мной особняк необычной архитектуры. И то, что я приняла за сумочку - всего
лишь трапецевидная крыша, а застежка - затейливое украшение вроде герба.
Только наличие короткой витой ручки, упавшей на сумочкин бок я никак не
могла объяснить. Ручка и ручка.
Кидаюсь к настенному шкафчику. Где мое сокровище? Вот оно! Достаю из
пакета истерзанную книжку спасений и - не глядя - вонзаю палец в наугад
открытую страницу. Читаю бтвет на вопрос: что это? НЕ УСПЕЛИ СЫГРАТЬ
СВАДЬБУ, КАК МАЧЕХА ДАЛА ВОЛЮ СВОЕМУ ЗЛОМУ НРАВУ, отвечает книжка строчкой
из любимой "Золушки".
Сомнений больше не остается - мой долгий путь длиной в двадцать два
года закончен - судьба неотвратимо, неумолимо и непоколебимо привела меня к
дому мачехи! К гнезду змеиных яиц.
- Мадемуазель Розмарин! - входит сестра, вкатывая прозрачный обеденный
столик на мягких колесиках, - Вам надо лежать.
Я успела захлопнуть шкафчик, как только услышала поворот дверной ручки.
Я изображаю шалость и саму непосредственность, но от прежней солнечной
безмятежности не осталось и следа - внутренне я сжата, как револьверная
пружина:
- Какой очаровательный домик в виде дамской сумочки! - я показываю
пальцем и покорно ныряю под простыню, - Чей он?
- Домик! Ну вы и скажете. Да это настоящий замок. Там, наверное,
полсотни комнат! - медсестра ставит поднос на мои колени. Запах картошки-фри
дразнит ноздри. Ломтики ветчины, пришпиленные к сэндвичу похожи на розовый
атлас... - Это особняк мадам...
Тут я должна сделать в рассказе маленькую паузу.
Медсестра назвала одну из самых громких европейских компаний, носящей
имя основателя фирмы. Стоит проехать пять минут по центру любого
европейского города, чтобы увидеть в небе огромные пылающие буквы знаменитой
фирмы... Но в силу вполне понятных причин я не могу его назвать впрямую,
иначе кто поверит бедной Золушке? А раз так, я выбрала другое имя, как бы с
намеком на подлинное звучание легендарного имени. Ну хотя бы, Кардье.
- ...Это особняк мадам Кардье. Ей принадлежит автомобильный концерн.
- Но он похож на сумочку.
- Разве? - она выглянула в окно и посмотрела вдаль, - Действительно,
что-то похожее есть. Только сейчас такие сумки не носят.
С гордостью провинциалки - островной провинциалки! - где знают все про
всех - Марион сообщила мне, пока я уплетала завтрак, что концерн мадам один
из крупнейших в Европе. Что мадам коллекционирует автомобили ручной работы и
скаковых лошадей. Что у нее несколько яхт, свой самолет и аэродром, что ее
поместье самое большое на острове. Что у нее есть свой зверинец экзотических
животных. Что она опекает лечебницу для душевнобольных, а клинике подарила в
прошлом году оборудования на сто тысяч долларов... что здесь она живет
только летом, два, три месяца, а основное жилье у нее, кажется, в Лондоне
или Париже.
Я выуживала сведения с терпеливостью рыболова, который почувствовал по
напряжению лески - на крючок попалась самая крупная добыча в его жизни:
мадам Кардье ведет замкнутый образ жизни; мадам имела несколько браков; все
закончились разводами; у мадам одна взрослая дочь-наследница и куча
родственников; у мадам властный, жестокий характер, но одевается она очень
скромно, не носит драгоценностей и не любит показной роскоши, и дом хотя и
обставлен шикарно, но сдержанно; у мадам есть молодые любовники и, по
слухам, она любит свальный грех... но чего не скажут злые языки завистников
такого состояния; один раз Марион была в особняке - у дворецкого случился
сердечный приступ, - но дальше комнаты для прислуги она не была; сама мадам
высокая, моложавая, худощавая ухоженная женщина, брюнетка с красивым, но
неприятным лицом, прекрасного сложения, а про ее дочь Марион ничего не может
сказать: никогда не встречала - она учится в английском колледже, бывает на
острове только летом, говорят, она весьма высокомерная девица, у которой
любимое занятие - досаждать матери и отбивать молодых любовников.
А братец? Про "братца" Марион ничего не слышала.
Больше я ничего не смогла выжать из сочного мандарина.
Сплетничая, Марион порозовела и похорошела.
Тут я наконец сообразила спросить медсестру о том, как налажен поиск
всех пропавших и тех, кто спасся после кораблекрушения. Она ответила, что в
Стокгольме создан специальный информационный центр, куда стекаются все
сведения о пассажирах, в том числе и обо мне... чтобы ваши родственники не
беспокоились!
Мой аппетит разом пропал: глупо надеяться, что вся агентура клиента
утонула вместе с судном, если кто-либо из разведки мадам мачехи позвонит в
тот самый центр, то они легко узнают, что - к счастью! - пассажирка Лиза
Розмарин жива и здорова и находится в клинике острова Форе, в двух шагах от
змеиного гнезда... но за два дня сплошного сна меня можно было уже укокошить
200 раз! Следовательно - мадам еще не известно, что я рядом...
- Кстати, а как имя мадам Кардье?
- Ее зовут Розали.
Эта бестия украла не только мою судьбу, но и имя моей матери!
- Марион, на корабле была моя приятельница - мадам Фелиц. Вы не могли
бы позвонить в Стокгольм, в этот центр, и узнать, что с ней?
Марион обещала исполнить мою просьбу. Затем собрала пустую тарелку,
чашку из-под кофе и укатила столик в коридор. Надо же! я не рассыпала на пол
ни единого ломтика фри и не пролила на пол ни капли кофе! Даже не
обожглась... судьба явно устала досаждать Золушке пустяками.
Оставшись одна, я задумалась о том, насколько серьезны мои подозрения
против мадам Кардье? Что ты можешь предъявить суду присяжных кроме двух
пустяков: строчки из детской книжки и странной схожести крыши с сумочкой,
которая давно вышла из моды? Для приговора этих мелочей совершенно
недостаточно. А если это не она? И дрянь Фелицата - как нарочно! - не успела
сказать, кто я?., ты единственная настоящая подлинная... кто? Наследница? И
я сама в панике чувств не спросила имя своей мачехи... одним словом, Лиза, у
тебя нет ничего, кроме уверенности, что ты дошла до конца изнурительного
пути к сверкающей цели, той, что мерцала сквозь мрак, дорожную пыль и
проливной дождь.
Но моя уверенность дорогого стоит, она отлита из чистого золота слез!
Я принялась пристально разглядывать вещи вокруг себя, пытаясь заметить
признак опасности: распятие дарило белой стене голубоватую тень без малейшей
царапины и изъяна, солнечные лучи на паркете были тверды и сухи как солома,
а синеватый шар, обнявший колокольчики, не имел ни одной червоточины и
ласкал глаз спелостью тихой нежности, палата благоухала светлой радостью
открытого сердца... жизнь нельзя было заподозрить ни в какой подлости.
Тут вошел доктор, без всяких пятен и мет, который весело осмотрел меня
и нашел, что я совершенно здорова и завтра могу покинуть больницу. Что ж,
о'кей, господа! Затем медсестра принесла ответ на мой вопрос: действительно
в списке пассажиров значится моя приятельница мадам Фелиц, но о судьбе ее
ничего не известно. Она - в списке пропавших без вести.
Тогда я попыталась узнать кто мои товарищи по несчастью в больнице
Форе? И нет ли среди них злого бородатого карлика, спросила я как бы в
шутку... Нет, ответила Марион, ни карликов, ни великанов среди них нет.
Всего с корабля было доставлено пять человек, три женщины и двое мужчин.
Кажется, это два члена команды.
Словом, я уже не могла валяться в постели.
Пора уносить ноги!
Я уже знала, что револьвера среди моих вещей нет. Мой золотой дружок
лежит где-нибудь на дне Балтийского моря... но со мной есть гораздо большее
оружие - это моя невероятная, баснословная удачливость.
Я влезла в свою старую шкуру, которая была выстирана и высушена,
наскребла зеленую мелочь для оплаты сэндвича и услуг, оставила деньги на
столике, и, помахивая пакетом с заветной книжицей, письмом отца и
документами, прямо в больничных тапочках сбежала на свободу.
День был в самом разгаре и наносить смертельный визит не имело смысла,
я - царица ночи! Поэтому и пошла не к особняку, а прямо в противоположную
сторону, чтобы придти к цели как можно позже. На острове надо кружить, а не
шпарить по прямой линии.
На ближайшей бензоколонке я купила себе кроссовки, кепку, очки от
солнца и холщевую сумку курортницы и пустилась блаженно петлять по
окрестностям. Я взобралась как можно выше по меловому откосу к забытой богом
часовне, вокруг которой рос хилый сад со старыми яблонями и одичавшие
орхидеи. От панорамы захватывало дух: лобастые меловые скалы, каменистый
берег, просторы спокойного моря, небесный купол с пылающим солнцем, на
котором стоит мой ангел-хранитель. Потрясающее чувство!
Но мне была нужна ночь. И потемней. Без звезд. Лучше с грозой во все
небо, чтобы у змей слезла кожа, и пестрые яйца выпали из зубов на камни!
Я влезла на крышу часовни, где кощунственно загорала, пока солнце не
покатилось к закату, и только тогда - через вересковую пустошь - пустилась
назад к городку. Странно, но я никак не могла всерьез разозлиться и
предъявить собственный гнев, как право на возмездие. Ярость моя была
настолько мелка, что я брела босиком по щекотливой траве, срывая пальцами
ног случайные маргаритки. На физиономии природы ясно читалось чувство вины
перед Гёрсой.
Но я знала, что мне предстоит страшная ночь, что каждой маргаритке,
гелиотропу с фиалкой достанет по увесистой капле крови.
Я вошла в безымянный городок с противоположной стороны, наскоро
перекусила в бистро, а затем нагрянула в местный магазинчик молодежной
одежды. До закрытия оставалось минут пятнадцать, но я устроила такой шмон по
полкам и вешалкам в поисках крутого прикида, что хозяин ради меня
притормозил финиш. Мне хотелось избавиться от сентиментальных слюней Лизочки
и одеться как Гepca! И нагрянуть к мачехе в полном параде дикой злобы. Я
купила короткую греческую тунику, затем водрузила на голову восточный тюрбан
из роскошной - малина с золотом - пестрой парчи, обулась в римские сандалии
с высокой античной шнуровкой, натянула на руки ажурные черные перчатки,
расшитые пауками, украсила пальца крупными перстнями из фальшивых рубинов -
в тон твоей крови, сука! Нацепила на плечи попсовые погончики с кистями в
духе русских эполетов, надела на лоб очки для плавания в память о своей
одиссее, словом украсила себя разными прибамбасами, как могла, на полторы
тысячи баксов. Хозяин малость ошалел от моих покупок. Я выглядела абсолютно
прикольно, как того и хотела.
Как жаль, что здесь не торгуют оружием!
Но я и тут кое что нашла - декоративный нож для резки бумаги из твердой
слоновой кости, который очень клево смотрелся когда я втиснула лезвие под
шнуровку сандалии - им я выколю твои глаза, падла! - и оптический прицел для
винтовки, который я привязала шнурком к шее.
Все! Полный улет!
Я еще не знала, как проникну в логово мачехи, да и признаться, не
думала - если судьба так долго - 22 года! - вела меня к мишени, это ее дело
позаботиться о том, чтобы возмездие грянуло, а справедливость
восторжествовала.
Все так и вышло.
Когда я подошла к массивной ограде вокруг моей "сумочки", к воротам
подкатил вишневый открытый кабриолет, за рулем которого сидела стильная
девица со злым лицом. Притормозив у ворот, дожидаясь когда окуляр
телекамеры, которая плавно перемещалась из стороны в сторону, обзирая
окрестности, уставится на машину стеклянным глазом, она вытаращилась в мою
сторону точно так, как это делали все встречные прохожие. На пресном Форе не
часто увидишь такое зрелище.
Я кинулась к машине.
- Привет! Я журналистка. Веду светскую хронику во "Всемирных
новостях", - вспомнила я одно желтое издание, - мне нужно попасть в дом к
мадам Кардье. Позарез!
- Ты откуда выпала? - спросила девица с явным одобрением.
- Из сумасшедшего дома! - и я перескочила через бортик, нагло
усаживаясь на заднем сидении. Мне нужно было успеть оказаться в машине
прежде, чем телекамера повернет в нашу сторону.
- Мадам ненавидит всех, кто лезет в ее личную жизнь, - хмыкнула
девица, но из машины не выгнала.
- И правильно. Я устрою ей большую га-до-сть.
- Но я еду к дочери.
- Какая разница. Перевези меня через пасть. И все дела!
Я чувствовала, что легла в масть.
- Отлично! - рассмеялась девица, - Давно пора эту суку измазать в
дерьме.
И она принялась как дурная давить на клаксон: девочка явно накушалась
"экстази", а еще на скуле у нее маячил припудренный синяк - словом, мне
опять повезло.
Послышался телефонный зуммер - в машину звонили по сотовой связи.
Хозяйка вытащила трубку и приставила к уху.
- Да, это я, Лиззи. Открывай пещеру!
Дочь мадам мачехи звали Лиззи, то есть Элайза. Вдобавок она еще украла
мое имя! Сомнения рассеивались все больше - совпадение двух имен не могло
быть простой случайностью: мачеха назвала свою дочь, точно так же как моя
мать меня. A Гepca - одно из моих имен.
Ворота раздвинулись, и я с бьющимся сердцем въехала за ограду. Особняк
столь богатой женщины, наверняка, хорошо охраняется. В доме полно охраны...
Что ж, тем хуже для них!
- Я скажу Лиззи, что ты - моя подруга Марион. Заметано?
- Мне нравится это имя. Меня зовут точно так же!
- Ха, ха, ха!
Машина мягко проехала по мостику через ров - ого! какие
страсти-мордасти, - но повернула не к дому, а в сторону, и стала карабкаться
по извилистому серпантину на макушку полого холма вглубь поместья.
- Мне бы хотелось порыться в той сумочке, - я кивнула на особняк среди
деревьев.
- Туда нельзя. Я еду на пати к Лиззи. Она живет отдельно от матери.
Вот там.
Впереди виден нагленький желтый домик с верандой, солярием, бассейном и
теннисным кортом.
Я начинаю дергаться - а что если меня сразу узнают. У мачехи весь стол
забит моими снимками... и я срочно рисую на щеке цветок губной помадой - для
отвода глаз.
- Класс! И мне тоже, - девица подставляет щеку. Я вижу по глазам, что
ей смертельно скучно жить, все обрыдло.
- Хочешь советскую звезду?
- Хочу... а ты кого любишь девочек или мальчиков?
- Дура! Я - девственница.
Мой ответ приводит ее в полный восторг:
- У тебя камера где спрятана? - на лице злобное нетерпение пресыщенной
стервочки.
- Между ног.
- Ха, ха, ха. Ты вот что. Сделай снимок ее пса, Иссис. Мадам обожает
лошадей и собак. И дай подпись, что это ее любовник. Да, да! Я точно знаю,
что у нее были псы в постели. Это ведь такая сластолюбивая сука. Ты еще
увидишь - она придет клеить наших мальчиков.
- Я Марион, а ты?
- Зови меня Кэби.
Машина подъехала к дому, где уже стояло несколько автомобилей, мы
вышли, и я стала участницей довольно скучного пати шести молодых людей: трех
девушек и трех юношей. Это была "золотая молодежь" Форе, дети местных
буржуев. А пати устроили в честь прибытия Лиззи на летние каникулы. Все
перед ней открыто заискивали, хотя судя по всему, дружили с детства.
Сказывалась разница в капиталах, по сравнению с дочкой мадам мачехи - все
они были нищими... Я пришлась - седьмой по счету - весьма кстати, как
экзотический райский плод на овощной вареный стол из моркови и свеклы. Не
без волнения вглядывалась я в свою названную суку-сестрицу, красивую
холодную куклу с гладкими прямыми волосами, белесыми как и ее брови, с
глазами из крупного лунного камня.
Сказать ли? Но мы были похожи!
Я узнавала на ее лице свой собственный рот... поймала несколько
характерных жестов своей руки в ее дурном исполнении... как долго будет
длиться это воровство!
Она была шикарна в своем узеньком черном платье для коктейлей на
бретелях и прелестными браслетами из розового золота. У Лиззи был вкус. Я
почти не привлекла ее внимания. Мой дикий прикид показался ей вульгарным.
Впрочем я была вульгарна в тот миг, еще как вульгарна! - я жадно думала о
том, что все, что я вижу вокруг - это мое! Мое! Даже ее браслеты - мои! Как
быстро деньги превращают человека в гондон!
Лиззи привезла из Лондона своего последнего мальчика - она приехала
вчера, - и я чувствовала как она втайне нервничает, поджидая появление
матери - не туда смотришь, дрянь! - мальчик вполне мог понравиться мамочке -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг