Я хорошо видел снизу, что произошло дальше... вытянув по-змеиному шею,
исчадье ада дотянулась до лица пассажира и, ощерив рот, сладко ухватила
зубами щеку, и, яростно клацнув зубами, отхватила порядочный кусок живого
мяса, прокусив щеку насквозь.
Страшно вскрикнув, пассажир выронил тварь из рук, и зажимая ладонью
дырищу, другой - скорее машинально, чем осознанно - со всей силой ударил ее
ребром ладони, целясь в лилейную шейку, в побег сонной артерии, но угодил
прямо в зубы, которые фурия, с молниеносной реакцией змеи, подставила
навстречу его летящей руке. Ребро ладони вошло в распах рта, в зубастую щель
и... новый вопль. Что было дальше не видел, потому что, вскочив на ноги, уже
опрометью мчался в противоположную сторону.
Проклятый парик сидел на голове как влитый, хотя шляпа слетела.
Вопль укушенного разбудил пассажиров: голоса, щелк выключателей, звук
открываемой двери, чьи-то носы.
Но я успеваю проскочить в следующий вагон и - идиот! - вместо того,
чтобы бежать дальше по прямой вглубь пустого коридора, свернул в туалет и
захлопнул за собой дверь.
Я всего лишь хотел смыть с лица ее мерзкие слюни. Что ж - расплата не
заставила себя ждать.
Сначала я услышал как близко на площадке хлопнула вагонная дверь. Затем
мимо пробежали быстрые шажки босых ног... пронесло! Но нет - она
возвращается! Вот рука с чудовищной силой дергает ручку двери снаружи. Раз!
Второй! Хлипкий замок не выдерживает такого напора, болты лезут из пазов.
Три!
- Вот ты где прячешься!
Слово прячешься она произносит как "плячешься", с трудом - ее рот
чем-то набит.
Привстав на цыпочки, она-схватила мои плечи и зверски швырнула меня на
колени между унитазом и умывальником на кафельный пол.
При этом на лице заметна улыбка.
Бестия все еще играла со мной!
- Помогите... - я не мог кричать от страха, а только лишь выдыхал не
вопль, а пар ужаса.
Сунув пальчики в рот, она достала из-за щеки согнутый кольцом мизинец
несчастного и откушенным краем - разогнув суставы - принялась кровью огрызка
красить мои губы.
Конвульсии омерзения прокатились по телу, от живота к лицу, так гадок
был нажим мертвой фаланги пальца.
- Послушайте, - обратился я потрясенно уже не к девочке, а к взрослому
голосу дьяволицы, жившей в детской душе, - вы ошиблись, я не та, которую вы
искали. Посмотрите внимательней.
Палец дрогнул в ее пальцах. Блуждая, глаза приостановились на моем
лице, она словно бы пыталась разглядеть: кто это? сквозь плотную завесу
смертельного сна.
- Почему ты не хочешь играть со мной? - плеснул голос тоном выше; в
прокуренной густоте стал проступать фальцет подлинной девочки.
- Я забыл все игры, - тащил я ребенка из глубин бестии на поверхность
сна.
- А в веревочку?
Ночной поезд завыл протяжно и, лязгая буферами вагонов, стал
притормаживать.
- Хорошо, -остается одно: прыгать с поезда на ходу. И прыгать в момент
торможения.
- Чур, ты конь, а я всадник!
Слово "конь" показалось мне необычайно прекрасным и я мысленно повторил
его несколько раз.
- Хорошо. Я - конь, а ты - всадник, - осторожно встаю с коленей в
полный рост.
Бросив кровавый палец на кафельный пол, она бесстыдно задрала ночную
рубашку, мелькнуло голое утлое тельце с заметными ребрами, и спустила к
ногам веревочку, которая обвязывала поясницу. Перешагнув, бестия ловко
накинула петлю на мою шею и легонько натянула поводья. Я помертвел - один
адский рывок и она срежет мне голову с плеч словно лезвием бритвы.
- Тппрру! - засмеялась она счастливым смехом, когда конь усадил ее на
плечи и резво поскакал по пустому коридору спящего вагона.
Но мне было не до смеха - мало того, что веревка кольцевала горло, ее
худые колени крепко стискивали мои щеки, упираясь босыми подошвами в грудь.
Когда поводья натягиваются -по спине бежит струйка холодного пота.
Между тем она почти невесома.
Поезд снова завыл, визг колес по рельсам подтверждал - состав тормозит
все сильней.
Пора! Подскакав к выходной двери, я толкнул ногой створку и, стиснув
что есть силы худые колени, с разбегу бью головкой чудовища по краю дверного
проема, лбом о косяк. Мне повезло, удар был настолько внезапным, что тварь
сбросило на пол. Ты убил ее!
Метнувшись в тамбур, я распахнул вагонную дверь и повис на подножке.
Господи! Поезд катил по середине моста над широкой рекой сквозь сырую
чернильную ночь. Одна за другой мерно мелькали стальные балки мостовых опор,
каждая из которых была готова размозжить всмятку башку любого глупца.
Сквозь переплеты шпал внизу мерцала далекая черная вода и опоры моста,
стоящие по пояс в реке.
И тут дьяволица пулей вылетела за мной в тамбур. Ее лицо было залито
кровью из рассеченного лба, рубашка закапана пунцовыми пятнами. А руки
вскинуты вверх и сломаны в локтях словно крылья. Пальцы согнуты когтями.
Фурия расцвела, как куст адской розы в шипах. Взор исчадья был просто
ужасен.
Я приготовился к смерти, но... но тут в тамбур выскочила нелепая
фигура - сонная баба в бигуди, в халате и шлепанцах на босу ногу. "Ты опять
за свое, сучка!" Й ухватив тварь за ухо костяшками пальцев, выкручивая
мякоть, принялась лупцевать ладонью по попке, как обычную девочку. Только
один косой взгляд в мою сторону: чего вылупился? И что же? Исчадье
расплакалось! Достав платок баба стирает пролитую кровь с лица и утаскивает
чудовище за руку вглубь вагона.
Мои чувства понятны - я был поражен этой бабой в бигудях не меньше, чем
самой дьяволицей.
Что было дальше?
Я раздумал прыгать на полном ходу, тем более, что когда мост кончился,
поезд снова набрал скорость экспресса. Отдышавшись на подножке, захлопнув
дверь, я направился з самый конец состава, пока не уткнулся в последний
вагон, в хвостовой тамбур. Стоп! На ватных ногах возвращаюсь к купе
проводника и вежливо стучу в дверь. Проводник на месте. Это молодая деваха с
кулаками боксера. Ее лицо не выражает никаких эмоций. Она вяло слушает мои
путанные объяснения, отрицательно мотая головой: свободных местов нету,
обращайтесь к начальнику поезда в седьмом вагоне. Я наугад лезу в сумочку на
запястье своей руки. Ага! Это, кажется, доллары. Зеленая бумажка производит
впечатление: идемте. Я иду следом. Проводница тихо открывает дверь купе
стандартным ключом: ваше место тринадцатое.
Во сколько прибываем?
По расписанию - в восемь утра.
Но я не спрашиваю куда прибываем. На часах - три ночи.
Жесткое дешевое купе на четверых пассажиров. Я, не раздеваясь, только
стянув плащ, как можно тише пробираюсь на свободное место на верхней полке -
мое тринадцатое уже занято - там постелен голый мастрас без простыни и
брошено колючее одеяло. Опускаю голову на подушку; она без наволочки и,
включив ночник, бегло изучаю содержимое сумочки: бумажник, рубли рассованы
вперемешку с долларами. Сумма весьма приличная. Откуда у меня столько денег?
Только долларов около тысячи. А это что? Цветная фотокарточка. На ней голова
белоснежной лошади. Чуткие уши. Взгляд огромных глаз. Верчу в руке в поисках
какой-нибудь надписи. Пусто. Ни одной закорючки. А это что? Маленький черный
блокнот. Открываю. Масса телефонных номеров на каждой страничке и ни одного
имени! Единственный ориентир-буква алфавита на зубчике с краю. Позвонить? Но
кого звать? И что спрашивать? Простите, вы не узнаете мой голос? Кто я?
...ммда... А это что такое? В моих руках плотная прямоугольная пластинка с
металлическим покрытием поверх картона. Ее предназначение мне абсолютно
непонятно... откладываю в сторону... Только тут я замечаю, что за мной
подглядывают чьи-то глаза с полки напротив. В полумраке купе я не могу
толком рассмотреть: кто этот человек.
- Я вам мешаю? - говорю я шопотом змеи.
Глаза тут же гаснут.
Внезапно поезд начинает резко тормозить. Я ждал этого -в моем купе
найден труп... остановка на ближайшей станции. Не закончив осмотр сумочки, я
выключаю ночник. Я стараюсь не вспоминать ночной кошмар. Хорошо помню до сих
пор то безразличие к собственной жизни, которое охватило меня в те минуты.
Безразличие смертельной усталости. Оно переходит в глубокий сон.
Мне казалось, что сон длился не больше получаса.
- Эй, засоня, - меня толкают в бок.
Я продираю глаза. В купе светло. Утро. За окном ползет городской
пристанционный пейзаж: пакгаузы, семафоры, одиночки локомотивы, депо...
колеса медленно стукают на стыках и стрелках.
А расталкивает меня мосластый господин с лошадиным лицом. На голове
господина уродливая шляпа в. мелкую клетку. Откуда он знает, что я должен
выходить?
Свешиваюсь вниз. Черт возьми! В купе еще два пассажира: дамочка с
вислыми щеками бульдога и ... карлик! У него огромная лысая голова монстра.
Если семейная парочка уже одета в плащи и готова на выход, то карла только
что встал и сидит, красуясь в ярком халатике из желтого шелка с черными
драконами.
Надо же! Она предупреждала о гадкой семейной парочке с карликом,
который прятал в меню вагона-ресторана мою фотографию. Й вот они окружили
меня тайным кольцом. Волей жребия я угодил в самое распроклятое купе.
Увидев мое нависшее лицо, карла поднимает мерзкую мордочку и пытается
изобразить полное равнодушие - чуть ли не зевает. Но я легко узнаю скрытый
блеск глаз: это он следил за мной ночью.
Больше ни слова.
Поправляю спутанные локоны. Сейчас, задним числом, понимаю, что меня
принимали либо за наглого педика, либо за рейвера.
Выхожу в коридор...
Когда поезд наконец остановился и я, стоя у вагонного окна, пытался
отыскать глазами название станции прибытия, прямо к моему окну, по платформе
перрона спокойно подошла молодая брюнетка с манерами стервозной секретарши.
Супруги и карлик явно медлили с выходом, желая узнать кто будет меня
встречать. При этом все трое делали вид, что знакомы друг с другом только
как пассажиры.
Я уставился на девушку во все глаза.
На стервочке сверкал берет из черной синтетики и такой же лаковый
ломкий плащ. В руке она держала короткий стек, которым и постучала в стекло.
Стук был властным и угрожающим. Она явно знала кто я такой, Она явно
встречала именно меня, и ее нисколько не смущал мой скандальозный видок с
локонами под венецианской сеткой.
Стараясь не выдать свое полное непонимание происходящего, я чуть-чуть
приспустил коридорное стекло. Как видите, я уже вполне стал человеком. В
просвет хлынули звуки вокзала. Гудки машин с привокзальной площади. Грохот
тележек носильщиков. Я молча, бесстрастно смотрел ей прямо в лицо: каким
образом можно узнать, что я приеду в последнем вагоне, в четвертом купе,
если я сам узнал об этом всего лишь несколько часов назад?
- Привет, Герман! - и она помахала рукой в черной перчатке.
Итак, значит меня зовут Герман.
Но это мужское имя.
Выходит - я не женщина.
Глава 2
Тайна моего рождения. - Начало всех несчастий. - Счатливое спасение. -
Кто хочет моей смерти? - Я убегаю - меня преследуют и догоняют.
Мне всегда не везет. Если я забываю зонтик, обязательно пойдет
проливной дождь. А если я его не забуду, то обязательно потеряю в конце дня,
потому что дождя не будет. Мои бутерброды всегда падают вниз намасленной
стороной, а если я надену новые колготки - обязательно напорюсь на гвоздь.
Когда я покупаю билет в театр, то сижу по закону подлости на Г3 месте, а
впереди, заслоняя сцену, сидит дылда ростом с каланчу. А если я выбираю в
кондитерской трубочку с кремом, в ней, как нарочно, - нет крема. Каждый
божий день на меня нападают тридцать три несчастья и все какие-нибудь
кусачие пустяки, и я стараюсь их не замечать. Потому что я знаю, мелкие
неприятности - это моя расплата с судьбой за то, что по большому счету мне
всегда чудовищно, необъяснимо, неправдоподобно, просто сказочно везет.
Например, я могу наспор купить лотерейный билет с лотка у метро и
обязательно крупно выиграю. Однажды я выиграла в баккара колоссальную сумму
денег. Мне тогда фартило почти четыре часа подряд. Я чуть сама не спятила.
Но не буду забегать вперед.
Моя история слишком непроста, чтобы расказывать о ней наспех. С самого
рождения меня злобно преследует рок. У меня не было никаких шансов спастись.
И все же я победила. О, это жуткая история - первый раз меня хотели
шлепнуть, когда мне было всего три годика. Вот почему мне хочется все
рассказать, чтобы освободиться от прошлого. Сколько раз я просыпалась от
чувства - мой палец на притопленном спусковом крючке, револьвер вот-вот
пальнет в тайного врага.
Но я опять забегаю вперед.
Так вот, скажу сразу, я еще совсем молода для таких исповедей. Мне,
наверное, лет двадцать пять. Я не знаю ни точной даты своего рождения, ни
настоящего имени, которое мне тогда дали, ни места где я родилась. Но я не
сирота. Одно из первых воспоминаний - это мамины поцелуи. Она достает меня
из уютной кроватки и страстно целует в щечки. Я начинаю плакать, а затем
улыбаюсь. Ее волосы приятно ласкают лицо, а кожа пахнет чудесной свежестью
цветов. Почему-то ее глаза блестят от слез... Помню черную собаку с острыми
ушами, она сидит в золотом кресле, как человек, положив лапы на стол,
смотрит на меня сердитыми глазами и тихо и зло рычит, я снова плачу, вдруг
меня подхватывают чьи-то сильные руки. Это мужчина с белыми волосами до
плеч. Как приятно обнимать его загорелую шею. Отец поднимает меня к потолку
на сильных руках, страшно, но я смеюсь от счастья, видно как он сильно любит
свою крошку... Помню остров куда мы втроем едем на быстроходной лодке через
синее море, там песок и пальмы, а на пляже стоят маленькие каменные пушки...
Вдруг я остаюсь одна. Хорошо помню бесконечный день в пустом доме, это
огромный и прекрасный дом полный красивых вещей, ветер колышет легкие шторы
на высоких окнах, я боюсь их шелковых прикосновений, я брожу из комнаты в
комнату - значит мне уже три или четыре годика - в мертвой тишине, и на мой
громкий плач: - я хочу есть - никто не отзывается. Внезапно входит страшный
человек, он весь черного цвета, у него черные руки и черное лицо, хотя сам
он весь в белом. Он идет, ступая на цыпочках, и кого-то ищет. В его руке
шприц, а я страшно боюсь уколов. Может быть он ищет меня? Я прячусь под
столиком накрытым длинной скатертью. Прячусь и смотрю на его ботинки через
желтую бахрому кистей. Вот он ступает на леопардовую шкуру, которая лежит
рядом со столиком. Черные лаковые ботинки на белых леопардовых пятнах! Это
так страшно. Вдруг в комнату вбегает черный пес и... находит меня. Страшная
морда заглядывает под скатерть, от ужаса я вырубаюсь и больше ничего не
помню... Затем картина жизни резко меняется. Теперь я живу не одна, вокруг
много-много детей, они противные и злые, а вместо уютной постельки в спальне
я сплю в большой зале, где кроме моей еще много других детских кроваток. Мне
все время страшно. Особенно ночью, когда в окна залы смотрит луна и вся
спальня разлинована черно-белыми полосами. А еще все время хочется есть. И
сколько я ни плачу, родители никогда уже не приходят. Они меня бросили! За
что?... Потом другой противный дом полный детей, затем еще один, затем
третий. Это воспитательные дома для детей-сирот. Я ни с кем не дружу. Всех
ненавижу. Веду себя дерзко. Однажды укусила за руку воспитательницу. Нам не
разрешалось ворочаться с боку на бок, когда мы засыпали. А еще требовали,
чтобы руки во сне всегда лежали поверх одеяла. Услышав скрип койки дежурная
воспиталка вбегала в палату и, отыскав виновную, вытаскивала в одной ночной
рубашке в коридор, стоять босиком на холодном полу полчаса с подушкой на
вытянутых руках. Как я ненавидела эти подушки - на застеленных кроватках они
должны были стоять одинаковым у всех треугольничком, на который повязывался
пионерский галстук. Мою постель всегда перетряхивали и заставляли застилать
заново по три-четыре раза. А затем еще оставляли без обеда. Так вот эта
воспиталка по кличке Гадюка Ивановна вытащила меня в коридор, хотя я не
ворочалась, и держала руки поверх одеяла, вытащила и стала тихо бить по
голове костяшками пальцев. Я озверела от несправедливости и укусила ее руку
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг