головой. - Выкрутишься? Она кивнула. - Ну, тогда, "гардины, картины,
картонки и хорошенькие девчонки" прощай! - я прыгнул вниз, приземлился,
подвернув ногу... В окне улыбалось по-детски приятное личико Лики.
- Гони! - крикнул я, заколошматил по кабине. Грузовик сорвался с места,
унося от Дома Принцессы Милены.
А она уже наполнила окно своими роскошными волосами, щедро раздавая
взгляды: злобно-напряженный прищур для Лики, язвительно-ухмыляющаяся улыбка
в мой адрес. Она уверена в себе, во всесилии денег, в вопиющей неотразимости
своей волшебной красоты. Она не бросится в погоню, так как считает судьба
Влада В. - предрешена. Если ему хочется малость побеситься - пусть бесится.
Принцесса выждет момент и нанесет решающий удар.
Все-рав-но-е-му-не-вы-кру-тить-ся.
Посмотрим, кто кого, дорогая моя, любимая до ненависти Принцесса
Милена. Если и не сегодня, так завтра. Или чуть позже. Я все равно убегу от
тебя. Вопрос в другом: почему Мэтр Города и Дочь Его так вцепились в тебя,
Влад? Они готовы на любые жертвы, лишь бы ты заткнулся. Неужели ты
представляешь для них опасность? Выходит - представляешь.
Грузовик качнуло, я ударился головой о кабину...
- А-а-а... - голова наполнилась болью, душа отвращением, сердце
защемило. А-а-аа... - я все вспомнил. Амнезия следствие. Я победил его,
убежал от беспамятства, вырвался из его сетей, спрыгнув с подоконника.
А-аа-аа... - как больно, как тошно. Сбежал. Сейчас - от Милены. Год назад -
к Милене, но от всех друзей. Сбежал - значит предал. Всех одним махом. И
себя, и "Континуум", и ждущих в Зале. Предал - лишил себя прошлого,
заполучив гарантированное беспамятство. Ээ, Влад-Влад, позарился на
Принцессу, как Истан-дурак! Знаешь ведь, что каждый должен брать то, что ему
по зубам! И не стучаться в запертые ворота. Понял теперь, почему все так
знакомо? Долго же ты рассматривал себя в зеркале, прохаживаясь взад-вперед,
поглядывая на отражение и удивленно восклицая: "И кто это там такой?"
Грузовик затормозил, откатившись от Дома на несколько километров. Бони
пригласил к себе в кабину, я пристроился на рулоне ваты, заменявшем
выломанное сидение, поджав под себя ноги.
- Успеем? - спросил я.
- Сделаем, - улыбнулся Бони и подмигнул. - Я этот рыдван подобрал на
свалке, подкрутил, подмазал - пока бегает.
- Отличный грузовик. Главное - своевременный.
- Да ты не беспокойся, Влад, не опаздаем.
Сказать ему, что я не Влад? Зачем? Он, наверное, сам все знает. Да и
нельзя мне пользоваться чужой славой, пусть своей-быв-шей. Надо завоевывать
новую. И доказывать, что ты чегото да стоишь. Каждый день доказывать.
Бони достал из кармана десяток фотографий, сунул их мне:
- Подпиши. Я свое дело знаю, Влад. А ты - свое. Главное ной, еще -
фотографии подписывай, а мы тебя возить будем! и он, приподняв над баранкой
руки, сжал кулаки.
- Прежде всего, вы меня угробите.
- Не угробим, - рассмеялся Бони, - и не опаздаем, ехать осталось минут
двадцать. Так что, пока я смотрю вперед, отдохни, что-то ты неважно
выглядишь. А вечером отдохну я, когда ты...
- Спасибо, - я вернул Бони фотографии, - хочу спросить, вот только
как... - Зачем я вам нужен? Лично тебе, зачем?
- Зачем... - задумался Бони, - ты сидишь один, на сцене, поешь о нас, о
себе... ты внушаешь надежду...
- Надежду? Но я пугаю войнами и экологическими кризисами. Или, я
пытаюсь разобраться сам, помочь разобраться другим?
- Да спи ты... - буркнул Бони.
Новый день, старый сон: ледяные скалы уже заждались моей
песни-рассказа. Жизнь на материке. Несколько минут они слушали, начали
подпевать, позванивая колокольчиками и таять...
Эй, льды, так был я среди вас?
Бони присвистнул - я проснулся, протер глаза, успев поймать в поле
зрения мотоцикл, перебежавший дорогу нашему грузовику. Кости и мышцы ломило,
но я улыбался, предчувствуя счастливую возможность говорить вслух. Я скажу,
даже если меня поймет один из десяти.
Бони заглушил мотор метров за сто до въезда на площадь: дорогу
перекрыли полицейские. Бони схитрил, остановившись у одной из таких
мундирных групп - молодой усатый лейтенант, судя по эмблеме на рукаве -
выпускник городского училища, узнал меня, отсалютовал, попытался помочь
вылезти из кабины. В итоге я просто вывалился ему на руки. Он сопроводил
меня и Бони к служебному входу.
Площадь перед Шпорт-халле, как и вчера, бурлила все теми же
разноцветными масс-потоками: крики, визг, хохот - шум. Особенно шумно меня
приветствовали группа панкующих юнцов, одетых так же вызывающе, как и я -
другое дело, никто из них не мог похвастаться такими же тапочками.
Лейтенант, открыв дверь, с рук на руки сдал меня полицейским
внутреннего контроля, шепнул:
- У меня в Зале жена... она боится родов... очень боится, у ее старшей
сестры родился мертвый ребенок... теперь и она ждет того же... Спой для нее
так, чтобы страх ушел, хорошо?
Я кивнул. Я постараюсь помочь всем, кто пришел со своими бедами и
тревогами. Самое главное - появилась мысль, появился смысл-цель, за которую
можно зацепиться. Я должник и обязан расплатиться, меня ждут Бони и Лика,
жена лейтенанта, наверное совсем еще девочка, Кесс, Томми, стюардесса из
воспоминаний, ребята - Боб, Вейн, Стас, Любен. И Сибилла. Кисуля. Ведь это
они вернули меня в опьяняющий омут "живой" музыки.
Но я каким-то образом влияю и на Мэтра Города и Дочь Его. Как
относиться к ним, то-же-под-вер-же-ным-из-ме-не-ниям? Ведь они превратно,
под свой живот интерпретируют "живую музыку". Альтернатива - не петь вовсе,
то есть - ни-для-ко-го! А значит, не петь для-кого-ты-ну-жен-о-чень!
Нет. Если нужен - пиши, рисуй, сочиняй, пой.
Альтернативы нет. Но! Только в том случае, если уверен, что не
схалтуришь, не пойдешь на новый компромисс с совестью и зажиточной
прослойкой Города, со Всемогущим Мэтром.
Очередной вопрос: Джеб. Да, Человечество познакомилось с наркотиками
тысячелетия назад, но не все стали наркоманами. Любая религия, верование,
идеология воспринимаются исходя из пространственного расположения сердца,
кошелька или мозга индивидуума в каждую секунду его бытия. Аналогично
действию наркотика. Списывать возникновение отрицательных эмоциональных
сдвигов у молодежи - почитайте опусы дока Корнера - на счет рок-музыки может
лишь улитка, прячущаяся в своем домике и не желающая оглядеться. Извечные
споры: мое - хорошо, твое - плохо! Мой музыка - надо, твой музыка - вон.
Тупость неприемлемость взглядов окружающих, особенно тех, кто моложе. Опыт -
ущербность прожитых лет. Джеб, я согласен с Томми, но выступлю на твоей
стороне. Если ты прав - я вдвойне обязан. Напоминать, чтобы не ходили
строем, чтобы не становились нос-к-затылку...
Я продрался за нагромождения штор и декораций, прислушиваясь:
"Континуум" подстраивал аппаратуру. На моем месте, пожарном ящике, сидела
"Киска", носком туфли передвигая окурки. Я приготовился к радостной
встрече - машущие крылья, нежное воркованье, возможно, слезливое. Нет, Сиби,
не отрывая блестящего комбинезона от засаленного ящика, спокойно подняла на
меня сухие, подкрашенные аквамарином глаза:
- Ты вовремя, - и протянула усилитель.
- Ждешь меня, как курьерского поезда, - я покачал головой, нагнулся к
"Киске", - никаких сомнений, что примчусь точно по расписанию?
- Абсолютно никаких сомнений! - объявила Сиби. - Пока ты можешь петь,
как вчера, ты будешь приходить, ничто тебя не удержит!
- А если нет? - спросил я, но "Киска" не ответила. - Ладно, давай
усилитель.
- А зачем он тебе?
- Как это, зачем? Петь!
- А ты помнишь, кто снял его с твоей шеи?
- Ты, наверное...
- Ты сам снял его, когда выходил переодеться, ясно?
- Что?! - вытаращился я.
- "Кто любит, тот любим. Кто светел, тот и свят!" - пропела Сибилла.
Я смотрел на нее, не в силах закрыть рот. Что произошло? Только то, что
тебе не нужен усилитель - Влад У.!
- Ты "чувствуешь сквозняк оттого, что это место свободно?" -
спросила-спела Сибилла.
- Чувствую, - оттаял я, - потому что вспомнил, что сам себя согнал с
места.
- А-а... - протянула Сиби и как-то внешне изменилась: обаяние осталось,
но красота, та ЕЕ КРАСОТА, о которой я так долго распинался...
Только теперь я понял, почему мои воспоминания - тонкий срез
трехдневной памяти. Я живу настоящим, а прошлое придумываю по мере
необходимости, так чтобы оно меня устраивало, так, чтобы легче жилось.
Выходит, все что я рассказывал о ней - ложь, которая устраивала час или
сутки назад? А прошлое, мое истинное прошлое? Я буду ежедневно придумывать
его для себя?
Я вышел на сцену, когда начали стихать прощальные аккорды
инструментальной пьесы. Значит, она мне не приснилась. Распахнул завесу -
тишина. Сегодня - не пугающая. Ребята внимательно следили... Жестом я
подозвал Вейна:
- Дай для верности Книгу Тилла У.
- Драммабан! - выругался Молчун, - какого такого Тилла У.?
- Ну, Книгу Его Стихов, - прошипел я.
- Кого, Его? - переспросил Вейн, - что ты мелешь!..
- Тилла У., - огрызнулся я.
- Парень, кто такой Тилл У.? - поинтересовался Вейн, наливаясь злостью,
становясь старым привычным Молчуном.
- Ты готов? - спросил я.
- Что значит, готов? - скривился Вейн.
- Ну... подыграть мне...
- Отродясь гитары в руки не брал! - разозлился Молчун, ошалел ты что
ли!
Боб, Любен и Стас, сложив оружие подошли к нам.
- Влад! - сказал "Киндер". - Зал ждет.
- Что, один? - удивился я, частично амнезируя.
- Идиот он! - Вейн покрутил пальцем возле виска. - Видать, опять
перепил.
Я дыхнул ему в пасть:
- Чувствуешь?
- Ничего не чувствую, - хмыкнул Вейн, - представляешь, Боб, он попросил
меня ему подыграть!
Боб заржал, Стас и Любен подхватили.
- Да ведь ему слон на ухо наступил! - воскликнул Любен. Иди уж, потом
поговорим. Я начинаю.
- И гитару сними! - добавил Стас.
Тут я действительно почувствовал, что у меня за спиной на ремне висит
гитара. Я осторожно снял ее, прикоснулся к струнам, прошептал: "МОЯ...
моя..."
Здорово качнулся маятник внутренних часов: покинув морозные необъятные
просторы Антарктиды, я переместился на пляж парного моря Принцессы Милены. А
завтра? Что будет завтра? Утро вечера мудренее: завтра будет видно. Или -
завтра будет поздно?
Я стоял на краю сцены...
Да, лед надо скалывать сегодня, иначе к утру примерзнешь задницей,
простудишь и ее, и горло, потеряешь голос: останется один натужный хрип. Я
буду петь сегодня, пока не закостенели знаки "Беды...", буду петь правду. А
значит - отвечать на зовуще-вопросительные взгляды, устремленные мне в
Душу...
"И можно свернуть..." - хотел начать я, но потом придумал иной ответ,
крепко сжал микрофон:
"И снизу лед, и сверху - маюсь между".
Еще несколько строк - ноги предательски задрожали, подтвердив радостное
подозрение, что я могу петь без диска. Из вен высасывали душу, сладостное
чувство; но возвращали что-то тяжелое, тягостное, от него начинали болеть
руки, глаза, сердце... На сегодня меня хватит, будем надеяться, а до
завтрашнего дня я придумаю новые строки, новые слова, которые будут помогать
вам, а пока я стою, пока не упал, слушайте:
"Конечно, всплыть и не терять надежду!.."
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 18.12.2014 20:03
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг