масонами. Деньги, которые он вдруг получит, для него доступны лишь
частично, поскольку все придется отдать руководителям. Он получит за
опасную и рискованную работу немного. Трудно сказать, что с ним сделают,
если он эту работу не выполнит, скорее всего итог однозначен. А так... У
него есть шанс угодить всем сразу - и начальству, и своим интересам. А
делиться он не отказывается.
Что же в случае удачи делать с самим рыбочеловеком, Дуайнер отчетливо
представил не сразу. И вот почему. Конечно, думал Дуайнер, заманчиво выдать
человекорыбу боссам из Лэнгли. Получить орденскую планку, даже чин
полковника. И все? Но такой господин Случай ему в жизни больше не
представится. Стать самому хозяином рыбочеловека? Но как? Не выпускать же
его из норы на ниточке... Уничтожить? Да, твердо решил для себя Дуайнер. "Я
помогу Перчини сделать эту работу, - уверенно думал Дуайнер. - И мы возьмем
столько, сколько захотим. Это не масоны расплатятся с нами, а мы - с
масонами". Но нужен ли живой рыбочеловек Перчини? Дуайнер прямо спросил об
этом компаньона, и Перчини признался, что стать хозяином уникума ему не
дано, но было бы жаль отдать его со всеми сокровищами Мастеру. Конечно,
Мастер отблагодарит, но... посвящение в новую ступень таинств ложи - это
мистика, а мистикой не закусишь. А вдруг рыбочеловек расскажет Мастеру, что
Перчини его обобрал? Утечка денег да плюс утечка информации, если до
Мастера дойдет контакт Перчини с Дуайнером, произведут гнетущее
впечатление. Мастер накажет. Уж возможности Мастера Перчини знал. Может
быть, и стоит придушить рыбочеловека.
Вообще-то последний раз Мастер не угрожал, не распекал, он просто
указал на мелкие промахи в отношениях с этим остолопом Хальтом - мелкие
промахи, которые обернулись большой упущенной выгодой. Мастер не диктовал
своих условий, не указывал, как поступать дальше, он взывал к
сообразительности, призывал самому найти выход из щекотливого положения.
"Он хотел сказать, - комментировал про себя Перчини слова Мастера, - что мы
давно уже не от Хальта могли ждать подачек, а сами использовать
рыбочеловека. Мы бы тогда переплюнули самого Аль Капоне. Но если бы да
кабы... Стало быть, нужно теперь, не теряя времени, устранить Хальта и
прибрать к рукам его рыбу, завладеть ее сокровищами. Но все это - уже мои
сложности".
Совместный план Дуайнера - Перчини сводился к следующему: блокировать
часть берега по обе стороны от виллы Хальта, используя тонкую проволоку с
пропущенным по ней переменным током, соответствующий участок акватории
перекрыть сетями, блокаду не снимать, пока рыбочеловек не отдаст им все,
чем владеет. Затем уничтожить его.
- Хватит прицеливаться, пора стрелять! - рубанул Дуайнер.
Но они "прицеливались" еще сутки. Еще сутки ждали, не появится ли
рыбочеловек из лагуны. Наконец он проявил себя.
Дуайнер в гидрокостюме свесился с катера:
- Готовь снасть!
Они ждали больше часа. Они уже потеряли надежду, что рыбочеловек
начнет прорывать заграждение. В таком случае им не поймать его - лагуна
слишком велика. Но вот заграждение вздрогнуло, значит, там, под водой,
пущен в ход нож, клещи, что еще... На то место, где заграждение дернулось,
Перчини начал медленно спускать трал.
- Я хочу жить, - прохрипел Заурих, когда Перчини и Дуайнер втащили его
в катер. - Я должен еще жить.
- А никто не поднимает на вас руку, и нам вы нужны живым, - ответил
Дуайнер на хорошем немецком.
- Что вы от меня хотите?
- Ваше имя?
- Заурих Вернер.
- Вот и отлично!
Перчини не понимал, о чем говорят рыбочеловек и Дуайнер, он все
повторял:
- Объясни ему, что нам надо... Он обязан... И про деньги... Про
деньги... Скажи ему, мы благородные, успокой, пой ему ласково...
Но Дуайнер не слушал Перчини:
- От тебя, Заурих Вернер, требуется одно: сделать нас богатыми людьми,
твой Хальт уже не обеднеет, можешь его не бояться...
Услышав имя Хальта, Перчини встревожился, решил вмешаться:
- Можешь ему сказать, что песенка Хальта спета, если хочешь, добавь,
что Хальт наступил на пятку Мастеру...
Дуайнер отмахнулся от него, как от назойливой мухи.
Вдруг Заурих прошипел:
- Мастеру... Это мне наступил... Не на пятку, на душу... Я не отдам
его... Я сам с ним сквитаюсь... Освободите меня, я согласен на любую цену.
Освободите, мне нужна свобода! Плачу наличными! Хотите, получите
немедленно...
- Сколько? - У Дуайнера перехватило дыхание.
Заурих выбрался из невода, сел на корму, потирая посиневшие от веревок
руки.
- Сколько сможете унести, - Заурих вдруг закашлялся. Перчини и Дуайнер
оцепенели: он кашлял как самый обыкновенный, немолодой, нездоровый человек,
- и это было страшно. Потом он выжидательно оглядел лица своих противников:
"Если они хотят только денег, это ерунда, - устало подумал он. - Власть же
я больше не делю ни с кем. Это решено".
Наконец Дуайнер пришел в себя:
- Разве здесь, на вилле Хальта, вы держите свои богатства?
Заурих услышал иронию в его голосе и криво улыбнулся:
- Здесь так, коллекции... Для развлечения. Но вам хватит. На всю жизнь
хватит. Но прежде всего снимите ограждения. Я покупаю свою свободу, не так
ли?
"Если им от меня нужны только деньги, - размышлял Заурих, - и за ними
никого нет, это лишь простые доверчивые людишки".
- Так на кого же я буду впредь работать, если мы договоримся? - Заурих
посмотрел на Дуайнера. - Кого вы представляете? Кто сменил Хальта? Кто
хочет сменить наци? Федеральное бюро, разведуправление? Судя по выговору -
вы американец?
- Да. Но... - Дуайнер покосился на Перчини. - Спецслужбы вами,
насколько мне известно, пока не интересуются. Пока. Я сам из "морских
львов". Я знаю, что говорю. Ты думаешь, ты со своей свастикой все еще
делаешь мировую политику? На твое место пришли настоящие парни. Вот они и
делают политику.
Дуайнер вспомнил, как "Нью-Йорк тайме" писала об
аквалангистах-диверсантах, которых готовят "решительно ко всему". Разве
газетка могла знать то, что знал он, Дуайнер, - их не то что готовят, они
давно готовы и давно действуют. Дуайнер тоже отлично знал, как они
действуют, - не зря же даже среди своих их называют "мерзкими типами". А
сейчас Дуайнер лгал. Он-то представлял, и отчетливо, насколько Заурих нужен
спецслужбам. Одна разгадка методики операции, которую перенес Заурих,
сделала бы "морских львов" хозяевами положения в любом уголке земного шара.
"И неизвестно, что лучше для этого типа, - с издевкой подумал Дуайнер, -
хотя бы потому, что для разгадки операции нужно как минимум его... вскрыть.
Так что можно считать, ему повезло, что он встретился со мной, а не попал
на анатомический стол. Стоп! - сказал себе Дуайнер. - Вот она! И бешеные
деньги, и орденские ленточки, и карьера. Я продам своим боссам его труп. И
пусть они его исследуют... хоть по программе НАСА".
Дуайнер рассмеялся, стараясь придать своему смеху беззаботность:
- Твоя персона давно не секрет, так что ты не такая уж уникальная
ценность для спецслужб. Тобой интересуется, м-м-м, скажем так... частная
фирма.
"Или он врет, или за ним действительно никого нет, - решил Заурих. -
Значит, можно попробовать..."
- Слушайте мои условия, - начал он беспрекословным тоном. - Вы, - он
кивнул на Перчини, - снимаете заграждения. У вас будет время, пока ваш
приятель... Вы, сэр, в гидрокостюме и акваланге, - узкий палец ткнулся в
грудь Дуайнера, - значит, вам и идти со мной. Мы уйдем далеко, - Заурих
манерно улыбнулся Перчини. - Но я даю гарантии, что с вашим другом ничего
не случится. Моя свобода стоит больше его жизни.
"Гарантии рыбочеловека ничего не стоят, но дело заворачивает он круто,
- на миг заколебался Дуайнер. - Оставаться один на один с ним рискованно.
Но не макаронника же посылать за ценностями - обворует! Ну, ладно, -
Дуайнер перевел дух, - как говорят русские, волков бояться - в лес не
ходить. Надо не спускать с рыбочеловека глаз. Меня тоже голыми руками не
возьмешь".
- Но заграждения, - твердо ответил Дуайнер Зауриху, - мы снимать не
будем. Мы сделаем проход, когда... Когда через эту дыру мы с хорошей ношей
будем уходить отсюда. А вы, Перчини, действуйте, как договорились.
"Если он действительно пойдет со мной на погружение, - подумал Заурих,
- если они не потащат меня на берег... Они торопятся. За ними никого нет.
Они одиночки, искатели сокровищ. Откупиться просто, если не..."
- Вперед! - приказал Дуайнер.
Он уходил на глубину вслед за Заурихом, предвкушая долгожданное, почти
несбыточное, дрожал мелкой дрожью - его била алчность. Они миновали
коралловый риф, внизу, глубоко, может быть, на дне, фосфоресцировали
какие-то организмы, проплыл спрут, выпустив чернильную бомбу. Потом под
ногами оказалась твердь. Ни дыры, ни лаза. Лишь нагромождение глыб. "Не
собирается ли он надуть меня?" - подумал Дуайнер. Заурих поманил его, в
скале каким-то образом образовалась расщелина. Они прошли полузатопленным
коридором в просторное хорошо освещенное помещение. Здесь Заурих хранил
свои "призы" с затонувших кораблей.
Потрясенный Дуайнер переводил глаза с финикийских мраморных ларей,
заполненных монетами, на эллинские амфоры с драхмами, с кованых сундуков,
украшенных всеми гербами всех европейских династий, на корабельные сейфы.
Открыл один из них и отпрянул: аккуратными стопками возвышались банкноты,
чековые книжки, сияли бриллианты в полураскрытых саше... - будто в подвале
швейцарского банка, а не где-то в гнилом подземелье с выходом на морское
дно.
- Боже мой, - прошептал Дуайнер, - Перчини я мог бы дать только...
Эта фраза решила его судьбу. Заурих окончательно понял, что подлецы
действуют на свой страх и риск. Значит, нечего бояться последствий. Но если
появились эти, могут появиться и другие! Значит, пришла пора эвакуировать
базу.
Дуайнер, казалось, потерял над собой контроль. Он погружал руки в
россыпи жемчужин, пригоршнями вытаскивал золотые, с драгоценными камнями
украшения, взвешивал на ладони луидоры и гинеи. Гинею, датированную 1668
годом, сунул за щеку: нумизматическая редкость, первая золотая монета
английской Реставрации.
- Я беру это, - Дуайнер протянул руку к кованому сундуку с гербом
Изабеллы Испанской. - Это... - он коснулся афинских драхм, - и... У тебя
есть мешок? У меня только маленькая сумка. И еще покажи мне... Ты еще не
все показал...
Дуайнер потерял контроль не только над собой. Он потерял контроль над
Заурихом.
... Перчини совсем замерз. Темнело, от воды шло слабое сияние. Если
представить себе, что берег далеко, можно с ума сойти от страха.
А Дуайнер где-то пропал. Что они, в Адриатику ушли? За это время
вполне можно обогнуть Апеннинский "сапог". Возвращаться на берег, однако,
казалось Перчини рискованным: вдруг Дуайнер надует, один уйдет с добычей,
если уже не ушел. В таком случае, они ловко его обставили, Дуайнер с рыбой!
А ведь, уходя на глубину, он сказал: "Действуйте, Перчини, как
договорились". Это значит, когда они оба появятся на поверхности, Перчини
должен выстрелить рыбочеловеку в голову. Мог бы и сам пришить его там... Не
зря же у него с собой пистолет для стрельбы под водой! Да как бы не так!
Рыбак рыбака, шпион шпиона издалека видят. Наверняка договорились там, в
глубине, по-свойски.
Или... упаси мадонна, подумать страшно! Тогда вот-вот из мелкой зыби
поднимется рука, и свалится он, раб божий Джакомо, в воду бесчувственным
кулем! И земле не будет предан, спаси, пресвятая дева!
Катер вдруг качнуло. Из-под воды раздался глухой взрыв, по глади
лагуны пошли волны. Они! Перчини едва схватил пистолет, как вынырнул
Дуайнер.
Он с трудом взобрался в катер, втягивая за собой увесистый мешок.
Перчини старался помочь ему, держа пистолет наготове. Дуайнер вынул из
сумки горсть старых монет, они со звоном рассыпались по днищу. "Словно
золотые рыбки", - Перчини застонал от восторга. А Дуайнер в изнеможении
откинулся на корму. "Даже маску не снимает, устал, до того ли сейчас", -
подумал Перчини и спросил:
- Где этот, рыбочеловек?
Вялым жестом Дуайнер изобразил крест и ткнул пальцем в небо. У Перчини
отлегло от сердца: он не любил крови. Отбросил пистолет, включил мотор,
думая, как измучился Дуайнер: "Утомительный заплыв, они еще там и по дну
гуляли, и мешок нелегкий. Но... Париж стоит мессы. Потом можно будет купить
такой отдых! На любом курорте! - Перчини явственно видел перед собой
играющие неоном улицы Монте-Карло, Пуэрто-Рико, Ямайки... - Отдых и
наслаждение - что еще нужно деловому мужчине, когда он желает
расслабиться?"
На берегу Дуайнер устроился на заднем сиденье машины, положив ноги на
заветный мешок. Перчини прыгнул за руль.
В темноте он слышал, как Дуайнер снимает маску. И пожалел компаньона:
пусть спит, потом расскажет. А пока мы - к французской границе. Смыться
сразу из Италии - не лишняя предосторожность. И подальше от Мастера. Ах,
Мастер! По отношению к этому могущественному человеку Перчини вдруг
почувствовал снисходительную иронию. Бедняга ждет вестей, жаждет власти над
рыбочеловеком. Ну-ну!
Дуайнер сзади свистел, как орган церкви святой Лючии. И даже не
вздрогнул, когда со стороны моря снова раздался глухой звук, будто лопнула
камера многотонного грузовика.
Перчини гнал машину по приморской автостраде и, только увидев
указатель на Сан-Ремо, почувствовал себя спокойнее. Слева плескалось море,
почти над головой завис Монблан. Перчини обернулся, чтобы предложить
Дуайнеру остановиться и перекусить, но тот спал, уткнув лицо в спинку
сиденья. "Эк сморило", - хмыкнул Перчини, подруливая к площадке отдыха.
Траттория располагала лишь дежурными блюдами. На скорую руку ему
подали холодное: креветки под белым соусом в его заведении были вкуснее,
кофе окончательно разочаровал его, но тем не менее он бросил на стойку
золотой - из тех, что принес Дуайнер Хозяин ловко поймал монету, с
изумлением и восторгом глянул на нее, с ним еще никогда не расплачивались
золотом. И тут же невесть откуда перед Перчини появился золотисто-розовый
цыпленок. Он забрал жаркое для Дуайнера, бросив хозяину еще монетку. В
глазах этого человека Перчини прочитал всю гамму чувств: от преданности и
восхищения до зависти и презрения. Так, должно быть, люди попроще глядят на
настоящих миллионеров, с удовольствием думал Перчини. На тех миллионеров,
которые и за малую услугу щедро платят не потому, что добры, а потому, что
деньги перестали для них существовать как истинная ценность. Правда,
Перчини слыхал, что настоящий миллионер денег на ветер не бросает, но не
мог в это поверить. Собственно, к чему тогда богатство, если нельзя
шикарно, не думая, тратить на что хочешь и сколько хочешь? Вот так - в сию
секунду?
Перчини положил цыпленка рядом со спящим Дуайнером и поехал дальше. Он
думал, как хорошо было бы появиться в бывшем своем заведении в Лас-Вегасе,
небрежно бросить крупную ставку - и выиграть! Потом опять выиграть! А
дальше поехать в Майями или снять комфортабельный особняк с грумом и
горничной в Лонг-Бранче, не зря же именно там проводят летние месяцы
американские президенты... А на зиму уехать на Канарские острова или в
Японию. Вернуться весной в Италию, месяц прожить в Сиене, месяц в Венеции,
понять наконец, что толкает туда миллионы зевак со всего света...
Мысли о Мастере больше не посещали Перчини. Страх перед ним исчез.
Когда человек богат, кого ему бояться?
Однако у границы Перчини оробел. Вспомнил, что в паспорте нет отметки
о выезде из Италии. Притормозил у шлагбаума.
- Регата в Сан-Ремо, совсем забыли о формальностях, - он кивнул на
спящего спутника, - так хорошо повеселились, право же... - Взгляд Перчини
излучал подобострастие, умолял о снисхождении. - Ба! Вот все, что осталось,
- он вынул бумажку в десять тысяч лир. - Не сидеть же нам здесь... - И
положил "милю" за обшлаг куртки пограничника.
Парень с серыми глазами бретонца усмехнулся и приказал открыть
шлагбаум, чтобы пропустить машину бесшабашных гуляк из Сан-Ремо.
Когда позади осталось княжество Монако, Перчини призадумался: куда же
дальше? Впереди - Тулон. Или уж сразу брать курс на Париж? Далековато,
конечно... Зато какие перспективы! Перчини рассмеялся. Его смех разбудил
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг