второстепенным вещам, однако все это было лишь оболочкой, скрывавшей суть.
Суть - в поступках, в деле, которому посвящают жизнь. Но именно об этом, по
давнему молчаливому уговору, ни Сторн, ни Глаух не заводили речи в часы
своих редких встреч. Оба они словно опасались переступить невидимую грань,
за которой могло возникнуть нечто, способное навсегда оттолкнуть их друг от
друга.
Сторн молча наблюдал, как Глаух разливает темный напиток в
антикварного вида чашки. Кофейный аромат смешивался с терпким запахом хвои.
- Хорошо здесь у тебя,- сказал Сторн, с удовольствием сделав несколько
глотков.- Но жить в лесу постоянно... Я погиб бы от тоски.
- Мы здесь работаем,- напомнил Глаух.- Когда постоянно занят, мысли о
тоске как-то не приходят в голову.
Несколько крупных капель с плеском упали в чашку. Сторн вскинул глаза.
Небо наливалось холодной, клубящейся чернотой.
- Можешь переждать дождь в доме,- предложил Глаух.
- А ты?
- Пройдусь по лесу. Люблю гулять в дождь.
- Я с тобой, - сказал Сторн. Ему не хотелось оставаться одному в чужом
и пустом коттедже.
Глаух шел медленно, по-медвежьи переваливаясь с ноги на ногу, что-то
неразборчиво бормоча, часто наклонялся к земле, разводя руками влажную
высокую траву, под которой обнаруживался то муравейник, то чернеющий ход
звериной норы. Иногда он останавливался у сосен, словно прислушиваясь к
неровному скрипению стволов. Глаух казался неотделимым от окружавшего его
зеленого мира, он сам как будто был его частицей.
Невдалеке сверкнула молния, и сразу с небес обрушились потоки воды.
Сторн поспешно отступил под листву вяза. Глаух тоже подошел к дереву,
положил ладонь на кору. Потом пальцы его неожиданно скользнули вверх,
нащупали какое-то углубление и вытащили оттуда отчаянно запищавшего, едва
оперившегося птенца. Несколько невесть откуда взявшихся птиц встревоженно
захлопали крыльями прямо перед глазами Сторна, и он невольно зажмурился. А
когда открыл глаза, то увидел Глауха, шагающего прочь с птенцом за пазухой.
Две большие птицы сидели на его плечах, нахохлившись под дождем. Сторна
поразило, как спокойно они себя ведут, лишь изредка взмахивая крыльями в
такт шагам человека, чтобы не свалиться наземь.
Глаух вынул птенца и подсадил его в дупло над головой. Потом повернул
мокрое от дождя лицо к Сторну и крикнул:
- Тебе лучше отойти от дерева, Макс!
Сторн поспешно отступил от вяза, ощущая в себе странную готовность
подчиниться любому слову человека, похожего сейчас на лесное божество.
- Подальше, - нетерпеливо взмахнул рукой Глаух.
Сторн сделал еще несколько шагов, и в тот же миг извилистая молния
вонзилась в крону вяза. Ослепительный свет хлестнул Сторна по лицу, и он
услышал скрежет раздираемого молнией воздуха. Запахло озоном. Словно
нехотя, со звуком, напоминающим скрип уключин, отколотая часть ствола
рухнула вниз, обдав Сторна снопом мелких брызг.
"Глаух знал, что молния ударит в вяз,- подумал Сторн, не в силах
отвести взгляд от поверженного дерева, с голубоватыми в местах излома,
почти бесцветными язычками огня.- Но ведь знать такое невозможно.
Чудеса!.."
- Чудеса! - повторил он вслух.
Глаух взглянул на него, перевел глаза на вяз, качнул головой:
- Чудеса - это то, чего мы не понимаем. Когда так много времени
проводишь в лесу, нутром начинаешь чувствовать жизнь зверья и деревьев. Нет
чудес, Сторн, есть интуиция, опыт, природный человеческий инстинкт. Разве
его сохранишь в мегалополисе, где за тебя все делают роботы?
Он стоял под дождем, насквозь промокший, безмятежно ловил губами
падающие капли, улыбаясь каким-то своим мыслям, и мучительная, острая
зависть вдруг кольнула сердце Сторна.
- Какой же ты счастливчик, Глаух! - вырвалось у него.
- Счастливчик? - переспросил тот.
- Да! - выкрикнул Сторн, с бессильным отчаянием ощущая, как горячая
волна знакомой ярости захлестывает сознание.- Ты счастливчик, потому что
тебе наплевать, замечают это остальные или нет. Потому, что ты растворился
в самом себе и в этом мире без остатка, а это и есть настоящее счастье -
быть в ладу с собой и миром. А вот мне всегда было небезразлично, каким
меня видят со стороны. Я. никогда не мог по-настоящему отрешиться от мира
людей, потому что у меня не было своего...
Глаух слушал молча, даже не удивляясь внезапности неистовства, которое
охватывало его собеседника.
Вдруг взгляд Сторна потух.
- Извини,- пробормотал он.-Я плету чушь. Просто ты так безмятежно
улыбался, и я не сдержался... Мне плохо, чертовски плохо сейчас...
- Что-то случилось? - осторожно спросил Глаух.
И тут, наконец, Сторн понял, что искал встречи с Глаухом лишь для
того, чтобы сбросить с себя тяжесть, камнем лежавшую на душе;
- Я убил человека...
Глава третья. Сергей Градов: метаморфозы одного характера
Пожилой седовласый джентльмен весьма почтенного вида, незримой тенью
которого я пребываю вот уже вторую неделю, отличается исключительно
пунктуальным характером. Если бы не отдельные специфические привычки, от
которых джентльмен, несмотря на достаточно преклонный возраст, не спешит
избавляться, его можно было бы считать почти праведником.
Седовласый поднимается довольно рано и в ожидании завтрака
прогуливается по саду, окружающему виллу. Сад ухожен, кроны деревьев
аккуратно подстрижены, каждое движение моего подопечного на виду, словно он
позирует хроникерам.
Ужинает джентльмен ровно в восемь - под тентом на лужайке, а если
холодно или идет дождь, трапеза переносится в прозрачный аквариум террасы
на первом этаже. В еде седовласый подчеркнуто традиционен, как, впрочем, и
во всем остальном, - избегает широко рекламируемых пищевых паст и
таблеток-концентратов соблазнительного вида, предпочитая дорогие
натуральные продукты. Судя по этому жилищу, марке энергиля и другим
многочисленным деталям быта, которые сразу же бросаются в глаза, он может
позволить себе некоторые расходы.
Консерватизм почтенного джентльмена проявляется и в манере одеваться.
Эффектные однодневки из быстро застывающих напылителей - не для него.
Правда, седовласый не прочь провести недвусмысленным взором проходящее мимо
юное создание, повиливающее бедрами, покрытыми популярной среди молодежи и
прекрасно подчеркивающей все достоинства стройной фигуры эластичной пеной.
Но сам даже в жару не изменяет старинной рубашке и куртке, на которых,
впрочем, поблескивают фирменные знаки известнейших супермаркетов.
После завтрака джентльмен совершает короткий моцион по набережной и
входит в здание, которое, несмотря на претенциозную архитектуру в стиле
модерн, сохраняет достаточно унылый вид. Это видеоархив. Недра его
бесчисленных коридоров хранят в мириадах специальных ячеек крохотные
кассеты с записью всех информационных программ, когда либо выходивших в
эфир Сообщества.
Царящая тут сосредоточенная тишина прямо-таки давит на уши после
разнообразного звона мегалополиса. Хранилище посещают, как правило, люди в
возрасте. Ученые-историки, бывшие репортеры или просто старики, желающие
освежить воспоминания о былом.
Седовласый коротает здесь время до обеда, созерцая программы более чем
сорокалетней давности. Не составляет особого труда установить, что одним из
главных действующих лиц в них является некий молодой человек с весьма
решительными манерами и быстрым волевым взором. Программы, несмотря на свою
удаленность во времени, смотрятся как увлекательный детектив. По всей
видимости, когда-то они были подлинной сенсацией. У детектива имеются, как
и положено по всем законам жанра, завязка, кульминация и эпилог.
Завязка - эксперимент по созданию искусственной цивилизации на одном
из спутников Эррея. Молодой человек с решительными манерами, успевший
приобрести к тому времени среди агентов полицейского надзора мегалополиса
репутацию отъявленного и удачливого негодяя, пытается использовать
эксперимент в своих целях. С помощью нескольких ученых, которых ему удается
шантажировать, он рассчитывает создать армию обладающих невероятной силой
существ, почти лишенных способности мыслить, но готовых послушно уничтожить
любую видимую цель. Преступники внедряются в группу, координирующую ход
эксперимента. Вскоре они добиваются своего: монстр, увидевший свет в одном
из стерильных боксов на спутнике Эррея, по-звериному могуч и почти не
выходит из состояния агрессивной ярости.
Я наблюдаю символическую сцену детектива: молодой человек с волевым
взором указывает на голубой светящийся шарик - Землю в безмятежной пустоте
космоса. Злобное, взъерошенное существо, оскалив массивные, загибающиеся
назад клыки, бросается на шарик и... растерянно щелкает мощными челюстями.
Земля - всего лишь объемное изображение.
Недоуменный взгляд обманутого зверя. Удовлетворенная усмешка
добившегося своего человека...
У одного из ученых, посвященного в тайну, не выдерживают нервы.
Потрясенный кровожадностью созданных им гомункулусов, он хочет уничтожить
матрицы с их генетическим кодом. Увы, он действует недостаточно
осмотрительно и гибнет. Об убийстве случайно становится известно
начинающему сотруднику СБЦ. Он приступает к расследованию. Добытая
инспектором информация ставит Службу безопасности цивилизаций в сложное
положение. Переброска на спутник многочисленной группы захвата может
вызвать кровопролитие и, самое главное, гибель ценных для науки результатов
эксперимента. Однако в гигантских коконах боксов созревают уже десятки
звероподобных существ: промедление на руку преступникам. Обстоятельства
вынуждают инспектора действовать на свой страх и риск.
Кульминация детектива - схватка с монстрами (впоследствии ее до
деталей распишут репортеры).
И, наконец, эпилог. Молодой человек с решительными манерами и волевым
взором, который отныне не имеет собственного имени - лишь безликие номер и
индекс, дает последнее интервью перед изгнанием. Он неплохо держится, даже
пытается острить, отмечая при этом, что ему повезло,- смертная казнь давно
отменена.
- Вас не смущает, что теперь до конца дней вы будете находиться под
наблюдением людей из СБЦ? - спрашивает кто-то из журналистов. Собеседник с
подчеркнутым безразличием глядит мимо:
- Подобная перспектива многих повергла бы в шок. Но я никогда не был
одним из многих. Человек привыкает ко всему. Я попытаюсь привыкнуть к
ослепительным солнцам планеты, на которую меня высылают, и круглосуточной
слежке. Нужно же как-то расплачиваться, если проиграл.
- Вас называют преступником века. Чего вы хотели добиться?
Он вскидывает глаза на репортера. Почти бесцветные, расширенные глаза
одержимого:
- Власти. Абсолютной власти. На Земле слишком много людей. Когда я
сознаю, что вместе со мной одни и те же желания, чувства, мысли испытывают
миллионы, то хочу выть от несовершенства этого мира. Я не желаю делить его
со всеми. Право наслаждаться жизнью имеют лишь избранные, обладающие особым
даром: талантом, красотой или силой. Если бы все сбылось, я один даровал бы
такое право. На Земле тесно,- повторяет он.- Я хотел расчистить жизненное
пространство и называл это стремлением к гармонии. Другие назвали это
преступлением. К сожалению, этих других гораздо больше...
Журналист задает вопрос инспектору СБЦ, раскрывшему заговор:
- Это верно, что вы спасли мир?
- Спасать мир - в компетенции Службы безопасности цивилизаций. Я всего
лишь один из ее сотрудников.
- Не скромничайте, инспектор. Вы справились в одиночку с целой бандой.
Создается впечатление, что вам не ведом страх.
- Почему же? - пожимает плечами собеседник.- Но страх бывает разным.
Страх за себя способен убить все человеческое. Страх за других, за судьбу
этого мира, напротив, делает тебя настоящим человеком. Именно этим страхом
были продиктованы мои поступки.
- Не считаете ли вы, что с главным преступником обошлись чересчур
гуманно?
- Возможно. Но степень гуманности законов говорит о степени
совершенства общества. Я рад, что мы можем позволить себе проявить
гуманность даже к заклятым врагам.
- Наверное, вы ненавидите его. Этот человек стрелял в вас, ранил...
- Я тоже стрелял в него и не промахнулся,- спокойно отвечает
инспектор.- Ненависти нет. Есть любопытство: такое разительное сочетание
патологии и таланта я встречаю впервые. Если, конечно, подразумевать под
талантом способность изобретать самые невероятные средства уничтожения себе
подобных.
...Да, старые программы действительно напоминают детектив. Возможно,
даже не слишком высокого разряда. Только все дело в том, что это обычная
хроника. Седовласый джентльмен почтенного вида и молодой человек с волевым
взором - одно и то же лицо. Правда, в манерах моего подопечного появилась
за время ссылки некоторая респектабельность и взгляд, очевидно, утратил
былую остроту. Полной уверенности в этом у меня нет, поскольку седовласый
прячет глаза под старомодными затемненными контактными линзами. Похоже,
беспощадные солнца вокруг далекой планеты сказались на его зрении.
Итак, это Изгой, только основательно подретушированный временем.
Настолько сильно, что мне ни разу не удалось разглядеть в его характере и
поступках хотя бы намека на прежнюю неистовую, готовую смести все с пути
неукротимость. Что ж, годы заточения меняют людей. Однако даже они не в
силах поглотить былого честолюбия, иначе зачем тогда седовласому ежедневный
психологический допинг - погружение в собственную молодость. Пять лет назад
по настоянию Территории его вернули на Землю, разумеется, при условии, что
старик ни с кем не попытается войти в контакт, будь то политик, бизнесмен
или ученый.
Он и не пытается, педантично следуя монотонному ритуалу убивания
времени. Выйдя из архива, старик минут десять будет греться на солнышке,
сидя на скамейке, глядеть на детишек и кормить голубей на площади. В такие
минуты особенно трудно поверить, что когда-то одно имя почтенного
джентльмена, имя, которого он лишился навсегда, было способно повергнуть в
ужас далеко не слабонервных людей; что в этого человека стрелял отец,
оставив с правой стороны затылка шрам, который седовласый постоянно
массирует по утрам.
Я занимаю его кресло в архиве и быстро выясняю, что отпечатки пальцев
моего подопечного совпадают с контрольными. По инструкции для полной
идентификации нужно еще воспользоваться несложным приборам, воспроизводящим
рисунок кровеносных сосудов в глубине глаз седовласого, однако
непроницаемые контактные линзы сделать этого не позволяют.
Почтенный джентльмен, поскучав на скамейке, не торопясь пересекает
площадь и усаживается в энергиль престижного в этом месяце серо-голубого
цвета. Кажется, он доволен жизнью и не скрывает этого. У Изгоя есть
средства, есть влиятельные покровители, которые дают эти средства и в
отличие от меня действуют отнюдь не инкогнито. Видимо, у этих людей нет
оснований относить себя к числу тех лишних на Земле миллионов, которых
молодой человек с волевым взором хотел когда-то с помощью своих монстров
превратить в прах.
Сейчас седовласый проследует на обед в один из самых дорогих
ресторанов (абонированный зал с видом на море), вернется на виллу, где
поспит час-полтора, побродит по саду, подрезая кусты. Потом он выпьет кофе
с молоком и, в зависимости от настроения, отправится на очередное
спортивное шоу или в ночной кабак. К часу ночи старик вернется домой, а
завтра с утра все повторится сначала.
Глава четвертая. Исключение из правил
Обозревательница шестой вечерней видеопрограммы Элен Кроули рассеянно
наблюдала, как посреди ее небольшого оффиса тают радужные хлопья света,
несколько секунд назад бывшие объемным изображением. Затем, протянув руку к
портативному устройству, извлекла кассету - серебристую горошину, величиной
с голубиное яйцо, задумчиво взвесила ее на ладони.
Кассету передал ей ничем не примечательный мужчина средних лет,
вынырнувший из толпы, заполнявшей в утренние часы улицы мегалополиса.
- Посмотрите, это очень важно! - нервной скороговоркой шепнул
незнакомец и перепрыгнул на соседнюю, двигавшуюся в противоположном
направлении ленту тротуара. Элен не успела даже разглядеть его толком,
запомнила лишь глаза - воспаленные, быстрые, испуганные.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг