- Что - о чувствах... Какие у меня сейчас чувства? Пороховой дым и зола в
душе...
Он обнял ее и поцеловал, впервые за два дня нового знакомства.
И, очевидно, получилось это у него хорошо, поскольку Татьяна сразу не
только ответила на поцелуй, но и прижалась к нему всем телом так, что иных
подтверждений больше и не требовалось.
Оторвавшись от губ Сергея, она снова посмотрела на него с сомнением. Но
уже другого рода.
- Хорошо, Арсений. Пусть я дурой сейчас выгляжу, но я поеду с тобой. И
будь что будет. Не сложится - будем считать, что на экскурсию в Москву
съездила.
Они вернулись, и проницательная Марина, которая, наверное, тоже целовалась
сейчас с капитаном, сказала:
- Договорились? Вот и слава богу. Желаю счастья, Танечка. А вы, Арсений,
если вздумаете ее обидеть...
Совершенно идиллическая сцена из пьес девятнадцатого века.
- Тогда капитан Павел Кабанец вызовет меня на дуэль, - натянуто улыбаясь,
поскольку улыбаться ему совсем не хотелось, ответил Тарханов.
- Непременно,- ответил капитан.
- Тебе не страшно ? - спросила Татьяна, когда они спускались по лестнице к
машине.
- Чего? - не понял Сергей.
- Всего. Нашей встречи, этого вот сражения. Сколько ты людей сегодня убил?
- Людей? Ни одного. Так, пострелял немного, бегали тут какие-то. Может,
тебя сводить в один номерок, там мама с дочкой жили...
- Ох, ну извини, наверное, я и вправду не то говорю. А вот похожий на тебя
юнкер, Сергей Тарханов, был очень милым мальчиком. Я даже сильно сомневалась,
неужели из такого серьезный офицер получится.
И вдруг она неожиданно сильно схватила его за плечо, повернула к себе.
- Сергей, ну хватит дурака валять! Ты же Сергей! Твой друг проболтался.
Сказал без задней мысли, что вы однокашники.
И что получается - один возраст, одно лицо, одно училище! Уж тот Сергей
хоть раз бы, да упомянул, что вместе с ним двойник учится... Я понимаю, у вас
могут быть свои служебные тайны. Но для меня-то... Неужели собираешься всю
жизнь мне голову морочить?
- Все, Таня, все. Конечно, это я... Извини, так уж вышло. Не думал я, что
встретимся. А увидел тебя и тут же по новой влюбился... Если б не то, что
случилось, я б тебе признался, сегодня же. Посмеялись бы чуть... Понимаешь,
работа у меня такая...
Татьяна снова припала к его груди. И целовала его уже по-другому.
- Наконец-то. Я и вправду не понимаю, что со мной происходит. Но теперь
куда хочешь поеду. Но... Ты уверен, что это серьезно? А, да все равно... Только
давай завернем ко мне, соберу кое-что...
...Торопливо бросая в дорожную сумку самые необходимые на первое время
вещи (как бы уезжая в отпуск на неделю-другую), Татьяна все пыталась
разобраться, что она делает и зачем. Сказать, что так уж она воспылала страстью
к вновь встреченному другу, положа руку на сердце, она не могла.
Да, конечно, сентиментальные воспоминания...
Приятные встречи раз в неделю, а то и реже, однажды поездка на целых
десять дней в Москву. Не такие уж бурные, но доставлявшие удовольствие и
радость ночи. Печаль и слезы при последнем прощании. Он ее замуж не звал, да
она бы и не согласилась, скорее всего.
В двадцать один год бросать яркий, праздничный Пятигорск, институт, ради
того чтобы отправиться в богом забытый гарнизон на краю света? На такие подвиги
она себя готовой не считала.
А что случилось сейчас? Насиделась в девках, потеряла всякую надежду
устроить жизнь и кинулась в объятия бывшего любовника, стоило ему только
намекнуть? Похоже, но не совсем.
Не зря ведь сердце защемило, как только она увидела его вечером в
Цветнике. Всего только позавчера вечером... И две ночи потом почти не спала,
все думала, получится с этим странным двойником что-то серьезнее курортной
интрижки или нет? Впрочем, на интрижку она тоже была согласна. Хоть на
несколько дней вновь почувствовать себя женщиной. Слишком отличался взгляд
Сергея от того, каким обычно смотрели на нее мужики, прикидывая, удастся ли без
хлопот затащить случайную знакомую в постель сегодня же...
И что, это достаточный повод, чтобы бросить все и мчаться за ним очертя
голову? И что потом? Понять через неделю или месяц, что они совсем друг другу
не подходят, и возвращаться домой навсегда разочарованной?
Да хоть бы и так! Если она сейчас передумает, останется дома (а эта мысль
то и дело приходила ей в голову - остаться дома и обо всем забыть), то до конца
дней будет терзаться упущенным шансом.
Вечная дилемма - что хуже: ждать и не дождаться или иметь и потерять?
Боясь передумать в последний момент, сняла трубку телефона. Станция уже
вновь была включена. Набрала номер автоответчика в своей конторе и торопливо
надиктовала заявление об отпуске. Мол, после всего пережитого не имею сил выйти
завтра на работу, нуждаюсь в смене обстановки. Жалованье за отработанное время
и отпускные прошу перечислить на банковский счет.
Вот и все. Она положила трубку на рычаг, в последний раз взглянула на себя
в зеркало. Нет, она все-таки еще вполне ничего. И способна составить счастье
мужчины, который этого заслуживает.
Потом позвонила матери, сказала, что у нее все в порядке, события ее не
коснулись, а сейчас она на некоторое время уезжает. С друзьями, в Ставрополь,
потом в Москву. Отдохнуть, развлечься.
Присела на дорожку и с решительным лицом направилась к выходу.
Тарханов ждал Татьяну около получаса, сидя в машине. Юнкер с автоматом,
гордый возложенной на него миссией, а также и тем, что предстоит прокатиться на
классном "Мерседесе" до Ставрополя, а потом минимум сутки оказаться вне
внимания начальников, с доброй улыбкой прижимал кованым ботинком шею пленника к
шерстяному коврику на полу.
Места между сиденьями не хватало, чтобы тот разместился там со всеми
возможными в его положении удобствами.
- Юнкер, вас как зовут? - поинтересовался Тарханов.
- Исса Александрович.
- Фельдфебеля вы получите завтра же. Заслужили. Молодцом. Так и нужно
начинать карьеру.
- Не совсем понял, - осторожно ответил Плиев.
- Чего же здесь понимать? У вас есть известные способности, возник
определенный шанс, вы им мгновенно воспользовались, попали в поле зрения высших
по отношению к вам и вашим непосредственным начальникам сил. Теперь...
- Спасибо, господин полковник, уже догадался.
- Господин полковник, может быть, вы и мне позволите сменить позу и
разговаривать на равных? - раздался сдавленный голос из-под заднего сиденья.
- Свободно, - ответил Тарханов. Сейчас он был добрый. - Если ты,
Фарид-бек, обещаешь себя вести скромно, то позволю. Юнкер, уберите ногу.
Турок, курд, а может быть, и англичанин (Лоуренса Тарханов забыть не мог),
выполз вверх, разминая пальцами шею.
- Заметил, чем мы друг от друга отличаемся? - добродушно спросил Тарханов.
На самом деле, думая о Татьяне, он сейчас был готов возлюбить и всех остальных.
- Господин полковник. Пусть я оказался в не совсем удобном положении, но
все-таки два факультета я окончил с отличием.
- Да, молодец какой! - восхитился Тарханов. - Ну и продолжал бы дальше. Я,
может, тупой солдафон и великодержавный шовинист, а вот считаю, что ежели
выпало в Империи родиться, так и служи оной же. Неужто правда интересней быть
мелким князьком в ничтожном ханстве, если, впрочем, твои амбиции простираются
так далеко, или просто шестеркой при более удачливом авантюристе? Пусть и за
хорошие, по твоему разумению, деньги. А мог бы стать имперским офицером или
чиновником не из последних. Вспомни Багратиона, к примеру, или из нынешних,
командующего Варшавским военным округом генерала князя Амила-хвари...
- Не понимаете, - с сожалением сказал Фарид. - Именно, мелким князьком
быть лучше. Вот, ваш юнкер с автоматом, осетин, естественно, для меня он не
человек...
И тут же получил чувствительный удар в бок.
- Зачем он живет? - даже не поморщился Фарид. - Потомок Нартов, предавший
истинную веру, служит поработителям народов Кавказа и Закавказья. А мог бы...
- Если господин полковник разрешит, - с трудом сдерживаясь, сообщил Плиев,
- когда выедем в степь, я забью твои слова тебе в глотку хоть прикладом, хоть
кулаком.
- И что ты этим докажешь?
- Спокойно, юнкер, дискуссия с этим господином не входит в круг ваших
нынешних обязанностей. Охраняйте его, как положено, а я на минутку выйду.
Попробую до своего командования дозвониться, а то ведь переживают, наверное.
Уприте ствол ему в бедро и при малейшем неловком движении стреляйте. Но только
в бедро, не выше. Ясно?
- Так точно.
Хотя руки Фарида были в тугих наручниках, кто его знает... И Тарханов на
всякий случай запер дверцы машины снаружи.
Татьяну он встретил на площадке. Она как раз вставляла ключ в замок.
- Таня, подожди. Не знаешь, телефон уже работает?
- Работает, я звонила только что.
- Я тоже позвоню...
Междугородняя связь тоже включилась, и дежурный по управлению тут же
соединил его с Чекменевым. Тот уже знал о захвате города, но без подробностей.
Информация зависла где-то на уровне округа. Да ведь и прошло всего около трех
часов, как сообщение Тарханова было принято и осмыслено в Ставрополе. Это
Сергею они показались как минимум сутками, а для прочих время движется
неспешно.
- Ты-то зачем там оказался? - осведомился Чекменев, выслушав краткий, но
исчерпывающий рапорт. - Кедров мне доложил, что работа сделана и ты пересел в
свою машину, а вот зачем ты снова в Пятигорск махнул?
- Вы же не забыли, я сего числа в отпуске? Дело сделали, и я надумал
порешать кое-какие личные проблемы. А тут все вдруг так совпало...
- Решил?
- В основном. Но возникли новые. Я тут умыкнул у местных товарищей
довольно ценного "языка". Везу его в сторону Ставрополя. Хватит у вас времени и
возможностей принять у меня добычу? А то две тысячи верст в машине, без охраны.
- Минуточку...
С той стороны провода слышно было, как Чекменев с кем-то говорит по
другому аппарату, только слов Тарханов не разбирал.
- Слушай, Сергей. Там недалеко от Ставрополя есть военный аэродром, в
Холодногорском. Вези клиента туда. Я высылаю самолет. Если сильно гнать не
будешь, он как раз к твоему приезду успеет. Кто-нибудь из наших будет тебя
ждать на КПП. Успеха. И - поаккуратней, прошу...
Заботливый начальник, генерал Чекменев Игорь Викторович.
Тарханов положил трубку.
- Ну, все, Таня. Поехали...
И вдруг, глядя на нее, какую-то одновременно возбужденную предстоящей
дорогой и покорную, с опущенным взглядом, Сергей испытал сильнейший приступ
желания. Наверное, как реакцию на стресс и старательно подавляемый в
предшествующие часы инстинкт самосохранения и страх смерти.
Совсем недавно он целовался с ней в гостинице, она прижималась к нему
грудью и животом, и это его не возбудило. А вот сейчас...
Схватить девушку, сорвать с нее одежду, опрокинуть на тахту или прямо на
покрывающий середину комнаты палас...
Но самообладания ему все же хватило, чтобы подавить безумный порыв.
Так ведь напугаешь ее до полусмерти, она ведь наверняка не готова.
Вырвется, даст по морде, обзовет последними словами или разрыдается. И все...
Навсегда.
Видно, лицо его изменилось так, что Татьяна непроизвольно сделала шаг
назад. Но - только один шаг.
Он обнял ее, стал жадно целовать лицо, глаза, шею, гладил плечи, спину под
тонкой, почти невесомой тканью костюма, ощущал ладонями все, что на ней надето
под ним, все ее застежки, пряжки и резинки. От талии скользнул руками ниже.
Татьяна отвечала на его поцелуи и ласки задыхаясь и всхлипывая, то ли от
собственного нарастающего возбуждения, то ли потому, что от его яростных
поцелуев не успевала переводить дыхание.
Точно так же получилось у них после возвращения под страшнейшим ливнем от
остановки трамвая до гостиницы.
До этого момента дальше поцелуев у них знакомство не продвинулось, но
приближалось, пусть и неспешно, к логическому завершению.
Промокли они оба насквозь, и Тарханов соображал, как и во что можно
переодеться (номер был крошечный, одноместный, а раздеваться при девушке ему
казалось неудобным. Ей - тем более).
Наконец Татьяна решила сделать это, прячась за оконную штору. Узкое,
облепившее тело платье снималось с трудом, от неловкого движения штора
распахнулась, юнкер увидел длинные стройные ноги, обтянутые зелеными чулками,
тоже мокрые и от этого почти прозрачные трусики. Ну и, естественно, Сергей
потерял голову. Почти как сейчас.
Только и он сейчас был другой, и время другое. А внизу ждет машина и юнкер
с пленником, от которого можно ждать чего угодно.
С трудом отстранив от себя девушку, он вздохнул виновато:
- Ладно, извини. Что-то я не в себе...
Покуривая у окна, пока Татьяна наскоро приводила себя в порядок, Тарханов
вспоминал- а ведь всего два дня назад, за полчаса до того, как она его
окликнула, он, исходя из разговора с Ляховым, так и загадал.
Если, мол, мы такие необыкновенные, с экстрасенсорными способностями, так
пусть сегодня случится со мной нечто невероятное, ну ни в какие ворота и в то
же время приятное.
Ну вот вам и пожалуйста. И встреча с любимой, и захват Маштакова, и все
последующее.
"Последующее", впрочем, слишком уж приятным не назовешь, но для него-то
все закончилось хорошо и сулит впереди дополнительные радости, как в службе,
так и в личной жизни.
- Позволительно мне будет осведомиться, куда вы меня везете? - спросил у
Тарханова Фарид, по-прежнему зажатый между спинками переднего сиденья и весело
пахнущими свежей ваксой ботинками юнкера, когда машина вылетела на загородное
шоссе.
- Нет, ты неисправим. Для тебя все окружающие - неверные свиньи и быдло, к
себе же требуешь европейского отношения. Не получится. Повезу, куда считаю
нужным, и дальше буду поступать, исходя из собственных представлений. Сумеешь
оказаться полезным - еще поживешь. Нет - в компостную яму. Хоть какая польза
будет. А твоих двух факультетов как раз хватит, чтобы здраво оценить
собственное положение. Если тебя и там не зря учили. Вам, Плиев, разрешаю
курить и бить нашего гостя в зубы, если не прекратит надоедать белым людям
своими дурацкими разговорами и мешать нам наслаждаться погодой и пейзажами.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Последние два месяца обстановка в стране, точнее, отношения между Великим
князем Олегом Константиновичем, Местоблюстителем Императорского престола, и
российским правительством, размещавшимся в Петрограде, не слишком заметно для
постороннего глаза, но очевидно для посвященных накалялись.
Виноваты в этом, пожалуй, были обе стороны. А еще точнее, сейчас просто
задымила фитилем бомба, заложенная под фундамент государственности еще в
далеком двадцатом году.
Парламентская республика согласно решению Учредительного собрания,
закрепленному Конституцией, второпях и не слишком умело скопированной с
британской, несла в себе означенную мину в виде института Местоблюстительства
(в просторечии - регентства), представляющего собой странный компромисс между
идеями Президентской республики, парламентской и конституционной монархии.
Больше семидесяти лет большого вреда от такого политического гибрида не
чувствовалось, скорее всего потому, что в период восстановления политических
структур России после кровопролитной и разрушительной Гражданской войны,
бурного экономического роста 20-30-х годов, создания Тихо-Атлантического союза,
почти двадцати лет локальных войн и миротворческих операций по его периметру
сам факт существования регентства почти никого не интересовал.
Ну, существует там, в Москве, что-то такое, никому не мешает, есть не
просит, ну и бог с ним.
Однако, как нередко уже бывало в истории, в полном соответствии с
принципом Питера, "если неприятность может произойти, рано или поздно она
происходит".
Как-то так сложилось, что одновременно на постах Местоблюстителя и
премьер-министра российского правительства оказались люди волевые, уверенные в
себе, по-своему амбициозные. Причем инициативу конфликта взял на себя глава
исполнительной власти, что объяснимо.
Олег Константинович принадлежал к династии, на свою должность был избран
пожизненно, до определенного момента на какую-либо реальную власть за пределами
вверенного ему Московского военного округа и Гвардейского корпуса не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг