Иллюстрированная версия: http://afield.org.ua/book/lanetskaya2.html
(Художник Анатолий Борисов)
Елена Ланецкая
Одолень-трава
ПРОЛОГ
Силам Тьмы не удалось завладеть Личинкой в майскую Ночь Полнолуния - Ксюн и
Скучун помешали этому. Неудача разъярила служителей Тьмы еще больше - они не
могли допустить, чтобы невиданная Красота преображенной Личинки явилась миру,
и сами стремились завладеть ею, знали: все самые заветные помыслы тех, кто
окажется рядом с ней, воплощаются наяву...
И посланцы мирового Зла вновь явились в Москву - на этот раз в образах
обыкновенных людей. Их было трое. Настоящих имен смертоносной троицы не ведал
никто на Земле. А властелином троих была Тень. Открыть свой истинный образ
она не могла: все живое гибло, взглянув на него! Но мертвый мир неинтересен
для искушающей властной силы, и потому-то ужасный властитель троих явился на
Землю расплывчатой, подобной ночному кошмару Тенью.
Трое и Тень составляли Совет Четырех, которому повелели разрушить Москву -
город Личинки и завладеть самою Личинкой - таинственной Красотой будущего.
Не мешкая, Совет Четырех принялся за работу.
И Москва заболела. Казалось, даже воздух ее был насыщен болезнью: тяжелый,
загрязненный, гнетущий, он оседал в самых душах людей, заражая их ненавистью
и злобой.
Совет Четырех стремился затемнить людские души, в одних поселяя неуверенность
в себе, сомненья и страхи, а в других - стылое самодовольство... Словно
дымная пелена окутывала людей, суета и разброд царили в Москве, а смятенные
москвичи не отличали уже путей Света от путей Тьмы...
Низкие страсти кипели в Москве с утра до ночи, превращаясь во всеобщее
раздражение и злобу, как вода превращается в пар... Пары людской злобы
клубились над Москвой, и она, беззащитная, только безмолвно корчилась от боли
и угасала на глазах. Великий город сдался на милость победителя - разрухи,
для Москвы настали страшные времена, и силы Тьмы трудились не покладая рук,
чтобы стала она поскорей царством Хаоса...
Совет Четырех как бы высасывал из людей силы, энергию, чувство радости,
даже... цвет! Москвичи будто обесцветились. Лица у них стали серые, глаза
тусклые, вид несчастный. Надежда на лучшие времена покидала этих измученных
людей, а сама Москва, глядя в растерянности на своих, когда-то таких
жизнерадостных и веселых жителей, впадала в уныние. Отчаяние москвичей,
которых она любила и считала родными, передалось и Москве. И город почти
перестал уже верить в свое будущее, в свое светлое предназначение, в свою
красоту, в свою Личинку! А несчастные москвичи понуро брели по полутемным
улицам, спотыкаясь в выбоинах асфальта, увиливая от обрушивающихся прямо на
головы карнизов и от шальных автомобилей, которые то и дело вылетали прямо на
тротуар... Они сновали в вечной заботе о хлебе насущном, которого становилось
все меньше и меньше...
Тяжелые, безысходные мысли людей опускались на землю. Эта тяжесть
просачивалась сквозь земную кору вниз, в Нижний город, и оседала там.
Именно здесь, под Москвой, в Нижнем городе пребывала все это время Личинка, а
вместе с нею и "Радость мира" - Книга земных откровений. События, только что
происшедшие с ними, когда тайное знание и сама Красота чуть было не достались
жомбикам - этим низменным существам, - насторожили великую Книгу. Было ясно -
Радость и Красота могут оказаться в недобрых руках...
Нельзя было допустить, чтобы темные силы могли воспользоваться сокрытым в ней
знанием... и тогда Книга перестала быть Книгой!
"Радость мира" как вещь, которую можно было прочесть, взять в руки и унести с
собой, вдруг исчезла. Она преобразила свою физическую, осязаемую форму,
перейдя в иное качество, недоступное для восприятия непосвященных... А душа
Книги - Душа Радости - живая, свободная, обладала теперь собственной волей и
могла путешествовать по Вселенной, не ведая пределов! Ее не удерживали больше
ни золотые застежки на обрезе в форме морских раковин, ни страницы из
настоящего шелка...
"Радость мира" могла принимать любой образ, описанный на ее чудесных
страницах, - ведь это была живая Книга! Ее преодолевшая земные оковы душа
наслаждалась обретенной свободой. Душа Радости была нежной и теплой, она
любила и жалела всех живущих на Земле и сочувствовала им: ведь каждый из них
по-своему испытывал горькие земные тяготы. Нежность уживалась в Душе Радости
рядом с безграничной премудростью. Только у самых горячих и чутких людских
сердец встречалась такая душевная теплота, какой выделялась "Радость мира"
среди сонма высших посвященных, к которым принадлежала.
Она не в силах была наблюдать за происходящим на Земле с горних высот чистого
разума, любила людей и не скрывала этой своей слабости. Многие, входящие в
иерархию Светлых сил, не разделяли ее порывов и даже сторонились немного...
Впрочем, Душу Радости это не слишком волновало.
Жемчужным потоком лучей проницала она Вселенную, набираясь там высшей
мудрости. И всякий раз торопилась поскорее вернуться на Землю, чтобы
задержаться здесь подольше, заглядывая в бирюзовое зеркало Средиземного моря,
плутая в изумрудных тропических дебрях и вдыхая полынный запах крымской земли
- древней Киммерии...
И, конечно, чаще всего "Радость мира" навещала родную Москву, обретая покой
только здесь. В этом городе душа ее вся светилась! (Она светилась всегда, но
тут - особенно...) Душа Радости ощущала, что незримая связь ее с Москвой,
само присутствие здесь означают что-то очень важное в истории всей Земли, и
потому покидала родные места с тоской, так несвойственной ей от природы...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава I
Что делать? Что же мне теперь делать? - думала Ксюн и не находила ответа.
Горе ее было настоящее - горькое не по-детски, и не отпускало ни на минуту.
****
Ксюн рассталась со своим новым другом Скучуном в то майское рассветное утро,
когда они с помощью Рыбы Рохли вынырнули из-под земли в родничке у
Коломенского холма, обрели Личинку и тут же потеряли ее... Наши герои узнали
тогда, что Красота существует, что они не одиноки в мире, и весь он - живой,
единый - знает и помнит о них. Ночь Полнолуния поманила в путь и указала
дорогу, а наступившее Утро оказалось туманным и пустым. Жизнь, полная тайн,
мерцающая самыми невероятными возможностями, в которой реальность оказывается
богаче любых фантазий, - эта жизнь для них прервалась. Прервалась, резко и
внезапно, будто захлопнулась крышка коробки с рождественскими подарками...
Повзрослевший за одну ночь Скучун с печалью глядел на свою подругу, которая
умоляла его не покидать Москвы и ни за что на свете не возвращаться в ужасный
Нижний город! Однако Скучун рассудил, что это невозможно, - ведь Нижний и
Верхний миры не совместимы, а их обитателей нельзя объединить, как воду и
огонь...
- Я возвращаюсь к себе, Ксюшечка, - решился тогда Скучун. Там ведь остался
Старый Урч, а ему одному нелегко будет уберечь Личинку. Я должен помочь ему.
А здесь, на земле, мне теперь делать нечего.
- Как это нечего? А я? Как же я? Значит, тебе безразлична наша дружба?
- Наша дружба останется с нами и, может быть, мы еще повстречаемся с тобой.
И... ах, пожалуйста, не упрекай меня, ты думаешь, это просто - уйти вот так,
сразу... Прощай, а то я не выдержу... Ксюн!..
Скучун хотел еще что-то добавить, но лишь неловко махнул лапкой, сгорбился,
повернулся неуклюже и, почему-то прихрамывая, заспешил прочь...
Вдоволь наревевшись, Ксюн с грехом пополам отыскала свой дом в огромном и
будто сразу опустевшем городе. Она проникла в свою комнату так же, как и
покидала ее - через окно. Родители еще спали и даже не догадывались о том,
что произошло с их дочкой прошедшей ночью...
Разгулявшийся тотчас день был похож на все предыдущие: папа отправился на
работу, мама - по магазинам, все было прежним, только не Ксюн! Словно ливень
бушевал в душе девочки, весь детский мирок перевернулся, Ксюн не хотела и
думать, что опять будет жить так, как раньше: бездумно и безмятежно. А вот
как жить теперь - она не знала...
****
Прошел месяц. Май, уставший от неистового цветения, уступил место июню. Ксюн
переехала на дачу и была поручена заботам бабушки Елены.
Бабушка Ксюна была строга и немногословна. Она любила чистоту, покой и
уединение. Никого из домашних не отличая особо, даже дочь свою, Александру,
маму Ксюна, она со всеми была ровна и чуть-чуть суховата. Почти всю жизнь
Елена Петровна проработала в одном из исследовательских институтов Академии
наук, изучая искусство Средневековья, и только недавно вышла на пенсию.
Назвать бабушку Елену старухой язык бы не повернулся, и, хотя отменным
здоровьем похвастаться она не могла, глаза ее, молодые по-прежнему, лучились
ясным и чистым светом.
Елена Петровна царила на своем небольшом дачном участке. Родители Ксюна
приезжали сюда только на выходные, а вот сама она жила все лето. Работы здесь
было много, и бабушка приучала внучку рассаживать и поливать цветы, которые
росли повсюду. Цветы были бабушкиной страстью. Она знала не только их
названия, но и лекарственные свойства, и тайные легенды, издавна связанные с
ними. Елена Петровна вообще многое знала. Она вечера напролет проводила в
своем плетеном кресле-качалке при свете старинного оранжевого абажура,
читала, записывала что-то, а то и просто раздумывала, будто дремала, кивая
своим собственным мыслям. Казалось, она ощущала жизнь полнее, чем другие, и
видела в окружающем нечто большее, чем то, что открывалось остальным...
Однако это НЕЧТО, сокрытое от других, она таила в себе и не спешила делиться
со всеми плодами своих раздумий, а только улыбалась чуть насмешливо одними
уголками губ, да привычным движением поправляла черепаховый гребень в высокой
своей прическе...
Заметим, что волосы у Елены Петровны были всем на зависть: густые,
темно-каштановые, почти черные, без единой седой пряди! Ксюн мечтала о таких
волосах и такой прическе, но ее хилые, жиденькие косицы никак не хотели
густеть и расти... Что за горе! Ксюн вздыхала, глядя на бабушку, дивилась на
нее и мечтала тайком порыться в дубовом комоде, который Елена Петровна
запирала на ключ, скрывая там свои фамильные тайны и драгоценности. Конечно,
в комоде могло находиться все что угодно, - во всяком случае, уж если не
драгоценности, то тайны-то наверное были... И, должно быть, какие! Ксюн
любила свою бабушку, несмотря на внешнюю ее неприступность и строгий нрав.
Каждую весну она только и мечтала, как бы поскорей переехать на дачу, и
каждое лето проводила здесь, "рассыпаясь" по дорожкам, будто солнечный
зайчик. Вечером ее невозможно было загнать в дом и уложить спать - радость и
любопытство ко всему вокруг переполняли Ксюна, и бабушка Елена позволяла ей
наиграться вволю.
Небольшой садовый участок у самого леса был цветист и причудлив. Соседи
вокруг старательно возделывали свой огород, стремясь использовать каждый
квадратный метр. Они с недоумением поглядывали через забор на хозяйство Елены
Петровны, где все было "не как у людей"...
Здесь не было привычных для наших огородов теплиц с огурцами и аккуратно
окученного картофеля. И там, где, на взгляд здравомыслящего хозяина, могли бы
возделываться овощные плантации, росли на приволье елки, рябины и даже одна
высоченная лиственница. Сад с лихвой восполнял сдержанность чувств своей
хозяйки, он был как живое существо, нарядное, полное сил и света. А соловьи
распевали прямо в ветвях черемухи, сторожившей калитку...
Гамак, шезлонг да качели, зеленая некошеная лужайка - все здесь располагало
к покою, к несуетному восприятию привольной стихии лета. А уж цветов-то,
цветов... Сад был буквально пленен цветами. Клематисы, похожие на орхидеи,
словно тропические лианы оплетали стволы молоденьких яблонь. Надо сказать,
что хозяйка сада любила вьющиеся растения и поэтому все, что только можно,
увивалось и заплеталось вьюнками, диким виноградом, хмелем и актинидией. По
всему участку были щедро рассажены обожаемые Еленой Петровной розы. Были тут
и тенистые уголки, укромные местечки, манящие притаиться от всех и
насладиться ароматами цветущего сада, замершего посреди бархатных летних
сумерек...
Родители Ксюна в одно прекрасное лето, когда девочка была еще совсем
маленькой, притащили сюда из расположенного неподалеку карьера прямо-таки
невероятное количество разных камней. Здесь были и небольшие симпатичные
камушки, обрамляющие дорожки, клумбы и центральный розарий, были и покрупнее,
а попадались и настоящие позеленевшие валуны. Их с трудом довезли сюда на
тачке, а одного великана с искрящимися прожилками кварца, который красовался
у калитки, доставили с помощью подъемного крана! Тогда же в порыве энтузиазма
родители Ксюна соорудили в саду маленький юркий фонтанчик, который уютно
журчал днем и ночью, стекая в крошечный, обрамленный цветами бассейн.
Этот необычный участок, украшенный зелеными лужайками, миниатюрными гротами
из камней, затененными туей и можжевельниками, был вечно переменчив в своем
сезонном цветении. Не успевали отцвести одни растения, как тут же, словно по
команде, за одну ночь расцветали другие, еще более прекрасные. Этот
привольный сад рассказывал свои цветочные сказания с ранней весны до поздней
осени, - все время, пока жила тут его хозяйка Елена...
****
Лето разгоралось. Июнь полыхал непривычной жарой. Сад, раскидавший повсюду
тяжелые, душные гроздья сирени, лениво развалился на солнышке в ожидании
вечерней прохлады. Цветы охорашивались, "чистили перышки" и, словно
кокетливые красавицы, всматривались в розоватые перистые облака, точно в
зеркало...
Разомлевшая Ксюн пряталась в крохотной своей комнатенке от бабушки, жары и
одиночества. Она была сама не своя, и бабушка просто не узнавала на сей раз
родную внучку. Будто это и не ее Ксюн - всегда такая живая и резвая - прибыла
из Москвы на дачу. С нею явно что-то произошло, и Елена Петровна тщетно
пыталась понять, что же именно... А Ксюн день и ночь вспоминала каждое
мгновенье пережитого, и то тайное, что открылось ей, приковало к себе
крепко-накрепко и делало окружающую привычную жизнь серой и не настоящей...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг