поток от винтов нещадно трепал верхушки деревьев.
"Как же тут высаживаться? - подумал Бубнов. - Высоко ведь!"
Машина еще чуть просела, и в распахнутую дверь левого борта один за другим
посыпались бойцы, уверенно приземляясь на полусогнутые ноги и мгновенно исчезая
между деревьями. Максим не знал, что при прыжке с четырехметровой высоты удар о
землю даже слабее, чем испытывает обычный парашютист.
В вертолете остались только пилоты, доктор и пулеметчик, который,
пользуясь паузой, менял перегретый ствол.
Боевая машина снова поднялась и скользнула вдоль склона в сторону
атакующих, едва не касаясь колесами деревьев.
На долю секунды перед глазами Максима возникла слитно бегущая навстречу
толпа из двух примерно десятков фигур, и в нее с направляющих ушли сразу четыре
ракеты.
Разрывов увидеть он не успел.
Нет, такая война не для него, реакции и навыков не хватает даже для того,
чтобы уследить за происходящим, а не то чтобы принимать осмысленные решения.
Рев моторов, стрельба и грохот взрывов стихли как-то разом.
Вертолет стоял на земле. Лопасти винтов крутнулись несколько раз и
замерли, безвольно обвиснув.
Цепляясь за край дверцы и стойку шасси, доктор выбрался наружу. Ноги
дрожали, по спине и из-под шлема на щеки стекали капли пота. Но автомат он
привычно взял на изготовку.
Пулеметчик сноровисто сдернул свою пятнадцатикилограммовую машинку с
турели и помчался вниз по склону, где еще потрескивали редкие выстрелы.
Не успел Максим вытащить подрагивающими пальцами сигаретную пачку, как
увидел, что, раздвигая плечами кусты, к нему направляется Щитников, выглядящий
далеко не так браво, как вчера вечером.
Лицо в пыли, грязи и пороховой копоти, камуфляж кое-где порван, берет
потерялся, волосы спутанные и слипшиеся. В руке автомат без магазина.
О присутствии в составе спасательного отряда кавторанга Кедрова он еще не
знал и начал докладывать Максиму, как непосредственному начальнику. Так оно,
впрочем, и было. Для Щитникова приказ генерала никто не отменял.
Хотел подкинуть руку к виску, вспомнил, что голова не покрыта, остановил
жест на полпути.
- Господин подполковник. Как вы и предупреждали... Около трех часов
дозорный подпоручик Мамаев обнаружил приближение неизвестных к расположению.
Действовал по Уставу. Запросил, кто идет, произвел предупредительный выстрел.
Открыть огонь на поражение, очевидно, не успел. Дальнейших выстрелов не
последовало, на наши крики не отвечал. Искать его в темноте я счел
нецелесообразным. Тем более весь лес наполнился этими... тенями. Приказал
занять круговую оборону. На дереве, - как показалось Бубнову, он несколько
смутился, указав на невысокий, но коренастый раскидистый дуб у края поляны.
Вроде как неприлично боевому офицеру на дереве прятаться. Бросив внизу
товарища.
- Совершенно правильное решение, - успокоил его Максим. - И что дальше?
- Отстреливались, до гранат несколько раз доходило. А эти все прибывали и
прибывали. Патроны кончаться стали. С той стороны тоже стреляли, очевидно, из
автомата Мамаева, но неприцельно. Да у него с собой всего один рожок и был.
С рассветом я принял решение идти на прорыв. Наметил путь отхода, бросили
последние гранаты, пошли. С той стороны почти отвесный обрыв и далеко
выступающий мысок. А внизу снова эти... Много. Учуяли нас и стали карабкаться.
Поручик судорожно вздохнул:
- Похоже, как будто огненные муравьи в Африке...
Щитников там бывал, с муравьями встречался, и они оставили у него
незабываемые, крайне неприятные впечатления.
- Я все-таки решил катиться вниз и это... штыком и прикладом! Но тут
услышали вертолеты. Пустили ракеты и приняли последний бой. На перешейке. Те,
которых мы распугали, опомнились, сзади атаковали. Тарасов погиб... Пять минут
буквально продержаться оставалось.
- Как погиб, застрелили?
Щитников помотал головой.
До этого он держался и докладывал так, словно вышел из обычного, пусть и
тяжелого боя. С нормальным противником. А сейчас, оказавшись среди своих и
заново восстановив происшедшее, как будто сломался.
Лицо у него резко побледнело, в глазах блеснуло нечто вроде безумия.
Максим сунул ему в руки спасительную фляжку.
- До дна! И присядь.
Поручик выпил, вытер губы рукавом, чисто машинально, потому что высосал он
виски разом, не уронив ни капли.
- Не застрелили Кольку. У него патроны кончились, он за пистолет
схватился, а вытащить не успел. Двое на него навалились. Одному Левон в упор
череп разнес, второго я... Только Николай уже мертвый был.
- То есть? Его что, задушили или ножом?
- Нет, - поручика передернуло. - Просто умер. Испустил дух, как
говорится... - со странной интонацией произнес он.
Позади хрустнула ветка. Максим обернулся, чересчур резко. За спиной стоял
первый пилот и слушал доклад поручика с полным недоумением на лице.
- Капитан, дайте человеку еще чуток противошокового. У вас наверняка есть,
- средним между приказом и просьбой тоном обратился к летчику Бубнов. - А я
сейчас.
- Володя, где Тарасов?
Щитников рукой указал направление.
- Да я с вами пойду... Там еще Шаумян где-то. У него патроны еще остались,
он к десанту присоединился, а у меня вот...
Как последнее оправдание, он протянул разряженный автомат.
- Сиди, сиди, хватит с тебя. Сам найду.
У него еще оставалась надежда, что поручик ошибся и Николай жив. Просто
впал в ступор.
Увы, нет!
Картинка, увиденная на рубеже последнего боя, практически не отличалась от
вчерашней, разве что своей масштабностью. Трупов разной степени сохранности по
поляне и окрестным кустам было разбросано больше на порядок.
И при солнечном свете выглядело все это гораздо неприятнее.
Как и говорил Щитников, на узком перешейке - метра три всего шириной -
ничком лежал единственный здесь "нормальный человек", в знакомой камуфляжной
униформе. По бокам от него - сильнее обычного поврежденные скелеты.
Ну да, патроны же у поручика кончились, и он, похоже, охваченный яростью и
отчаянием, увидев, как его товарища схватили мертвецы, крушил и автоматом, как
дубиной, и подкованными ботинками бил с силой лошадиных копыт.
А Тарасов был мертв, безусловно и абсолютно. Хотя и не имел на теле
видимых повреждений. Только выглядел ничуть не похоже на того коренастого,
крепко сбитого офицера, с которым совсем недавно простился Бубнов.
Сейчас он скорее напоминал скончавшегося от холеры или от рака с обширными
метастазами.
Крайняя степень истощения, кахексия.
Примерно об этом Максим начал догадываться еще ночью.
Вот зачем ходячие покойники гоняются за людьми, настойчиво и неостановимо.
Скорее всего - бессознательно.
Им просто нужна жизненная энергия.
Догнали живого, схватили и "разрядили". Как закороченный аккумулятор. Зная
или инстинктивно чувствуя, что это поможет им продлить свое здешнее
существование, а то и вернуться обратно.
Воскреснуть, грубо говоря.
Да только не успели воспользоваться полученным: Щитников с Шаумяном
разнесли их буквально в клочья.
Понимая, что мысли его - циничные и неправильные, доктор все-таки пожалел,
что офицеры сработали слишком грубо.
Как бы было интересно увидеть эффект еще неизвестного науке процесса...
Немедленно устыдившись, даже оглянувшись машинально (вдруг кто-нибудь
способен был подслушать), Максим сделал единственное, что мог, - выругался в
свой собственный адрес и, цепляясь за пружинящие ветки, обрушился вниз по
двадцатиметровому глинисто-песчаному склону. Падая, снова подскакивая,
уклоняясь от нацеленных в лицо и грудь сучьев.
На плоскости еще постреливали, но уже недружно. Там очередь, другая,
где-то дальше - гранатный разрыв.
Максим мчался на шум боя, как кабан в камышах, надеясь, что никому из
штурмгвардейцев не вздумается брать "языков" голыми руками.
Добежать, предупредить!
Чем угодно - веревками, жердями, да хоть чехлами вертолетов - можно их
накрыть, спутать и обездвижить, но не прикасаться руками!
Как в тюрьме нельзя прикоснуться рукой к "опущенному" . Пусть и по другой
причине. А может быть, именно по этой же. Пробой негативной энергии.
К сожалению, Бубнов не успел. Ребята - вздумали.
Уж больно профессиональные и азартные бойцы служили в подразделении
Кедрова.
В горячке боя не устрашились даже немыслимого.
То есть пока трупы еще двигались, они не слишком отличались от живых, но
все равно от них исходила некая эманация ужаса. Поэтому бойцы стреляли и
швыряли гранаты без каких-то сомнений, обязательных в любом другом случае.
Противник ведь был безоружен, одет по преимуществу в гражданскую одежду!
А многие - просто в белье, а еще некоторые вообще были совершенно голые. В
том числе и женщины. Да, здесь были и женщины, по преимуществу старые, конечно,
но попадались и молодые.
Что и позволило Максиму догадаться, как он был не прав в своих ночных
рассуждениях.
С чего он вообразил, что мертвец оживает здесь только после похорон?
Это его Колосов сбил с панталыку. Хоронили, мол, отставного полковника в
парадной форме, я рядом с гробом стоял.
Вот и перемкнуло.
На самом же деле - все происходит именно в момент смерти, как же иначе?
А дед просто умер в мундире. Сфотографироваться собрался напоследок, при
всех регалиях, или на встречу боевых друзей шел. Вот его в любимой форме в гроб
и положили.
Остальные, собравшиеся на вита-излучение группы Щитникова, тоже одеты так,
как в свой последний миг. Кто в постели умер, кто на операционном столе, кто
под колесами автомобиля или - на поле боя!
Значит, если Половцев с Неверовым оказались в зоне боев минувшей
арабо-израильской войны, им грозит опасность столкнуться с сотнями свеженьких,
вооруженных штатным оружием трупов!
Все это промелькнуло в голове Максима за те секунды, которые он бежал по
жутко выглядевшему полю навстречу Кедрову. Чистый ремейк малоизвестной картины
Васнецова "После битвы русских с половцами".
В принципе кавторанг был в курсе дела, Бубнов изложил ему свое открытие
довольно подробно, но слова, которым можно верить и одновременно не верить, -
одно, а прямое столкновение с батальоном покойников - совсем, совсем другое.
Инстинктивно они оба смещались на бегу в сторону от центра уже
завершившегося боя и остановились на бугорке в приличном отдалении от гниющих
(точнее, стремительно сгнивающих) тел.
- Что же ты нас не предупредил? - яростно бросил в лицо Максиму кавторанг,
держа на отлете ручной пулемет "РПД" с дымящимися от бешеного огня деревянными
ствольными накладками.
- О чем? - догадываясь, о чем именно, все же спросил доктор.
- Что прикасаться к ним нельзя! Ребята одного схватили...
- И?..
- Затрясло их, побелели сразу и упали. Умерли! Как от удара током в десять
киловольт!
- А покойник?
- Стряхнул их руки и как припустил! Остальные еле двигались, а этот как на
сотку стартанул!
- И?.. - снова спросил Максим. Других слов у него сейчас не было.
- Размолотили! Из пяти стволов. Больше в плен никого брать не стали...
Кедров безнадежно махнул рукой. Сел по-турецки на желтеющую траву.
- Куда ты нас завел...
- Знать бы, - опустился Бубнов на корточки рядом. - В мир бабушкиных
сказок, - вспомнились ему слова Колосова. - Гуси-лебеди...
- Какие лебеди? - кавторанг посмотрел на доктора странно. Не повредился ли
товарищ в рассудке?
- Сказка, сказка такая, - повторил Максим. - Баба-яга, костяная нога, то
есть обычный скелет, слегка эвфемизированный (1), козлиное копытце, тридесятое
царство - "тот свет", если угодно. Привыкай, ваше высокоблагородие. Тебя,
кстати, как зовут? - спохватился Бубнов, который не любил обращаться к людям
исключительно по чинам и фамилиям.
Эвфемизм - более мягкое слово или выражение вместо грубого или слишком
прямого (греч.).
- Виталий. Так что, пойдем?
- Куда?
- Людей соберем, за службу поблагодарим. Потери посчитаем. И - домой.
Лично я тут ни одной лишней минуты оставаться не собираюсь. С меня хватит...
Кавторанг выглядел нехорошо, говорил тусклым голосом, держался, как
понимал Максим, на последних ресурсах характера и офицерской гордости.
В том духе, как любил говорить фельдмаршал Суворов, когда и ему
становилось страшно: "Что, дрожишь, проклятый скелет (имея в виду собственный)
? Ты еще не так задрожишь, когда узнаешь, куда я тебя сейчас поведу!"
И водил его, к примеру, на штурм Измаила или на Чертов мост.
К сожалению, у доктора сейчас не было ничего, чтобы должным образом
взбодрить Кедрова, а ведь известно, что опоздание в этом деле чревато
нехорошими последствиями. Стакан водки и покурить (сейчас же) - в девяноста
процентах случаев полезнее, чем месяц лечения в клинике для уже поехавших
крышей. Любой фронтовик вам это скажет, даже и без медицинского образования,
поскольку чувствует инстинктивно, что главное - не дать возникнуть в мозгу
очагу застойного возбуждения.
...Великий князь выслушал рапорт Чекменева о славном рейде, в очередной
раз подтвердившем, что Гвардии доступно все, и впал в глубокое раздумье.
Успех налицо, и успех небывалый. Еще точнее - немыслимый. Победа -
очевидна. Еще не начавшаяся война с Каверзневым выиграна. Причем бескровно.
Олег Константинович более всего на свете боялся, что в борьбе за власть
прольется кровь русских людей. И не только русских, естественно, но все же и
петроградские, и московские войска, тем более - их командный состав состоял по
преимуществу из русских или считавших себя таковыми.
Теперь же можно обойтись вообще без вооруженных столкновений...
Достаточно только конфиденциально намекнуть премьеру о новом раскладе. Он
человек умный, поймет все, и правильно. Желая жить и оставаться в когорте
избранных, согласится на приемлемые для всех условия.
Но вот как теперь жить вообще? С этим знанием?
К Патриарху, что ли, поехать? Посоветоваться, обсудить, может быть,
покаяться?
А в чем?
Вот Игорь сказал, что капитан второго ранга Кедров, исполнив свой долг
безупречно, вдруг решил уйти в монастырь!
А казался сильным человеком. Уже был заготовлен приказ о его производстве
в следующий чин. Теперь что? Игуменом станет? Или схиму примет?
- Ваше Императорское Высочество, - осмелился прервать великокняжеские
мысли Чекменев, - как распорядитесь? Надо ведь за Тархановым и Ляховым с их
людьми помощь посылать. Маштаков утверждает, что с самолета дальней
радиолокационной разведки какие-то сигналы перехватил. Без гарантии, что там
именно наши парни, но других излучений, исходящих от живых людей, в мертвом
мире якобы просто не может быть...
- Ах да! Конечно, конечно. Посылайте немедленно. Два транспортных
"Святогора" с вертолетами на борту и не меньше роты десанта.
- Если позволите, Ваше Высочество, я бы хотел сам возглавить. Обязан
просто, - произнес Чекменев чуть дрогнувшим голосом.
Князь внимательно посмотрел на помощника и друга.
Игорь нужен ему здесь и сейчас. Как никогда нужен.
Но ведь и отказать тоже невозможно.
Честь, долг и все такое...
- Не возражаю. Только ты уж... того. Постарайся вернуться. Обязательно.
Иначе буду вынужден наказать. Невзирая на прошлые заслуги...
Тем более получается, что и в загробном мире тебя теперь достать будет
можно.
Пятигорск, Ставрополь 1976,2003
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг