- Это я его околдовала! - хохотала Марина, - ваш город еще узнает, на что я
способна! Только не забывайте, здесь я - Марина... Ну, входите, входите,
наконец-то, мы ведь еще не видались... - Она оглядела гостей повнимательнее.
- А вам, я скажу, идет! Ты, Зур, на мой женский взгляд просто неотразим, чую,
сколько сердечек погубишь... Ну а тебя, Ор, пожалуй, пора выбирать в
президенты какой-нибудь совместной ф-ф-фи-и-ирмы! - фыркнула Марина,
передразнивая интонации новоявленных бизнесменов, и заливисто рассмеялась.
Она теперь все делала со вкусом, с удовольствием, будто наслаждалась своею
грацией, говором и походкой.
- Да что и говорить! - произнес Ор глухим голосом. - Земная жизнь -
преинтересная штука, скажу я вам! Пожалуй, из всех воплощений это, нынешнее -
самое для меня подходящее. Я уж не говорю о тебе, Марина, - и он преподнес
хозяйке коробочку французских духов, - пожалуй, такой я и мечтал тебя увидеть
во все долгие века нашего знакомства...
- Ну спасибо, спасибо, порадовали! - улыбалась довольная Марина. В хрустящем
белоснежном свертке Зура, врученном ей в подарок, оказалась бесценная
старинная ваза с клеймом императорского завода, вся расписанная цветами и
птицами...
- К делу, - поторопила хозяйка мужчин. - Судя по тону и обращению, она явно
была старшей среди них. - Проходите сюда, к столу, у меня уже все готово.
Надо поскорей обсудить наши планы - приближается полночь.
В полумраке одной из комнат огромной квартиры сверкал серебром и огнями
свечей богато убранный стол, покрытый белоснежной камчатой скатертью. Все
изобилие настоящей старинной русской кухни, о котором москвичи давно уж
позабыли, царило здесь, на столе, и названия многих блюд можно было бы
отыскать, пожалуй, только в книге Елены Молоховец...
Глаза хозяйки при свете свечей разгорелись еще ярче, Ор и Зур наперебой
ухаживали за ней.
- Так кто вы теперь? - кокетничала, сверкая зубами, Марина.
- Михал Михалыч Усачев! - привстав галантно и поклонившись, представился Зур.
- Фиталий Палыч Шабашников, - прочавкал с набитым ртом Ор, с хрустом
вгрызаясь в жареную перепелку.
- Чудесно, чудесно! - радовалась Марина. - А теперь, после первой закуски,
милые кавалеры, отвлекитесь от кулинарных изысков и вернитесь на грешную
землю.
- Да, да, милочка, сейчас все обсудим, - кивал Зур, подливая себе и старику
из васильково-синего хрустального графинчика. Ор уперся локтями в стол, уже
испачкав рукав салатом. Он ничего не мог ответить, потому что челюсти его с
наслаждением дробили косточки молочного поросенка, и весь он всецело был
поглощен этим занятием.
- Ну хватит! - Марина, гневливо хлопнув по столу ладонью, вскочила, в одно
мгновенье став вдвое выше ростом. Посуда на столе зазвенела, дрожа от страха.
Маринины очи теперь не косили - налитые кровью, они глядели в упор... И так
страшна теперь была Дива, что даже ее приспешникам стало не по себе.
- Вы что, обедать сюда пришли?! У нас нет времени - помощь Москве уже
выслана, и мы не можем допустить, чтобы она подоспела вовремя. Надеюсь, наша
главная цель вам известна: мы должны доказать свое равенство с силами Света,
мы ничуть не слабее, мы сильнее, сильнее, мы вечны, как и они!
Голос Дивы все нарастал, сама она вдруг стала еще выше, и вот уже коснулась
четырехметрового потолка своими страусовыми перьями. Свечи погасли, и теперь
только налитые кровью глаза хозяйки светились во мраке...
- Мы подчиним себе этот город, окутаем его своей темной силой и затащим
каждого, кто поселится в нем, - вы слышите: КАЖДОГО! - на дорогу Тьмы...
Только вижу я - от вас мало проку, а город этот силен, как Звезда, слишком
многое нам на горе тут создано по законам Красоты... - Дива схватила со стола
зеленый бокал и запросто, точно бумажный стаканчик, измяла его своими тонкими
пальцами, нимало при этом не поранившись. Хрусталь в ее руке точно
расплавился и пролился на скатерть зеленым пятнышком. Ор тотчас услужливо
дунул, и пятнышко мигом исчезло...
Расправившись с бокалом, Дива немного успокоилась и уменьшилась до прежних
размеров. Она небрежно стряхнула паутину, которую только что зацепила своей
прической, и, сжав зубы, прошипела свистящим шепотом:
- Ах, как ненавижу я эту Личинку! В ней таится наша погибель. Или она - или
мы, а другого пути у нас нет: вы вот тут прохлаждаетесь, а что сделано вами
хотя бы сегодня, чтобы погубить Свет и, ну, хоть малюсенькую радость в этом
проклятом городе? От каждого нашего шага на этой земле зависит, будем ли мы
вечны или растаем бесследно, как это стекло...
- Мы все сделаем, Дива, ты знаешь, на что мы способны! - принялся уверять ее
Зур. Его пальцы царапали скатерть. - Я сегодня устроил премиленькую аварию в
самом центре, там теперь ремонта - на месяц, да и много людей пострадало... А
Ор так отделал сопливого юнца... впрочем, все это мелочи... Вот вчера была
настоящая работа...
- Довольно, Зур, не оправдывайся, - перебил старик. - Мы ни в чем не
провинились, Дива, и не обязаны отдавать тебе отчет. Мы подвластны лишь Тени,
будто не знаешь. Брось свои женские штучки, истериками нас не возьмешь! И не
вздумай учить... - Глухо и жутко звучал голос Ора. Остановившимся взглядом
белесых глаз, от которого цепенело все живое, в упор глядел он прямо в
переносицу Диве. - Мы не меньше твоего стремимся к победе над Светом. А что
дурачимся тут, на Земле, так то до поры. И не завидую я тем, с кем мы
схлестнемся всерьез... - Тяжко падали его слова во мраке. - Зажги-ка лучше
свечи, хозяйка, оставим пустые споры, скоро полночь, пора нам ответ держать
перед Тенью... Давайте всерьез все обсудим. Я выведал вот что: в одном месте,
за городом, есть магический Лес, и Дух его таинственным образом связан с
Москвой и даже с самой Личинкой: именно он даст ей силы в час будущего
преображения...
Зур и Дива склонились над столом, внимательно слушая Ора. Тот говорил все
медленней и тише, наконец, перешел на хрипловатый шепот, а потом и вовсе
забыл о человеческом языке, и все трое вернулись к привычному способу общения
- к телепатии, пока где-то в дальних комнатах не пробило полночь на старинных
напольных часах. Тогда заговорщики поднялись со своих мест, прошли лабиринтом
комнат и высоких дверей, занавешенных шторами с ламбрекеном**, к небольшой
стеклянной балконной двери.
Хозяйка открыла дверь - ив затхлую квартиру ворвались дуновения летней
ночи... Все трое вышли на балкон. Успокоившийся Арбат дышал свежим и легким
ночным воздухом, кое-где все еще слышались гитарные переборы, чьи-то
возгласы, разговоры и смех. Иссиня-черное небо над затихшей Москвой было все
в звездах. Уже нарождался чудесный светлый месяц, как вдруг... И месяц, и
звезды, и всю необъятную ширь темного неба заволокло что-то, что было чернее
черного...
Громадная Тень протянулась над поникшим Арбатом, заслонив собой небеса. Тень
понемногу снижалась, то и дело меняя очертания. Вот она нависла над домом,
где на едва различимом во тьме балкончике застыли три неясных силуэта. Тень
мигом обволокла дом, заглушив в нем все звуки, потом проскользнула через
раскрытую балконную дверь в квартиру. А там уж ее заждались! Съежившись до
размеров дверного проема, Тень двигалась по коридору. За нею на почтительном
расстоянии следовали Ор, Зур и Дива - силы Тьмы, воплощенные в людском
обличье.
Вошли в столовую. Встали в молчаньи вокруг стола. Тень опустилась на кресло.
Дива торжественно разлила по бокалам густое кроваво-красное вино.
Вспенившись, оно зашипело, и дурманящий, приторный аромат разлился по
комнате. Подняв бокалы и обратившись к Тени, трое ее вассалов*** воскликнули:
"Да здравствует Совет Четырех!"
И Совет начался.
* Эгретка - драгоценная заколка, скрепляющая перья в женской прическе.
** Ламбрекен - полоска ткани, украшающая верхнюю часть дверного проема.
*** Вассал - подданный.
Глава IV
Садовый участок ©20 встречал гостей. Елена Петровна сняла с калитки замок,
широко распахнула ее, и Ксюн первая ступила на обрамленную цветами дорожку.
Вереница друзей промелькнула в саду, и вот уже расположились на веранде они:
посиживают, поглядывают, ждут... Тревожатся: что-то будет?
А самовар уж кипит, булькает, и чашечки белые с золотым окаемом расселись на
скатерти, уютные такие, нарядные... И ситечко как гамачок серебряный
покачивается слегка под носом у заварного чайника... И занавеска тюлевая
жеманничает с ветерком в дверном проеме: то обоймет косяк, то ластится к
порогу... Веранда нежится, над скатертью витает самоварный дым, сгущается и
опрокидывается в сад и угасает там, запутавшись в кустах пионов. Покойно
тут... и мух нет. Хорошо!
А все же, что-то будет?
Кукой с Куторою глаза таращат: он - на нее, а она - в сад. Кутора глазищи
круглые широко раскрыла, замерла, помалкивает: вся эта привычная людям жизнь
для нее - нечто необыкновенное... Кукой на краешке стула все ерзает, мнется:
так хочется ему сказать всем (а главное Куторе, которая нравится ему все
больше) что-нибудь очень умное и значительное. Ксюн уплетает варенье, Скучун
задумчиво помешивает ложечкой в тонкой чашке. А Урч? Тот весь - немое
восхищенье! Он ведь тоже впервые узнал, что такое земное цветущее лето...
Перегнулся через перила веранды, над жасмином навис и нюхает. Читать про все
это в книжках там, в Нижнем городе, - одно, а вот открыть для себя на
старости лет, что такое дыханье июньского сада - совсем другое...
- Ну-ка, попробуйте мое алычовое варенье! Оно нравится даже тем, кто не любит
сладкого... - Елена Петровна, чуть улыбаясь по обыкновению, разливала чай по
второму кругу. - Мне бы хотелось еще кое-что уточнить. Скажите, Кукой, если я
правильно поняла, кто-то передал вам записку от Урча, поручив отыскать здесь,
в дачном поселке, девочку по имени Ксюн и отдать ей послание. Так?
- Совершенно верно! - подтвердил Кукой.
- Но ведь самое главное как раз и неясно. Кто отправил вас на поиски?
Выходит, кто-то в нашем лесу знает про мою внучку, Скучуна и Личинку, хотя в
городе об этой истории не ведает ни одна живая душа...
- Видите ли... - Кукой распушился, чтобы придать своим словам побольше
значительности. - У нас в лесу живут не только белочки и зайчики. А, к
примеру, ваш покорный слуга... - И он для форсу закатил глаза, но пошатнулся
от головокружения и вернул их в прежнее положение. - И еще множество других
существ, о которых вы, люди, даже не подозреваете. Мой друг, Лопатоног... К
слову сказать, много ли вы о нем слышали? - Он с победоносным видом оглядел
сидящих за столом. - Вот именно! Лес - это не только деревья, звери и всякие
там жучки... Лес - это прежде всего существа! Вот я, например, - существо...
- Кукой оперся передними лапами о край стола и, встав задними на стул,
приподнялся как можно выше. Гордо вытянув шею, он продолжал: - У нас есть
свои верховные силы. Правда, об этом нельзя никому говорить, но вам я скажу.
Так вот, среди них - чудесная Дева-птица. Она-то и велела мне передать
записку Ксюну. А чем все обернулось - вы и сами видите: сижу тут с вами, чаи
распиваю. Давно бы пора домой, а я ни-ни... ни в какую! Сижу, как пришитый.
Кошмар!..
При этих словах Кукой, стоявший на цыпочках на своем стуле, чтобы казаться
посолиднее, оступился и, задев подбородком свою чашечку, опрокинул ее. По
скатерти растеклась коричневатая чайная лужица. Кукой попытался было затереть
ее пушистыми лапками, не смея взглянуть на своих друзей... Но все же
отважился, поднял голову и увидел беззвучно трясущуюся от смеха Кутору. Кукой
глухо застонал и бахнулся в обморок. Обмякшее тельце тут же снесли на диван и
укрыли.
Теснее сдвинулись сидящие за столом. Сердце у всех дрогнуло. Конечно, не
история с Кукоем была тому виною, нет, - показалось, будто что-то невидимое и
таящее угрозу опустилось над чайным столом, заволокло веранду... Возникшее
напряжение почувствовали все одновременно. Молчали. И только Урч, как видно,
пытаясь рассеять нервозность, принялся толковать о чудесной птице Сирин,
которая прилетает на Землю, к людям, чтобы своими песнями поддерживать в них
веру и надежду. Она поет о том, как несказанно прекрасен ее высший, горний
чертог, о том, что любое живое существо, которое здесь, на Земле, устремится
туда душою, узреет эту высшую Красоту и никогда уже не расстанется с нею...
Наконец и Урч замолчал. В обступающей тишине время горячими каплями падало с
самоварного крана на медный поднос.
- Ну, что ж... - Скучун со вздохом покосился в сторону темнеющей чащи. - Пора
нам в дорогу, Вещий Лес искать.
- Вещий Лес, Вещий Лес!.. - Елена Петровна еле сдерживалась от волнения. -
Миленькие мои, да вы его в жизни не найдете! Это же не просто елки, что
растут за воротами, это место магическое...
- Но вы же обещали нам помочь... - Скучун страшно насупился.
- Я всего лишь пожилая женщина и, хоть известно мне обо всем на свете не так
уж мало, однако быть посвященной в тайное знание покуда не довелось!
- Но как же, бабушка?.. Ты же ведь обещала! - Ксюн побледнела от
растерянности.
- Не подумайте, что я отступилась... славные вы мои... - бабушка Елена
отвернулась, ее подбородок дрожал. Но ни за что нельзя было выдавать свою
слабость, свою нежность и страх за этих беззащитных существ, которые так
доверились ей. Она быстро справилась с собой, и повернулась к сидящим за
столом уже совсем другая женщина.
- Я просто хотела испытать вас: насколько намерения ваши серьезны, а воля
тверда. Ведь вы даже не представляете себе, на какое опасное дело решились,
ребятки мои! - Елена Петровна провела рукой по волосам, вынула гребень, чуть
прищурившись, вгляделась в его рисунок и воткнула обратно. - Мы сделаем так.
Сейчас же отправимся в лес: мне нужно кое-что там отыскать, а что именно -
скажу чуть позже... Кукой, я надеюсь, придет в себя и приведет нас к своей
необыкновенной птице. Каюсь, но я видела ее только на картинках в очень
редких и старых книжках. А в жизни что-то пока не встречала...
- Какое же это чудесное слово: "ПОКА"! - воскликнула Ксюн и метеором кинулась
убирать со стола.
- Оставь все как есть, - остановила ее бабушка. - Нельзя терять время: скоро
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг