не
столкнувшись с ним на орбите, за бесформенное чудовище!
Только теперь астронавт по-настоящему оценил архитектурный замысел
Информатория. Да, шары, эллипсоиды и соединительные трубы казались
гигантскими, подавляющими, гипертрофированными, разрушающими цельное
впечатление, - если смотреть на них вблизи. Но если взглянуть издали, со
стороны, выбрав правильную точку, - конструкция поражала законченностью,
совершенством форм, необходимостью каждой детали.
"Не таково ли и Знание? - думал Ольм, не в силах оторвать взгляд от
Информатория. - Его отрасли кажутся ненужно раздутыми, обособленными, не
связанными между собой, его конструкция напоминает стихийно разросшуюся
колонию бактерий. Но стоит найти точку, определить перспективу... Впрочем,
не так-то просто охватить единым взглядом Науку. Скорее всего, столкнувшись
с нею вплотную, любой непосвященный поступит так же, как поступил я, в
страхе ринется прочь. И. ведь по мере накопления знаний, неизбежно ведущих к
все более и более узкой специализации, когда даже крупные ученые, работающие
в смежных отраслях, перестают понимать друг друга,-таких "непосвященных", не
умеющих схватить перспективу развития Науки, становится все больше. Так что
архитектурный символ Информатория - вовсе не выдумка. К сожалению".
На этот раз они сблизились плавно и вполне дружелюбно. Ольм несколько
раз облетел сверкающую конструкцию, разыскивая вход. Разумеется, никакого
входа не обнаружилось. Вдруг на одном из центральных эллипсоидов вспыхнул
зеленый свет, замигал, призывая, Ольм двинулся вперед - и перед ним
раскрылся люк.
"Встречают, - обрадовался астронавт. - Значит, они действительно
здесь!" Выждав положенное время в переходном тамбуре и вспомнив
заготовленные слова приветствия, Ольм шагнул в гостеприимно распахнувшуюся
дверь. Его никто не встретил. Обескураженный, он растерянно оглянулся вокруг
и пошел дальше. Все здесь было знакомо, все привычно, только потолки
излучали мягкий свет да бесшумно работали лифты и эскалаторы. Но так же, как
и там, на планете, здесь не было никого. Ни единого живого существа. Лишь
теперь Ольм окончательно осознал, что встреча, к которой он готовился,
которой втайне гордился, никогда не состоится. Человечество, построившее
Информаторий, просто-напросто не дождалось его.
Это был весьма грустный вывод. И тем не менее Ольм обязан был довести
свою миссию до конца.
Медленно, как в трауре, обошел он зал за залом. Удивительно: никаких
повреждений, все работает, все блестит, словно только вчера здесь смеялись и
разговаривали люди, - но пол, как и там, завален осколками черных
цилиндриков. И опять - ни одного целого. Те, кто громил этот Информаторий,
действовали вполне квалифицированно, они ломали только цилиндрики, стало
быть, знали, в чем заключается зло. Какое? Неужели все-таки... знания?
Он тщательно перерыл все осколки и обнаружил еще два уцелевших
цилиндрика. Теперь их было пять, предстояло попробовать прочесть, что на них
записано. Он отыскал зал без витража - резервный, где, очевидно,
предполагалось записывать дальнейшую историю планеты. Не без труда вти-,
снулся в кресло у одного из пультов, приподнял крышку.
Внутри свободно двигалась пластмассовая лента-кассета с вложенными в
нее совершенно прозрачными цилиндрикaми.
Ольм вручную прогнал ленту назад, пока не показались пустые гнезда. Так
и есть - последний оставшийся цилиндрик оказался наполовину черным!
Полчаса ушло на изучение нехитрого механизма. Ольт вставил в ленту свои
цилиндрики, сначала три, найденныx на планете, затем два с
Информатория-спутника и, наконец, этот, последний, захлопнул крышку, привел
стрелки приборов в среднее положение и нажал клавишу включения. Чтото
дрогнуло, зашуршало - и он перенесся в другой мир, который он видел теперь
так же ясно и отчетливо, как если бы сам находился в нем.
...Смуглые прокаленные солнцем матросы в белых штанах бросились на реи.
Короткие узловатые пальцы раздирали тугие веревочные петли, блеснул пущенный
в ход клинок. Парусник бросало с волны на волну, вода перекатывалась через
палубу, вдали, на горизонте, вздымались и опускались островерхие заснеженные
горы, таинственные, как мираж.
Два человека на капитанском мостике пустились в пляс, восторженно
размахивая руками и крича хрипло: "Земля! Земля!" Но третий, капитан. - его
отличали колючий взгляд и подзорная труба в руках - не разделял их радости.
Паруса постепенно опадали, но ветер по-прежнему нес корабль к берегу. И
вдруг перед глазами из разверзнувшегося моря вырос ощеренный зуб утеса.
Ужасающий треск заглушил человеческие вопли. Все захлестнуло волной.
В следующее мгновение из воды показалась чья-то голова и скрылась в
пучине...
Ольм тронул клавишу переключателя.
...Немолодой человек со вздернутым носом и большим шишковатым лбом,
смущаясь, всходил на алый пьедестал славы. Он останавливался чуть ли не на
каждой ступени, словно не решаясь и раздумывая, а вокруг ликовала
многотысячная толпа.
Но вот он наверху. Две прекраснейшие девушки увенчали его некрасивую
голову венком из алых цветов. Сотни алых капель вместе с криками "Слава,
слава, слава!" упали к его ногам.
Юноша с властным взглядом, смотревший в окно из-за портьеры, сказал, ни
к кому не обращаясь: "Мы согласны посмотреть его изобретение завтра утром".
Бешеные кони, вздымая пыль копытами, разогнали по полю легкую повозку.
Наверху ее показался тот, шишколобый. Его руки намертво вцепились в короткие
широкие крылья. Человек оттолкнулся от повозки - и взлетел. Некоторое время
он парил в воздухе, как большая неуклюжая птица, а потом приземлился,
пробежал по земле, выронил крылья и провел рукой по мокрому лбу.
"Ничто тяжелее воздуха не может летать, - изрек юноша с властным
взглядом. - Поэтому.... во имя Единой и Непротиворечивой Науки... Вы меня
поняли?" Его поняли. Воздухоплаватель стоял, связанный, на высокой
поленнице. Алыми цветами расцветало вокруг пламя.
Беснующаяся толпа сыпала проклятия к его ногам...
Переключение.
Какие-то формулы, формулы, формулы...
"Наука, - подумал Ольм. останавливая пульт. - Единая и Непротиворечивая
Наука, пережившая своих творцов и никому не нужная теперь. Да, тяжек путь
познания, тяжек и крут. Но как похожи люди! И как похожа история! По крайней
мере пока Что-то будет дальше?" Волнуясь, он прошелся по залу. Теперь он
имел некоторое представление о прошлом планеты и знал печальный конец. Он не
спешил. Хотелось подумать и попытаться хотя бы в общих чертах обрисовать
себе события, приведшие цивилизацию к гибели. Много догадок пронеслось в
мозгу астронавта, прежде чем он снова решился взгромоздиться за пульт, но ни
одна не устраивала его: слишком уж мизерными данными он располагал.
Итак, дальше.
...В тени деревьев разместилась на пикник веселая компания. Хрупкие
юноши и девушки, резвясь, как дети, гонялись друг за другом, перекидывались
мячом, суматошно хлопотали у костра. Это были представители совсем другого
времени: изнеженные тела, удлиненные конечности, плавные, лишенные энергии
движения. Сходство с коренастыми предками осталось едва уловимое.
В разгар веселья по лицам всех пробежала тень. Глаза стали тупыми,
бессмысленными, на губах застыла беспомощная улыбка недоумения. Они
сгрудились у костра.
"Поджарить мясо? Что значит - поджарить?" - "На костре?!" - "Что вы
мясо на костре! Оно сгорит". - "Но ведь надо как-то поджарить мясо". - "А
разве мясо жарят?" - "Как! Ты и этого не помнишь?!"-"Ха, помнить! Пусть
помнят плебеи. Зачем загромождать голову?" - "Да бросьте вы спорить, войдите
в Центр!" Один из юношей приложил к уху небольшой ящичек, набрал какой-то
шифр.
Величественный, сверкающий на солнце предстал перед ними бастион
знаний - планетный Информаторий.
Несоразмерно длинные пальцы принялись неумело насаживать на палочку
кусочки мяса, водружать палочки над угольями.
И снова - веселье, шалости, беззаботный и беспричинный смех...
...На улицы города, на площади, в скверы и переулки выплеснулась толпа
длинноволосых, наряженных в изысканные лохмотья юнцов. Кривляющиеся рожи.
Приплясывающие ноги. Вздымающиеся к небу кулаки, "К черту знания!" - орали
перекошенные глотки.
"Ваша школа - пожизненная тюрьма!" - орали другие.
"Только идиоты могут до старости сидеть за партой!" - орали третьи.
"Не в науке счастье!" -вопила полураздетая девчонка, подкинутая над
толпой руками юнцов.
"До-лой, до-лой!" - скандировала толпа.
Изнеженные пальцы, обрывая ногти, выковыривали камни из мостовой. Толпа
с угрожающе поднятыми камнями устремилась к зданию, в окне которого
мелькнуло белое лицо пожилого человека с высоким лбом и умными, бесконечно
грустными глазами.
Как это просто: положить наклонно один цилиндрик поперек другого,
ударить булыжиной и - хрусь!
Тупо, сосредоточенно, молчаливо - на площадях, в зданиях, на цветочных
клумбах - молодые и не очень молодые- сидели прямо на земле, орудовали
булыжниками. По всей планете только и слышалось: хрусь, хрусь, хрусь.,.
Ольм с трудом оторвался от жуткого видения. "Так вот как это было. Не
война, не эпидемия, не голод, не перенаселение, не отравление биосферы
отходами промышленности, не истощение энергетических ресурсов
перепроизводство знаний! Информационный криз. А все началось с пустяков. Не
знали, как поджарить шашлык, пустить станок, посадить дерево. Зачем помнить,
если есть Информаторий?! Знание... Знание, которого всегда не хватало,
которому посвятили жизнь лучшие из лучших, которое стимулировало развитие
цивилизации... Но неужели избыточное Знание, если его не в состоянии освоить
за свою короткую жизнь отдельный индивидуум, способно стать причиной гибели
общества? Кто бы мог подумать!" Ольм включил последний цилиндрик,
заполненный только наполовину.
...Перед ним предстали развалины города, лачуга, пристроенная к стене
дворца, человечье гнездо на дереве. Тупые, жалкие, покрытые язвами
безволосые обезьяны, сутулясь, бродили по площадям, переворачивали камни,
выковыривали из-под них тонкими пальцами каких-то насекомых и жадно
поедали...
Все. Пульт остановился.
"Странно, - подумал Ольм, - Этот последний цилиндрик... Кто произвел
запись через сотни лет после катастрофы? Или почему-либо сработала
автоматика? И кто уничтожил цилиндрики на эталонном, гарантированном от
всяких случайностей Информатории-спутнике? Неужели сами обиженные
интеллектуалы? Впрочем, все это частности... - Ну что ж, Ольм, вот и
свершился твой Контакт! Контакт, которым грезили поколения. Контакт,
воспетый в книгах и в фильмах. Розовая мечта твоей планеты... Первый в
история Галактики Контакт. Первый и, вероятно, последний. Но не с людьми - с
тенями давно погибших людей. С тенью канувшего в Лету человечества".
Уходя, он хотел забрать цилиндрики, но махнул рукой и не взял ничего.
6
Никогда еще, возвратись к себе на "Скиталец", не испытывал он такого
гнетущего, опустошающего разочарования и такой миллионнолетней усталости.
В рубке он покинул планетоскафандр, придирчиво осмотрел свои
собственные руки и ноги, подтянул гаечным ключом кое-где ослабевшие гайки из
серебристо-белого металла на суставах и тяжело опустился в кресло. Впервые
пришла ему пронзительно-жестокая мысль: "Тебе ли, Ольм, жалеть о
несостоявшемся Контакте? Тебе ли, если ты сам - тоже всего лишь тень?
Жалкая, прекрасно запрограммированная тень человечества, давно сошедшего со
сцены. А теням не нужен Контакт".
Он вынул из головы черный пластмассовый куб, в котором хранились все
знания пославшего его к звездам человечества плюс пять с половиной осколков
знаний другой цивилизации, бережно установил его в амортизационную камеру,
одним ударом стального кулака вдребезги разбил систему автоматического
пробуждения и, нажав красную кнопку, мгновенно погрузил себя в небытие,
которое прежде считал сном. "Скиталец-12" отправился дальше в нескончаемое
путешествие от звезды к звезде, и черный блестящий куб, бывший еще минуту
назад астронавтом Ольмом-214-М-079-П, плавно вжался в пружины амортизатора.
Это произошло примерно в то же время, когда по другую сторону
галактического ядра другой автомат той же серии, "Скиталец-3", услышал
другую мелодию, обнаружил другую населенную планету и, расшифровав первые
перехваченные сигналы, воскликнул; еще не до конца веря в удачу; "Они
называют себя - Зeмля!"
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 16.09.2014 00:58
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг