минуту назад. Прибор, стоящий рядом, стал совершенно безразличен, как нечто
обыденное. Было одно желание - сесть па прежнее место под деревом. Болела
голова. Я подошел и сел, навалился спиной и затылком на ствол, так меньше
чувствовалась боль. Почти следом он поднялся, снял прибор, сказал: "До
свидания".
- До свидания.
Я отметил механически. Состояние было странным, полусонным. Не
чувствовалось реальности собственного бытия, хотя я все видел и слышал. Он
сошел с просеки и скрылся в лесу. Я безразлично глядел ему вслед. Голова
была тяжелой от боли и пустой от мыслей.
Сколько просидел так, не помню. К реальному вернул голос Ирки. Он
пришел как будто издалека.
- Что дальше будем делать? Может, домой пойдем?
- Что делать?.. Домой?.. А что мы делали?.. Где мы? - Я медленно
возвращался в реальное: лес... профиль... Ирка... рамка... Ирка влюблена, и
рамка не работает... уже поздно, надо идти домой... болит голова.
Когда вернулись в лагерь, я не стал ужинать, а сразу же пошел спать.
Это было единственное желание, Уснул быстро и спал без сновидений. Утром
проснулся бодрым и вполне здоровым и пребывал в таком состоянии до тех пор,
пока не стал вспоминать о вчерашнем происшествии. Снова как-то неожиданно
заболела голова. Ощущение было таким, будто по ней ударяли чем-то мягким, но
тяжелым. Нечастые, но неожиданные неритмичные удары. Потом показалось, что
боль усиливается, когда я стараюсь вспомнить о чем-то совсем недавнем.
Сознание возвращалось к этому постоянно, и сразу же учащались удары, боль
сдавливала голову, Память металась, сознание заставляло: "Вспомни", но
что-то постороннее приказывало: "Забудь!" - и пытало головной болью.
Постепенно выработался рефлекс, сознание уже не сопротивлялось, я сам
старался отвлечься. Но потом память подсказала: "Надо спросить у Ирки, мы
были вчера вместе". Я пошел к ней.
- Что мы вчера делали?
- Ходили... с рамкой.
- А еще что?
- Больше ничего... У вас очень нездоровый вид... Вы, наверное,
заболели. Я еще вчера заметила, когда тот геофизик ушел.
При упоминании о геофизике я сморщился от усилившейся боли.
Проклятие...
- Какой геофизик?
- Ну, тот... ну, такой... с прибором...,
После слова "прибор" я потерял сознание.
Очнулся в своей палатке, на спальном мешке. На голове влажное
полотенце, рядом хлопотали люди. Кто-то говорил о солнечном ударе, кто-то
предлагал отвезти меня в поселок, в больницу. От больницы я отказался. Мне
всучили чуть ли не горсть разнокалиберных таблеток., я проглотил их и очень
скоро остался один. Мысли были вялые, голова тяжелая, но боли не было. В
таком полудремотном состоянии пробыл часа два. Было скучно, решил почитать и
скоро увлекся чтением. Детектив был написан очень бойко, а сюжет изобиловал
такими неожиданными поворотами, что я без отрыва одолел четыреста с лишним
страниц. Перерыв, правда, был на обед, хотя нет, во время еды я тоже читал.
День прошел без приключений. К вечеру все посетившие меня единогласно
решили, что я почти здоров, а завтра буду здоров наверняка. Вечером я
спокойно заснул, но спал плохо, мучили сны. Снилось, что меня ругает
начальник, правда, я видел этого начальника впервые. Потом в руках оказалась
книга, это был тот самый детектив, который я читал днем, но когда перевернул
обложку, на титуле стояло: "Инструкция". Я должен был выучить ее наизусть.
Стал читать, но буквы были какие-то странные, потом не разделялись страницы,
я усиленно мусолил пальцы, и еще преследовал страх, что не успею выучить.
Эта несуразица тянулась долго. Последнее, что увидел, была спина геофизика,
уносившего прибор. После этого я спал спокойно, сны кончились.
Утром проснулся рано, повар только начал колоть дрова. Он всегда колол
дрова утром, хотя многие просили, упрашивали, требовали., чтобы он делал это
с вечера. Он всегда соглашался, никогда не перечил, но уже на следующий день
с утра бухал топором. Когда же его бранили, он отвечал одно и то же:
- А кого наколешь, вечером-то!
От шумных утренних поварских деяний я обычно не просыпался, но на этот
раз проснулся. Голова была ясной н чистой, как утром после сдачи трудного
экзамена накануне. И сразу в течение минуты я все вспомнил, более того,
понял, почувствовал, что мелькнувшая тогда догадка была верна. Быстро встал
и оделся. Теперь в голове была одна мысль: "Надо немедленно искать его,
искать и найти".
Где искать? Почему-то даже не возникало сомнения, что у геофизиков. Их
база была в шестнадцати километрах от нашего лагеря. Решил идти к ним сразу,
но потом передумал, после вчерашних передряг чувствовалась физическая
слабость. Стал ждать завтрака. Одолевало нетерпение, раздражала
медлительность повара, и, хотя завтрак был готов вовремя, я злился на него.
Мысли скакали лихорадочно, но ничего путного в голову не приходило.
Господствовало одно желание: скорее к геофизикам.
Сразу после завтрака отправился. Транспорта у нас на участке не было,
пришлось идти пешком. К лагерю геофизиков подошел за полдень, они как раз
собирались на обед. Среди присутствовавших его не было. После привычных
приветствий и вопросов я спросил:
- А у вас все здесь, или кого нет?
- А кого надо?
- Да заходил к нам недавно один, прибор у него еще опытный.
Потом я подумал, что зря упоминал о приборе, прибором он не стал
пользоваться открыто. Многие заулыбались, а один сказал:
- Да есть у нас один чудак, прибора, правда, опытного у него нет, но
забрести он мог к вам запросто.
При последних словах почти все захохотали, я, конечно, не понял почему.
Потом мне объяснили, что этот чудик дважды заблудился, хотя и ходил по
просекам.
Я стал ждать чудика. Все услышанное о нем не исключало, что это наш
недавний гость. Даже наоборот, эти странности внушали надежду.
"Не потому пропадает, что блудит, - думал я, - просто ему необходимо
как-то объяснять свое отсутствие, и странностей у него наверняка должно быть
немало".
"Чудик" пришел в лагерь к концу обеда. Я вздрогнул, когда он откуда-то
сзади подошел к столу. Почему-то вдруг стало страшно. Обернулся - это был не
он. Подошедший парень был высок ростом, угрюм и молчалив.
- Ну как, Вася, - спросил один из сидящих, - сегодня просека не
вильнула в сторону?
Вася угрюмо посмотрел на спрашивающего и молча принялся за свою
тарелку.
- Не тот? - спросил меня сосед.
Я отрицательно покачал головой.
- Ну, а другого у нас нет, - продолжил он.
Вася недружелюбно поглядел в мою сторону. Но я не обратил на это
внимания. Я переживал состояние рыбака, упустившего из рук самую большую
рыбу.
Поблагодарив хозяев, отправился обратно. По дороге я понял, насколько
мизерна была вероятность встретить его у геофизиков. Он мог назваться кем
угодно. А впрочем, что более надежное и разумное я мог предпринять?
Теперь оставался тот странный эллипсовидный аппарат в земле на нашей
просеке. О нем я не забывал, но как-то само собой разумелось, что поскольку
он в земле, его нетрудно откопать в любое время. И тут я впервые подумал,
что между этим аппаратом и нашим гостем есть прямая связь. Вспоминая все его
тогда поведение, я понял, что он искал именно этот аппарат. Почему же эта
мысль не пришла мне раньше? Впрочем, все объяснимо: сначала я болел, а
сегодня слишком торопился к геофизикам. Ошибка, самая досадная ошибка!
Надо было идти на просеку и ждать его там. И даже если бы он больше не
пришел, сам таинственный аппарат значит немало. А не опоздал ли я? Может,
это постепенное расторможение мышления заведомо было заложено в мою голову.
С этой мыслью пришел страх, страх невозвратимой потери.
Я заторопился домой. Нс после утреннего перехода порядком устал и, хотя
нетерпение подгоняло, в лагерь вернулся, когда уже стало темнеть. Мысль о
том, чтобы сегодня идти на место, пришлось оставить, я еле передвигал ноги.
Поел совсем немного, от усталости есть не хотелось. Пошел спать, но
уснуть сразу тоже не удалось. Сердце билось часто, я чувствовал это по
ритмичному шуму в ушах. Мысли были невеселые, мучили недобрые предчувствия.
Кое-как убедил себя, что паниковать рано, и уснул. Спал плохо, часто
просыпался, а потом снова впадал в чуткую полудрему. Наконец, проснулся, как
от резкого удара или выстрела. Было еще темно, только-только начинало
светать. Понял, что больше не уснуть. Встал и оделся. Зашел на кухню, поел
немного остатков вчерашнего ужина, попил холодного чая. Есть не хотелось,
делал это только из соображения необходимости. Потом, взяв кайло и лопату,
отправился на просеку. Идти было километра два, когда подходил к месту, было
уже совсем светло, восток пылал вовсю, вот-вот должно было взойти солнце.
Когда прошел перегиб склона, увидел, что на нашем месте что-то изменилось,
пройдя еще немного, разглядел, что там что-то лежит. Почему-то похолодело
внизу живота, я остановился, а потом бросился бегом вперед.
На том самом месте, я помнил его прекрасно, зияла яма. Была она
идеально круглой цилиндрической формы диаметром немного меньше метра. Рядом
лежал столб грунта из этой ямы. Яма только-только начала оплывать, на дне
воды было сантиметра два. Земляной цилиндр тоже прекрасно сохранился,
верхняя немерзлая часть, правда, немного осыпалась, но остальная была
идеально круглой. В нижней части цилиндра четко выделялась эллипсоидная
выемка.
Это произошло совсем недавно, может, два, а может, всего час назад.
Предчувствия оправдались, я опоздал.
Стало очень и очень тоскливо. Нельзя сказать, что я переживал горе, это
было что-то другое. Я прощался с мечтой. Подошел к дереву, у которого тогда
сидел, и точно так же сел. Зачем я так сделал, не знаю. Может, ещё где-то в
глубине души теплилась малюсенькая надежда, что он появится ещё раз, поэтому
инстинктивно решил восстановить прежнюю обстановку. Глупо, конечно.
Восстановить уже ничего нельзя.
Взошло солнце, медленно поднялось над верхушками деревьев. Потеплело. Я
сидел, бессмысленно уставившись на земляной цилиндр. Он начал заметно
подтаивать и терять свою идеальную круглую форму. Слышались плюхающие
всплески, это подтаивали стенки ямы, грунт падал на дно, яма заполнялась
водой. Ещё час-другой, и не останется никаких необычных следов, только
оплывшая круглая яма да бесформенная груда земли рядом.
Я встал и поплелся в лагерь. На душе была болезненная пустота. Там
никому ничего не стал рассказывать, хотя первые дни меня буквально мучило
желание хоть с кеч поделиться. Конечно, прежде всего опасался, что меня
поднимут на смех. Слишком все это было необычно, Впрочем, я не боялся, что
будут смеяться надо мной, не хотелось, чтобы осмеяли мечту. А какие я мог
представить доказательства? Яму? Это уже была не та яма.
Хотелось поговорить с Иркой, тем более, что тогда мы были вместе. Но у
Ирки было свое, реальное горе. На участок прибыло пополнение, приехал и
студент, но у него уже был другой предмет обожания. Ирка ходила гордая,
независимая, прямая, как мачта, и очень добросовестно относилась к своим
обязанностям, но по утрам у неё были красные веки.
Однажды я все же решился поговорить с ней.
- Ира, ты не помнишь того геофизика с прибором... который встретился на
просеке?
- Да, помню, конечно.
- У тебя тогда, во время его прихода, когда он был с нами, не
появлялись какие-нибудь... ну... необычные мысли?
Ирка поглядела на меня не очень дружелюбно и ответила, как отрезала:
- Вас это не касается!
"Э, черт, не поняла, - подумал я. - Все у них на одни манер". Потом
сказал:
- Да нет, я о другом, я об этом самом геофизике. Что гы можешь о нем
самом сказать?
- Да, ничего. Странный какой-то немного.
"Да, странный, - подумал я, - совсем немного странный".
Наш разговор окончился для меня ничем.
Потом я часто задавался вопросом: почему они так тщательно избегают
нас? Ведь наоборот, разум должен прежде всего тянуться к разуму.
1. Во время работ на заселенных разумными существами планетах при
степени развития местной цивилизации ниже необходимого уровня не допускать
контактов с аборигенами... преждевременный контакт нарушает естественный
логический ход социального и технического развития цивилизации...
*
Борис Крылов окончил в 1976 году Свердловский горный институт. Работает
в геохимической партии производственного геологического объединения
"Бурятгеология".
журнал "Байкал", © 5, 1980 год
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 30.11.2016 19:59
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг