- Думаю, достаточно. Подробно мы об этом пока не говорили, но можно
понять, что не один и не два... Суммарно не меньше чем на дивизию потянет.
- Вот мудаки, - выругался Чекменев, имея в виду контрразведчиков и военных
начальников Кавказского округа и всех российских спецслужб сразу. - Чем они там
вообще занимаются? Проморгали, ну пусть теперь сами и расхлебывают. Я им
помогать не намерен.
Правительственные органы очень ревниво относились к ведомствам,
подчиненным Великому князю, и изо всех сил добивались того, чтобы их влияние не
выходило за пределы Москвы и Московского военного округа.
То, что происходило между ними, нельзя даже назвать соперничеством между
равновеликими структурами, борющимися за авторитет и влияние на одном и том же
поле. Фактически ведь разведуправление, которым руководил Чекменев, являлось
обычной штатной структурой армейского уровня, и то, что оно незаметно
превратилось в подобие полноценного Министерства госбезопасности, де-юре
нарушало и Конституцию, и другие писаные и неписаные соглашения и традиции.
Разумеется, это вызывало в Петрограде нескрываемое раздражение и
соответствующие реакции.
Тарханов уже сталкивался с моментами, когда государственная контрразведка
охотилась на спецназовцев князя с не меньшим азартом, чем на настоящих
преступников, стоило им только засветиться на "чужой" территории.
Соответственно, и отдел спецопераций, которым уже две недели руководил
Тарханов, и "печенеги", составляющие его ударную силу, отвечали коллегам тем
же.
Вот почему, собственно, Сергей так стремительно убыл из Пятигорска,
прихватив с собой пленника. В противном случае он вполне мог оказаться на
положении подозреваемого, а то и обвиняемого. В чем угодно - в незаконном
ношении оружия, а главное - его применении, в самоуправстве, да хоть
бандитизме, наконец, если подвести под это определение акцию по захвату и
вывозу в Москву профессора Маштакова.
А из второй столицы, как в свое время с Дона, - "выдачи нет".
- Хорошо, тут мы их сделали. Теперь - дальше, - выпустив пар, сказал
Чекменев. - Мне вчера Розенцвейг насчет вашей беседы с "Кулибиным" излагал
принципов действия "Гнева" и еще какого-то эпизода с тобой лично. Я не все
понял.
Что Розенцвейг мог своему старому приятелю и коллеге сюжет и фабулу
оперативного мероприятия изложить так, чтобы тот не понял, Сергей не поверил. А
если бы даже такое паче чаяния случилось, то Чекменев заставил бы его десять
раз повторять, пока не вник бы в суть вопроса.
Значит, опять желает выслушать иную трактовку и составить собственное
мнение.
Что ж, можно, скрывать ему нечего, только сам он, наверное, из рассуждений
Маштакова понял как бы не меньше, чем израильский разведчик.
У того и жизненного опыта на десять с лишним лет побольше, и образование
инженерное или физическое имеется, раз именно ему историей с "Гневом Аллаха"
заниматься поручили.
Вадим, тот сразу начал конструировать какие-то свои гипотезы, вон,
догадался, как углубить и расширить его воспоминания о визите в другой мир,
самому же Тарханову все это казалось если не ерундой, то такой же трудно
постигаемой вещью, как, скажем, математический анализ или, прости господи,
топология:
Он как-то пролистал подобную книжку. Четыре страницы букв, цифр и
символов, потом одна-единственная доступная фраза: "Из чего с очевидностью
следует...".
Ага, с очевидностью!
Сергей пересказал Чекменеву все, что запомнил и понял, но от собственных
трактовок воздержался.
Счел нужным только добавить, что, по мнению Ляхова, мир, в котором он
оказался, расположен где-то после 1968 года, поскольку последний "орден
комсомола" датирован именно этим годом и связан, очевидно, с пятидесятилетием
успешного, в том варианте, большевистского переворота.
- Допустим, допустим, - хмыкнул Чекменев. - Интересно бы было посмотреть.
Вдруг да удастся и из этого какую ни есть пользу извлечь. Ладно, побеседуем еще
и с профессором, и с твоим приятелем. Не ошиблись мы с ним, в очередной раз
убеждаюсь.
- Да уж. Они там не только машинку для допросов изобрели, там и еще что-то
намечается...
- В плане прокурорской дочки?
- Дочка и сам папаша - другая статья. Хотя Вадим их уже практически
перевербовал.
Они с доктором еще одну штуку дорабатывают. Я так понимаю, для составления
психологической карты личности. Якобы может заменить отдел внутренней
безопасности и управление кадров в одном лице.
- Вот что делается. Сплошные Кулибины, куда ни плюнь. Так, может, нам
Ляхова к себе взять? Должность ему придумаем...
Сергею неосведомленность Чекменева в сути открытий и изобретений Бубнова и
Ляхова показалась несколько утрированной. Если уж он распорядился перевести
лабораторию Максима на остров, значит, вник и оценил.
Что же касается их разговора в автобусе с Маштаковым, Тарханов был уверен,
что Розенцвейг вел его магнитофонную запись. Не такой Григорий Львович человек,
чтобы полагаться исключительно на память.
Касательно же вопроса о дальнейшей судьбе Ляхова он ответил категорически:
- Не считаю полезным. Пусть учится дальше. Там от него толку больше будет,
особенно исходя из его нынешних знакомств. А нештатно мы с ним и так работаем.
- Тебе виднее. Я его как раз к твоему отделу думал прикрепить. А ты на
глазах растешь, капитан. Без всякой Академии дипломатом становишься.
Тарханов не стал в ответ называть его подполковником, хотя их приятельские
вне службы отношения такое допускали и в первый момент очень захотелось. Но -
вовремя одумался. Что толку? Лучше уж так, кивнуть, принять за обычное
панибратство. Или шутку старшего товарища.
Потом же видно будет, "кто кого распнет", как писал в набросках к так и не
написанному роману некий Илья Файнзильберг.
- Не забудь, полная распечатка допроса потребуется мне через два часа
максимум, - свернул Чекменев аудиенцию. - Князю буду докладывать. Поторопи
своих ребят. А на будущее - твой кабинет - напротив моего. Пойди посмотри, что
там делают. Есть вопросы или предложения - не стесняйся. ХОЗУ оформит в лучшем
виде. Сейчас мы на коне!
Тарханов посмотрел предназначенное ему обиталище. Поменьше, конечно, чем у
Чекменева, но тоже метров в тридцать квадратных. Окна всего два, но выходят они
прямо на Боровицкие ворота и мощенную брусчаткой аллею, обсаженную вековыми
голубыми елями.
Недурно.
И тут же привычно подумал, что и как огневая позиция его кабинет хорош.
Стены - пушкой не пробьешь, сектор обстрела великолепный, и в случае
необходимости пути безопасного отхода обеспечены.
Рабочие уже закончили циклевать специальной машинкой паркет с необычно
крупными плашками, готовились его лакировать.
В прихожей лежали рулоны обоев, имитирующих тисненую кремовую кожу. Мебель
пока не подвезли, но и за этим задержки не будет, заверил Сергея десятник.
С неожиданным чувством неприязни к себе самому он подумал, что
окончательно принял чужие правила игры и согласился с навязанной ему ролью. А
ведь совсем недавно он был боевым офицером, не выносящим тыловых чиновников, и
уж тем более - жандармских. И вот уже сам стал им.
Но, с другой стороны, - если не ты, то кто? Если не сейчас, то когда?
И он пошел командовать машинистками и помощниками, чтобы к сроку сделали
все нужные бумаги и вдобавок оформили их, как полагается.
Успел, конечно. У полковника Тарханова подчиненные не умели сачковать или
опаздывать.
...Местоблюститель Российского престола, Великий князь Олег Константинович
на днях без всякого удовольствия отметил (не. отпраздновал) свое
сорокавосьмилетие. Перевалив через тридцать, он как-то разом потерял интерес к
дням рождения и юбилеям. Что праздновать - очередной шаг к могиле? Или - что
сумел еще год прожить?
Да и вообще. Любой из его венценосных предков к данному возрасту уже успел
сделать почти все, к чему был призван, а он еще и не приступал.
А приступит ли ?
Самое-то главное, что он до поры до времени и не собирался. Жили в этой
смешной, но и почетной тоже роли его предшественники семь десятков лет и не
комплексовали вроде бы. А если и да, то молчали об этом. Чего же он вдруг начал
задумываться?
Царской власти ему захотелось? Нет. Наверняка нет. А вот чувство долга,
кажется, взыграло. Страна ведь, как ни скажи, проваливается в небытие, а ты
единственный, кто еще имеет возможность ее от этого удержать.
Уверен?
Теперь, кажется, да, и окончательно. Особенно после наглой вылазки
террористов в Пятигорске. Он, обладая даже той мерой власти, что нынешний
премьер, подобного бы не допустил.
Чего стоят все эти адвокатишки, экономисты, специалисты международного
права, приходящие к власти по результатам вполне бессмысленных выборов под
знаком столь же бессмысленных партийных программ? А программы эти, между тем,
читать приходилось, чтобы знать, что происходит во вверенной его попечению
стране. Пусть и лишен он законного права ею управлять.
Но не обязанности думать и стремиться к ее благу.
Эсеры, октябристы, кадеты, социал-патриоты, партия гражданского
достоинства и партия такой же свободы, партия мелких сельских хозяев... Имя им
- легион.
А ведь если начнутся государственные и иного рода катаклизмы - защитит
хоть кто-то из них настоящие интересы страны?
Конечно же, нет.
А ему, Великому князю, предоставлена во вполне условное управление Москва
и Московский военный округ. Отдан под резиденцию Кремль и под команду -
Гвардия. Да что там той Гвардии, непосредственно в Москве всего две стрелковые
дивизии без тяжелого вооружения, еще кое-какие отдельные части и подразделения,
несколько учебных заведений. Есть еще, конечно, Экспедиционный корпус,
настоящая сила, но его батальоны и бригады разбросаны по кромке российской
части Периметра в полосе нескольких тысяч километров. Собрать его в один кулак
- потребуется несколько суток, а то и недель, причем по воздуху удастся
перебросить только боевые подразделения, без тылов.
В России же медленно, неприметно, но неудержимо нарастает Новая Смута.
Он ведь все-таки не только военный, он еще и ученый, историю, географию
физическую и экономическую, геополитику не понаслышке знает. Читает не только
газеты и стенограммы думских прений, начальник аналитического управления
собственной Е.И.В. канцелярии регулярно на стол отчеты кладет, и офицеры из
клуба "Пересвет" не из чистой любви к искусству свои доклады и рефераты пишут.
Положение в стране и вокруг нее Олег Константинович представляет гораздо лучше
очередного премьер-министра.
И положение это никак нельзя назвать блестящим.
Прежде всего, государство мучает хроническая политическая нестабильность.
Родившаяся после Гражданской войны республика продемонстрировала полную
непригодность парламентского строя для управления такой страной, как Россия.
Завороженные европейским, всеобщим, прямым и равным избирательным правом,
депутаты Учредительного собрания обрекли ее на восемьдесят лет бесконечных
выборов, кошмар думских коалиций, возникающих и рушащихся с неизбежностью смены
времен года.
На памяти князя только три правительства отработали свой полный срок,
обычно же кабинеты министров и премьеры менялись каждые год-полтора.
Естественно, какой-либо преемственной и осмысленной политики такие
правительства проводить не могли. Порядок кое-как поддерживался только с
помощью института несменяемых государственных чиновников, от товарища министра
и ниже.
В противном случае все рухнуло бы еще в тридцатые годы прошлого века.
Огромных расходов требовало содержание четырехмиллионной армии, охранявшей
границы Периметра, причем не только на исконно российской территории, но и за
ее пределами, обеспечивая обороноспособность более слабых членов
Тихо-Атлантического Союза.
Остаток бюджетных средств уходил на реализацию непомерно раздутых левыми
правительствами социальных программ. Казна из последних сил платила всем -
пенсионерам, безработным, слабосильным крестьянским хозяйствам,
матерям-одиночкам, общинам малочисленных инородческих племен, ветеранам и
инвалидам боевых действий. И все они считали, что платят им мало.
Соответственно, более-менее успешные предприниматели, купцы, лица
свободных профессий были обложены непомерными налогами, прямыми и косвенными. И
совершенно справедливо считали, что нет особого смысла надрываться, повышая
благосостояние дармоедов. Вот уже два десятка лет, после очередного мирового
кризиса, промышленное производство в стране почти не росло.
Зато росло население, отчего жизненный уровень большинства народа
медленно, но неуклонно падал.
Россия по этому показателю опустилась почти до уровня второразрядных
европейских государств, вроде Италии или Сербского королевства.
Постоянную головную боль доставляли агрессивные сепаратисты западных и
южных губерний державы - Финляндии, Привислянского края, Галиции, Бесарабии,
Турецкой Армении. В любой момент там могли начаться крупные беспорядки с весьма
серьезными последствиями. Да уже и начинаются, только слепой не видит.
А предпринять решительные, превентивные, соответствующие опасности момента
действия кто-то не может, а кто-то просто не хочет. По политическим, и не
только, соображениям.
И, конечно, тяжелой гирей на России висели внешние долги, не выплаченные
еще со времен мировой войны.
Крайне негативно ведут себя так называемые прогрессивные силы общества. Их
стратегия и тактика до странности похожи на то, что творилось в последние годы
существования Российской империи.
Безудержное критиканство любых действий государственной власти.
Бессмысленные призывы к тотальной оппозиционности, "по всем азимутам", без
разбора. Власть плоха по определению, просто потому, что она власть. Причем
смена кабинетов никак не отражается на накале этой "борьбы". Вчера пресса
дружно обрушивалась на правительство за то, что российские войска в составе
объединенных вооруженных сил Союза участвуют в боях на севере Африки и Ближнем
Востоке.
Завтра новый премьер и министр иностранных дел принимают решение
ограничить воинские контингенты в Африке до чисто символических двух
батальонов, и тут же поднимается новая волна протестов. "Сдача стратегических
позиций", "пренебрежение геополитическими интересами", "предательство
союзников" и так далее.
Самое смешное, что полярно меняют позиции и точки зрения те же самые
газеты и те же самые обозреватели.
Такое впечатление, что всеобщее, пусть и не высказанное до поры до времени
вслух желание "властителей дум" - это чтобы в России исчезла вообще всякая
власть, правая, левая - не суть важно. "Честному человеку сотрудничать с любой
властью невыносимо!" Очень ходовой рефрен последнего десятилетия.
Раньше, кажется, так явственно подобные настроения не проявлялись.
Можно, конечно, ни о чем этом вообще не думать, руководствуясь принципом
"чем хуже, тем лучше", и надеяться на то, что рано или поздно народ сам позовет
Великого князя на царство, но надежда эта вполне дурацкая.
Разве что вновь вспыхнет в стране гражданская война, но тут уж всем мало
не покажется, и становиться царем в очередной раз разрушенной и залитой кровью
стране - упаси, господи, от такой участи.
Олег Константинович, изучая мировую и европейскую историю двух минувших
веков, испытывал некоторое теоретическое недоумение. Каким-то образом в России
до сих пор не возникало сильных радикально настроенных политических течений,
которые попытались бы установить диктатуру правого толка. Возможно, слишком
много сил и жертв потребовалось в свое время для разгрома диктатуры левой.
И вожди Белого движения в массе своей оказались только солдатами, а не
политиками. Иначе отчего это у нас не нашлось своих Муссолини, Людендорфа,
Хорти и прочих, сумевших, пусть и не надолго, установить в двадцатые-тридцатые
годы прошлого века крайне авторитарные и репрессивные режимы в доброй половине
сотрясенной войной и потерявшей ориентиры Европы?
Но ведь могут еще и появиться. Обстановка располагает. Не зря же об этом
постоянно твердят решительно настроенные гвардейские генералы. Мол, лучше
начать самим, нежели ждать путча в Петрограде, поддержанного армейскими
частями. Кое-какая настораживающая информация князю по линии все того же
Чекменева поступала.
Вот и сейчас Чекменев испросил аудиенции, скорее всего, чтобы доложить
собственную трактовку пятигорских событий. Не есть ли это именно тот самый
"первый звонок" ?
Так и вышло. Чекменев сообщил все, что успел узнать от Тарханова,
присовокупив, что соответствующим образом оформленные и заверенные документы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг