Островитянам последнее соображение показалось убедительным. Они
закивали головами.
Позади толпы, у хижины, увешанной траурными венками, темнело на
оранжевой циновке громоздкое тело Яго, плотно обтянутое старым засаленным
эсэсовским кителем. Сейчас никто не обращал внимания на покойника. Даже его
мать и вдова прекратили плач и причитания, не решаясь помешать
разгоревшемуся спору.
- И все же я утверждаю, что белоголовый нарочно и сознательно вводит
вас в... - снова начал Егорычев, поняв, что он еще очень далек от
окончательной победы.
В это время показался Гильденстерн. С его лица струился пот. Он был
взволнован и не пытался скрыть этого. Из плетеной сумочки, висевшей у него,
как и у остальных островитян, на левом плече и заменявшей одновременно и
карманы и сумку, поблескивало что-то металлическое, в чем Егорычев без труда
признал краешек большого складного немецкого ножа. Точно такой же нож был
отобран Егорычевым у Кумахера и подарен Мообсу еще в первый день их
пребывания на острове. Теперь он оказался у Гильденстерна. Вряд ли Мообс,
как и большинство не участвовавших в войне, особенно увлекавшийся трофеями,
по собственному почину отдал его Гильденстерну. Очевидно, он сделал это по
предложению Фламмери. Итак, они уже начинают понемногу вооружать своих
сателлитов,
- А Кид? - спросил Гильденстерна отец Джемс.
- Он там.
- Где там?
- У порога хижины.
- Что он там делает?
- Он лежит.
- Ты должен был привести его.
- Он не хотел идти. Он сопротивлялся.
- Ты должен был взять его за руку и привести.
- Он стал царапаться. Он меня всего избил, с головы до ног.
- И это испугало воина и старейшину Нового Вифлеема?! Хорошо, мы пошлем
другого, и он приведет сюда этого строптивого мальчишку.
- Он его не приведет, - сказал Гильденстерн, глядя себе под ноги. - Его
уже нельзя привести... Он... я... Я его убил.
- Ты убил гостя нашей деревни?!
- Я убил врага нашей деревни. Он сказал, что ненавидит людей Нового
Вифлеема. Он сказал, что желает нам всем гибели.
- Поклянись! - крикнул Гамлет, кидаясь к задрожавшему Гильденстерну. -
Поклянись, что он так сказал! И что он не хотел сюда идти и дрался, тоже
поклянись!.. Ты понимаешь, что ты наделал?
- Понимаю. Я убил слугу дьявола, и теперь уже нам обязательно придется
пойти войной на Эльсинор, потому что в противном случае они сами на нас
нападут, чтобы отомстить за Кида. Это перст божий.
- Это перст божий? - строго перебил его отец Джемс.
- Это перст божий, что я убил этого Кида... Белоголовый сказал, что это
перст божий...
- Откуда белоголовый знает, что ты убил Кида?
- Он сказал, что если я убью кого-нибудь, из Эльсинора, то это будет
перст божий.
- Почему ты не клянешься? И почему у тебя в порядке прическа и все
украшения, если он тебя так сильно избил?.. Ты нарочно убил его! - не
отставал от него Гамлет. - Почему ты не клянешься?
- Белоголовый джентльмен, который беседует с богом и шестикрылыми
серафимами, сказал мне, что слуг дьявола надо убивать на месте.
- Почему ты не клянешься? Ты все это придумал, что он отказывался
идти... Ты нарочно убил этого славного парня, чтобы мы воевали с Эльсинором!
- Белоголовый Джентльмен, - отвечал приободрившийся Гильденстерн, -
сказал мне, что впредь я за свои дела буду отвечать только перед богом и
перед ним, перед белоголовым... А перед тобой я не отвечаю. Ты такой же
старейшина, как и я... Даже худший...
- Что-о-о? - вспыхнул Гамлет. - Я хуже тебя?.. Во всем человечестве не
найдется человека...
- Спокойно, Гамлет, спокойно! - удержал его Егорычев, - Эти споры надо
оставить на после. Ты умный человек, и ты это поймешь.
- Разве нам нужна война, люди Нового Вифлеема? - крикнул тогда Гамлет,
обращаясь к помрачневшим односельчанам.
Островитяне отрицательно замотали головами. Конечно, им никак не нужна
была война.
- Ты не должен так говорить, Гамлет, - сказал отец Джемс.!- Разве мы не
должны покорно выполнять повелений господних? Господь лучше тебя и меня
знает, нужно ли нам или не нужно идти войной на Эльсинор. И если он
приказывает нам: "Идите войной на нечестивых людей Эльсинора, чтобы они
достойно ответили за смерть возлюбленного раба моего сэра Фальстафа Фрумэна
и чтобы они не смели впредь нарушать святость воскресного дня", надо идти
войной.
- Слушайте меня, люди Нового Вифлеема! - воскликнул с отчаянием
Егорычев, чувствуя, что островитяне все еще колеблются между здравым смыслом
и боязнью прогневить небо. - Бог, в которого вы верите, не мог - вы
слышите? - ни за что не мог повелеть вам идти войной на Эльсинор! Если я не
прав, если я говорю неправду, пусть меня тотчас же поразит самая страшная
небесная кара!.. Вы слышите? Самая страшная!
Все застыли в напряженном ожидании. Кое-кто даже закрыл лицо руками,
чтобы не быть свидетелем ужасного зрелища. Прошло пять, десять, двадцать
секунд, минута. Егорычев оставался жив и невредим.
- Ну, теперь вы видите, что я говорю правду? - крикнул Егорычев. - Меня
не поразил ни гром, ни молния, меня не унесло ураганом, я не провалился
сквозь землю!.. Неужели вы и теперь не убедились в правоте моих слов?
И вот в эти мгновения, когда Егорычеву уже показалось, что он победил,
раздался голос Гильденстерна:
- Пусть лучше желтобородый скажет, верит ли он в бога. Белоголовый
джентльмен велел сказать вам, люди Нового Вифлеема, что желтобородый не
верит в господа нашего и что очень может быть, что он сам тоже причастен к
гибели сэра Фальстафа. Он сказал, пусть люди Нового Вифлеема сами спросят у
желтобородого, верит ли он в бога.
- Я верю, что люди должны жить в справедливости и мире, - сказал
Егорычев.
- Не-е-ет, пусть он скажет, верит ли он в бога! - торжествующе завопил
Гильденстерн, видя, какое впечатление его вопрос произвел на островитян. -
Вы видите, он боится прямо ответить на мой вопрос.
- Можно не верить в бога и быть справедливым, добрым и честным
человеком, - сказал Егорычев в наступившей тишине. - И можно говорить, что
веришь в бога, и быть отъявленным мерзавцем и убийцей...
- Вы слышите? Он не верит в бога!.. Он слуга дьявола! Его изгнали из
Священной пещеры, и он спустился к нам, в Новый Вифлеем, чтобы перетянуть
нас на сторону дьявола! - кричал Гильденстерн, победно потрясая кулаками. Из
раскачивавшейся сумочки выпал и упал к ногам Егорычева складной нож - дар
мистера Фламмери. На его черенке Егорычев заметил явственные следы крови,
совершенно свежие следы. - Берегитесь желтобородого, он принес нам несчастья
и смерть! Он ищет нашей погибели!..
- Священная пещера изрыгнула этого посланника сатаны! - в свою очередь
возопил отец Джемс, окончательно утвердившись в справедливости указаний
мистера Фламмери. - Чего же вы стоите, сложив руки, люди Нового Вифлеема?!
Он набросился на Егорычева. Еще с десяток островитян, устрашенных тем,
что они чуть было не поддались на обольщения посланника сатаны, поспешили
возместить свои губительные и греховные колебания участием в этом
богоугодном деле.
Что же касается остальных, симпатии которых, помимо их воли, все же
оставались на стороне этого веселого и добродушного парня, который так
хорошо встретил их на Священной лужайке, так ласково обошелся с ними, их
детьми и домочадцами и, не колеблясь, выдал на их суд белого, который поджег
деревню и убил четырех островитян, то они хотя и никак не помогали вязать
Егорычева и бросившегося ему на помощь Гамлета, но и воспрепятствовать отцу
Джемсу и Гильденстерну не решились.
- Не трогайте их!.. Не смейте их трогать! - кричал во всю мощь своих
мальчишеских легких юный Боб, цепляясь за руки тех, кто навалился на его
друзей. - Они хорошие!.. Вы слышите, они очень хорошие!..
Гильденстерн со всего размаху ударил мальчика по лицу, и тот, обливаясь
кровью, грохнулся на пыльную, раскаленную землю.
Сразу вслед за этим раздался сочный, с хрустом, удар по свирепой
физиономии Гильденстерна, и новоявленный старейшина и защитник веры очутился
на земле в близком соседстве с юным Бобом.
- Давно ли ты стал таким храбрым, Гильденстерн? - осведомился,
склонившись над поверженным прохвостом, красивый, плечистый молодой
островитянин. - Ты бесстрашно кинулся на ребенка. Ты бесстрашно убил
исподтишка беззащитного и невинного парня из Эльсинора. Почему я тебя
никогда не видел выступающим один на один против взрослого мужчины в
честной, открытой -драке?
Это был дядя Боба Смита - Джекоб Смит.
- Может быть, тебе хочется померяться силами со мной? - продолжал он.
Но оказалось, что у Гильденстерна такого желания не было. Он вскочил,
держась за свою сразу раздувшуюся щеку, шмыгнул в сторону от Джекоба,
подбежал к преподобному отцу Джемсу, который, как и все остальные, очень
спокойно отнесся к поражению нового старейшины, и прошептал ему на ухо:
- Надо сейчас же убить обоих: и желтобородого и Гамлета. Белоголовому
это понравится,.. И богу тоже...
- Не будем спешить с таким делом, - возразил колдун. - Пусть они пока
посидят в Большой хижине. Пусть таких людей судит сам белоголовый. Мы ему
завтра сообщим, и как он скажет, так мы и поступим.
- У них там, в хижине, имеются мушкеты, - опасливо напомнил
Гильденстерн.
- У белоголового тоже имеются мушкеты, - сказал преподобный отец.
Через несколько минут Егорычева, Гамлета и маленького Боба, изрядно
помятых в свалке, с руками, туго затянутыми за спиной, втолкнули в дверь
Большой мужской хижины, быстро захлопнули ее и с грохотом задвинули большим
бревенчатым засовом.
Когда кочегар, выскочивший было на шум из хижины, хотел выручить друзей
при помощи автомата, Егорычев, к всеобщему изумлению, крикнул ему, чтобы он
спокойно возвращался в хижину. Он хотел избегнуть ненужного кровопролития.
- Bee будет в порядке, уверяю вас, все будет в порядке! - бормотал
Егорычев, пока кочегар одного за другим освободил от уз всех троих своих
друзей. - Есть у нас вода? Давайте первым делом умоемся. А потом мы
обязательно что-нибудь придумаем... Нет безвыходных положений. Правильна,
Гамлет?
- Мы обязательно что-нибудь придумаем, сэр, - ответил Гамлет, хотя он
не мог себе представить, что можно было бы придумать в их положении.
- Кстати, Гамлет, вы хотели бы сделать мне приятное?
- Очень хотел бы, сэр.
- Так вот, учтите, что мне не доставляет никакого удовольствия, когда
меня называет сэром человек, которого я люблю и уважаю. В моей стране люди
обращаются друг к другу со словом "товарищ". Называйте меня "товарищ
Егорычев". Хорошо?
- Хорошо, товарищ Егорычев, - улыбнулся в темноте Гамлет. - Я вас буду
называть товарищем.
Что до Розенкранца, то он молчат наблюдал из своего закутка, как его
недруги стали умываться, словно они не были ввергнуты только что в опасное
заточение.. Сначала он прислушивался к их разговору, стараясь уяснить себе
причину их неожиданного пленения. Поняв, что произошло у хижины покойного
Яго, он преисполнился чувства глубочайшего удовлетворения. Зато когда этот
неудачливый апостол мистера Фламмери, обладавший тончайшим слухом,
прислушался к голосу отца Джемса, что-то выкликавшего то с той, то с другой
стороны запертого дома, он хлопнулся о земляной пол и стал, колотясь о него
головой, причитать невыносимо визгливым голосом. Его не сразу удалось
призвать к порядку, Еще труднее было выведать у него, что он такое слышал,
что довело его до кликушеского состояния. Шлепок по спине могучей дланью
кочегара Смита привел его в себя, и он, обливаясь слезами и царапая лицо
крепкими, как железо, грязными ногтями, поведал, что дом, в котором они
взаперти, теперь заколдован самым страшным из заклятий. Каждый, кто
приблизится к нему ближе чем на двадцать шагов, будет поражен небесным
громом. Точно такая же участь ждала и того, кто без разрешения отца Джемса
попытается покинуть это заколдованное здание.
XI
В тот самый час, когда в Священной пещере закончили обсуждение и
приступили к подписанию договора о переименовании острова Разочарования в
остров Взаимопонимания, трое воинов Нового Вифлеема в полной воинской
раскраске доставили в Эльсинор изуродованное тело несчастного Джекоба Кида.
Как парламентеры, они пользовались неприкосновенностью. Вежливо подождав,
покуда на площади соберутся все жители деревни, воины Нового Вифлеема первым
делом объяснили им, за что именно убит их молодой односельчанин. Затем были
доведены до всеобщего сведения не подлежащие обсуждению требования Нового
Вифлеема. Эльсинор должен был выдать своего колдуна, преподобного отца Лира,
и пятерых старейшин как лиц, отвечающих за всякое зло, исходящее из их
деревни. Кроме того, Новый Вифлеем требовал немедленного признания
Эльсинором, равно как и прочими южными селениями, что сегодня не суббота, а
воскресенье, и надлежащим образом исправил и на последующие времена свое
исчисление дней недели. В случае неприятия любого из этих пунктов Новый
Вифлеем - страж истинной веры -объявлял Эльсинору священную войну.
К этому времени отцу Лиру и старейшинам Эльсинора уже стало из уст
Полония известно послание мистера Фламмери. Но и не будь этой воодушевляющей
весточки из Священной пещеры, Эльсинор, считавший себя, как и прочие деревни
острова, подлинным защитником веры, ни за что не пошел бы па изменение
исчисления дней недели. Что касается колдовства, жертвой которого пал Яго
Фрумэн, то тут еще нужно было разобраться, действительно ли оно исходило
именно из Эльсинора, а если и на самом деле из их деревни, то существовало
достаточно много проверенных многолетней практикой способов выяснить в
точности, кто навлек на себя справедливый гнев людей Нового Вифлеема. Ни у
преподобного отца Лира, ни тем более у старейшин Эльсинора и в помыслах не
было, что можно отказаться выдать выявленного виновника такого преступления.
Справедливые требования всегда оставались справедливыми, как бы неприятно
это, иногда и ни бывает.
Но так как дело касалось и самых основ веры, то Эльсинор, не
задумываясь и не вступая в переговоры, отклонил дерзкий и кощунственный
ультиматум Нового Вифлеема.
С этой минуты Эльсинор и присоединившиеся к нему Эльдорадо и Зеленый
Мыс оказались в состоянии войны с обеими северными деревнями.
Это была третья за последние триста лет война на острове Разочарования
и первая, которая должна была охватить все пять его деревень.
Тотчас же были посланы кружным путем, по опасным, непроходимым кручам
внешнего берега острова три гонца с расчетом, что по крайней мере один из
них проберется к Священной пещере и сообщит, что Эльсинор с благодарностью и
благоговением ждет обещанной помощи.
На главной площади Эльсинора затрубили в трубы, заколотили в барабаны и
бревна, заменявшие колокола, нисколько не отличавшиеся от тех, которые
назавтра, утром двенадцатого июня, прозвучали на площадях остальных селений
острова.
Уже давно опустилась ночь, когда закончился объединенный военный совет
старейшин и духовных пастырей Эльсинора, Эльдорадо и Зеленого Мыса. Чуть
пораньше закончилось такое же совещание и представителей Нового Вифлеема и
Доброй Надежды.
Никто не спал, кроме самых дряхлых стариков и грудных младенцев. Воины
готовили оружие, женщины причитали, дети вторили им испуганным плачем.
Колдуны служили молебны, кропили святой водой оружие воинов и убеждали
господа бога в его же собственных интересах помочь им в их ратном подвиге.
Поскольку дело шло о войне, угодной всевышнему, все пять пастырей были
одинаково уверены, что им удалось договориться со вседержителем на обоюдно
выгодных условиях.
После молебнов во всех пяти деревнях принялись за перевод женщин,
стариков, детей, домашнего скарба и скота в близлежащие пещеры. (Было бы
неправильно видеть в этих пещерах результат специального военного
строительства. Жители острова Разочарования еще не достигли тех высот
западной цивилизации, при которых приходится большую часть общественного
времени, богатства и труда тратить на военные цели. Если у островитян в их
повседневной и суровой борьбе с природой оставался излишек времени, они его
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг