моей руки, Элен глядит на меня неотрывно и серьезно:
- Все так запутано. Этот страшный Сторн, делающий механических
монстров... Глаух с его непонятной философией... И ты, словно пришедший из
другого мира. Иногда мне кажется, что я никогда не узнаю, кто есть кто. Не
узнаю правды.
Я молчу. Ведь только кажется, что все запутано. Если снять с событий
скрывающую их суть шелуху, многое окажется достаточно простым и объяснимым.
Есть обманщики и обманутые, истово верующие и цинично попирающие всякую
веру; есть добро и зло, любовь а ненависть. Миром движут чувства и
поступки, в основе своей столь же несложные и непримиримые, как и сотни лет
назад. И так же, как сотни лет назад, человек стоит перед выбором. Выбором
вечным и немыслимо трудным...
- Спокойной ночи, Элен,- говорю я, осторожно высвобождая руку.- Рано
или поздно ты узнаешь, кто есть кто, узнаешь правду. Только не думай, что
после этого жить станет легче.
...Гравилет, добытый с помощью инспектора полицейского надзора,
скользит над молчаливым массивом леса. Опасения, естественные в моем
положении, заставляют держать машину предельно низко над землей, она едва
не задевает плоским днищем кроны сосен.
В лесу тихо. В просветах между неподвижными облаками видны мерцающие
звезды. Осторожно, используя самые затемненные участки, прочесываю район,
вызвавший подозрение у экспертов СБЦ. И стараюсь гнать подальше мысли о
том, что пока коротаю бесконечные минуты в созерцании сонного лесного
царства, неудержимая пружина событий, послушная воле старика, у которого
свои счеты с этим миром, возможно, распрямляется с бешеной силой совсем в
другом месте.
Обладать умением выжидать в моей профессии так же необходимо, как и
без промедления действовать я нужный момент. Нехитрая истина, но я уже
давно уяснил, что менее всего мы почему-то следуем в жизни прописным,
очевидным правилам.
Мои размышления прерывает вырвавшийся из какого-то мощного источника
внизу сноп света. Он вспарывает тьму и, прочертив широкую сияющую
траекторию справа от машины, падает за горизонт. Я тут же бросаю гравилет
вниз, прижимая к вершине холма. Вовремя - второй луч, уже впереди и левее,
описывает гигантскую дугу в ночном небе. На мгновение луч задевает
серебристо блеснувший обтекаемый бок гравилета, по сравнению с которым моя
машина - крохотная скорлупа. Еще одна настораживающая деталь в местном
пейзаже.
С холма видно, как в нескольких километрах отсюда начинает тускло
мигать квадрат посадочной площадки. Невдалеке обрисовываются очертания
огромных, однообразных строений - параллелепипедов. Довольно скупое
освещение заставляет меня прибегнуть к помощи специальных приборов, чтобы
иметь возможность наблюдать за дальнейшим развитием событий. Сотрудник СБЦ
сдержал слово, предоставив в мое распоряжение внушительный технический
арсенал.
Гравилет снижается, зависает над площадкой. По прозрачному аэротрапу
скользит на гладкие плиты дюжина подтянутых парней в одинаковой форме
мышиного цвета.
Они быстро, очевидно, повинуясь приказу, выстраивают живой коридор у
выхода из здания. Снаряжены молодчики основательно: на плече у каждого
тяжелый излучатель, у пояса короткие разрядно-шоковые дубинки, и еще
округлые блестящие штуковины, каждая из которых способна вывести из строя
по крайней мере пару десятков человек. Гравилет трогается дальше, но через
несколько минут опять идет вниз. Процедура высадки повторяется, только на
этот раз упаковка доставленной на землю группы иная - оранжевого цвета.
Все это походит на прелюдию к чему-то немаловажному, и посему я
тщательно маскирую машину и, убедившись, что место для наблюдения выбрано
удачно, терпеливо жду, поглядывая на мерцающие овалы экранов.
Неподалеку от здания, охраняемого молодчиками в сером, обнаруживаю
ажурную вышку. Прямоугольник ее площадки пуст. Пока пуст. Два человека
сидят у вышки прямо на траве, прислонившись спинами к широким металлическим
реям, и вовсю жуют таблетки "Алко", вяло переругиваясь. Собеседники и не
думают скрывать своего присутствия, справедливо полагая себя в полнейшей
безопасности. Вскоре я различаю, что один из них - широкоплечий увалень с
низким, по-обезьяньему нависающим лбом и мощной шеей. Движения его
подчеркнуто неторопливы, как у избалованного сознанием собственной силы
животного. Его собеседник - более живой и подвижный, с нервными, четко
очерченными губами на худощавом лице. Он обладает удивительно приятным,
густым баритоном.
- Плевать я хотел на эти игрища,- хрипло цедит верзила.- Каждый раз
одно и то же. Детские забавы. Скорей бы в настоящее дело.
- Не такие уж детские,- зевает, закрывая рот по-женски узкой ладонью,
собеседник.- Кровь-то настоящая...
- Не видал ты настоящей крови.
- Да где уж нам...- тянет издевательски баритон.- Мы люди тихие,
безобидные. Зато твою физиономию, наверное, каждый полицейский в
мегалополисе выучил.
- Я тебя когда-нибудь сброшу с вышки,- не повышая тона, обещает
верзила.- Прямо под ноги этому сброду.
- И это говорит мой телохранитель,- возмущается, впрочем, без
излишнего апломба, владелец баритона.- Боже, кому вверена судьба раба
твоего!.. Нужно глядеть чуть дальше кончика собственного носа, приятель. Ни
один спектакль не получится без репетиции. А тут задуман грандиозный
спектакль,- многозначительно тычет он палец вверх.- Грандиозный! Я
утверждаю это как профессиональный актер.
- Горлопан ты, а не актер,- замечает верзила с прежней ленивой
бесстрастностью.
Собеседник оскорбленно вскидывает голову, но, скользнув взглядом по
мощному торсу и внушительным кулакам телохранителя, решает не реагировать
на последнюю реплику.
Тонкий прерывистый звук, похожий на крик ночной птицы, разрезает
лесную тишь.
- Ну вот, сейчас твоя паства пожалует,- бормочет верзила, неохотно
расставаясь с насиженным местом. И бросив актеру серую куртку, неожиданно
переходит на "вы":- Облачайтесь в свой хитон, ваше преподобие, а не то
прихожане, чего доброго, разнесут вас в клочья. Если бы мне не платили за
охрану вашего святейшества, с удовольствием бы помог им в этом богоугодном
деле.
- Не сомневаюсь. Таким, как ты, не понять высокого предназначения
искусства, - со снисходительным вздохом отзывается актер, натягивая
куртку.- О, если бы ты мог хоть на миг вообразить, что значит держать в
руках волю толпы, готовой на все!..
- Не забывайте, ваше преподобие, что эту толпу предварительно
обработали кое-чем,- насмешливо замечает верзила.- Потому эти несчастные и
слушают твою болтовню,- вновь так же неожиданно переходит на "ты"
охранник.- Ползи наверх, сейчас это стадо погонят из боксов.
Едва актер занимает место на площадке вверху, широкие полосы света
накрывают приземистые строения, дорогу, простирающуюся между высоких
стволов, и прилегающий к ней участок леса. Свет так ярок, что на деревьях
отчетливо виден каждый листик.
Лес преображается, начинает играть изумрудно-зелеными переливами.
Почти неземная красота пейзажа завораживает меня.
Из своего укрытия наблюдаю, как вытягиваются, каменея в напряженном
ожидании, лица охранников у монолитонного параллелепипеда. Неровный мощный
гул доносится из-за массивных ворот здания, гул сотен голосов. Ворота
раздвигаются - и гул перерастает в угрожающий раздраженный рев. Масса
людей, одетых в серые, серебристо отливающие на свету куртки,
выплескивается на площадку, зажатую угрюмыми рядами охраны. Лица их
искажены гримасой бессмысленной звериной злобы, глаза налиты кровью. Еще
немного - и эта неизвестно чем приведенная в ярость толпа сомнет цепочку
парней с излучателями.
Но тут, словно тяжелый молот, обрушивается на барабанные перепонки:
многократно умноженный невидимыми усилителями громовой голос падает с
небес. Я понимаю, что пробил час "его преподобия". Луч эффектно высвечивает
высокую, стройную фигуру, она будто парит над темно-зелеными волнами крон.
- Сегодня ваша ночь, братья. Ночь одоления страха, ночь возмездия!
Грузные комья слов падают в затихшую толпу. Руки-крылья актера
взмахивают в такт дробящимся раскатистым эхом фразам:
- Слабые да обретут силы в эту ночь. Падшие духом да возвысятся, а
ослепшие - прозреют. Я укажу вам, братья, источник зла. Укажу тех, из-за
кого вы прозябаете в нищете и забвении.
...В иной ситуации эти слова показались бы напыщенной болтовней. Но
сейчас, обретая способность увлечь огромную массу возбужденных людей, они
звучат с весомым и зловещим смыслом. Мне становится не по себе, настолько
ощутима их почти магическая сила.
- Ответьте, вы хотите знать, какого цвета их внутренности?- вопрошает
ночной мессия.- Желаете увидеть их кровь?
Толпа глухо рычит в ответ.
Рука глашатая на вышке простирается к горизонту. Взгляды, как
прикованные, тянутся вслед.
В ярком свете, заливающем дорогу, беспомощно мечутся потревоженные,
ослепленные птицы. Дальняя часть выложенного из светлых продолговатых плит
шоссе освещена слабее. Проходит время, прежде чем я замечаю на ней какое-то
движение. То бегут люди, много людей, одетых в одинаковые оранжевые куртки.
Они приближаются, становятся различимы лица, сведенные уже знакомой мне
судорогой смертельной ненависти. Она делает их похожими на отлитые в одной
форме бессмысленные маски.
Топот сотен ног доносится к толпе серых, и она с воем устремляется
навстречу.
- Оранжевые! - несется вслед запоздалый крик с вышки.- Ваши враги -
оранжевые!
Невероятным усилием воли сдерживаю, себя. Еще немного, и я поднял бы
машину вверх, сознавая лишь одно: нужно как-то прервать этот жуткий
спектакль, остановить какой угодно ценой, пока те, на дороге, не вцепились
друг другу в глотки.
И вдруг, словно током, меня пронзает озарение. Сверху отчетливо видно,
как несутся навстречу друг другу серая и оранжевая массы людей. Открывшаяся
панорама будто подстегивает память, и я с твердой уверенностью осознаю, что
уже видел нечто подобное: густой лес, разделенный на аккуратные квадраты
прямыми линиями дорог, широкая полоса основной магистрали... Только не
людские реки текли по ней, а потоки энергилей и вместо приземистых строений
высились нагромождения огромных зданий вдоль шоссе. Несомненно, я видел
это, когда просматривал видеосюжеты о Сообществе, готовясь к своему
необычному заданию, только в гораздо большем масштабе. Там, внизу,-
уменьшенная копия внушительной части Территории. И на этой модели огромного
пространства сейчас произойдет кровавое побоище. Законы Планетарного Совета
разрешают применять оружие гражданским лицам лишь в исключительных случаях:
если возникнет угроза серьезных конфликтов, угроза войны. Вот она, эта
война, умело и хладнокровно спровоцированная. А если быть точными, то ее
генеральная репетиция: мини-война на мини-Территории.
Теперь я не сомневаюсь, что наблюдаю отработку операции "Ретро". Я не
вмешаюсь в события. Не дано мне такого права. Слишком многое поставлено на
карту. Внизу - лишь малая толика того, что может случиться, если операция
начнется всерьез.
Я заставляю себя не отводить глаз, когда два человеческих потока с
режущим слух утробным придыханием: "Ха-а-о-о!" вгрызаются друг в друга.
Серые и оранжевые дерутся по-звериному молча, страшно, до изнеможения.
Безумие вынуждает даже поверженных приподниматься и с неистовой слепой
яростью ногтями и зубами рвать врага.
В этой схватке оранжевые явно одерживают верх - их намного больше. Они
бешено пыхтят, добивая дергающиеся на кровавых плитах жертвы. В это время
узкий луч выхватывает в стороне, на боковом ответвлении дороги, троих в
серебристо-сером. Они машут руками, кричат, изо всех сил стараясь привлечь
внимание.
Это очевидная приманка. И она срабатывает. Уцелевшие бойцы в оранжевых
куртках кидаются сюда. После драки их уже не так много. Люди бегут тяжело,
многие ранены и прихрамывают. Но глаза их по-прежнему налиты дикой,
исступленной злобой.
Трое в сером демонстративно показывают спины и ленивой трусцой
пускаются прочь. Расстояние между беглецами и преследователями сокращается.
Троица минует поворот, и сразу же в этом месте вспухает тяжелое
приплюснутое облако. Похожее на сгустившийся утренний туман, оно низко
прижимается к плитам, словно таящийся зверь, поджидая людей в изорванной
оранжевой одежде.
Троица в сером останавливается, оборачивается, и по тому, как спокойно
наблюдает она за происходящим, я заключаю, что ее миссия завершена.
Передние ряды оранжевых, влетев в полосу тумана, едва достигающего их
колен, успевают пробежать по инерции несколько шагов и без вскриков валятся
на дорогу. Их пример никого не отрезвляет. Слепое стадное чувство гонит
людей вперед, в смертельные клещи парализующего газа.
Через несколько минут все кончено.
Pic06.jpg
Полоса шоссе покрыта неподвижными и слабо шевелящимися телами. Люди в
специальных комбинезонах в считанные секунды уничтожают токсичное облако.
По плитам скользят приземистые широкие энергили. Они подбирают тела,
сваливая их в квадратное углубление на обочине, напоминающее бассейн.
Только вместо воды в нем - газ, на этот раз другой - зеленоватого цвета.
Потом специальные машины смывают с плит грязь и кровь, и вскоре шоссе
вновь сияет поразительной чистотой.
Становится удивительно тихо. Ветер мягко пошевеливает вершины сосен.
Чувство нереальности происходящего охватывает меня. Я надолго застываю в
неподвижности, не в силах оторвать глаз от небольшого предмета на обочине.
Это случайно уцелевший окровавленный лоскут.
Ставшие чужими губы что-то твердят помимо моей воли. Не сразу
соображаю, что повторяю, как в лихорадке, одно-единственное слово: "Ретро".
Много нитей тянется к нам из прошлого. Сколько мудрого и поучительного
скрыто в его глубинах. К несчастью, не только мудрого и поучительного.
Несколько веков тому был изобретен ядовитый газ, найдена формула вещества,
способного превратить человека в бешеное, повинующееся окрику животное,- а
сегодня безымянные убийцы сеют смерть. Я готов проклинать их. А вместе с
ними - и всех, кто позволил создать такую мерзость, не уничтожил ее. Но
что, если завтра оживет призрак, который проглядел именно я? И мой
неведомый потомок будет проклинать меня? Можно ли прервать бесконечную цепь
зла, соединяющую прошлое с настоящим? Этот вопрос жжет мой мозг, и я знаю,
что не дано мне права жить спокойно, пока ходит по земле благообразный
седой старик, который жаждет погнать все человечество, как стадо безумцев
по этому шоссе, в придуманный им ад. Отныне Изгой для меня больше, чем
враг.
Однако сейчас не время давать волю эмоциям. Хотя бы потому, что для
представлений такого рода, кроме многочисленных статистов, необходимы и
режиссеры. К последним, судя по всему, и относятся люди, собирающиеся уже
покидать вместительную площадку самой высокой и неосвещенной вышки.
Используя технические приспособления, я получаю возможность взглянуть и на
них. И сердце мое, кажется, начинает давать перебои, когда различаю
знакомые черты седовласого старика.
Во взгляде его нет и намека на спокойную умиротворенность. Глаза
человека на вышке наполнены невероятной, почти осязаемой силой, словно
внутри у него клокочет, не стихая, яростный холодный огонь. Он молча и даже
с некоторой брезгливостью смотрит на освещенное шоссе, где только что
разыгралась жестокая драма. Возможно, его не устраивают масштабы кровавого
спектакля, не исключено, что перед его взором - совсем иные перспективы.
Я отдергиваю руку, которая тянется к излучателю,- слишком велико
расстояние для портативного оружия. Впрочем, и для приборов тоже. Они не
доносят до меня ни звука. Часть людей, окружающих Изгоя, судя по всему, из
разряда советников или экспертов. Их короткие сдержанные замечания старик
выслушивает молча и, как мне кажется, без особого интереса. В отличие от
него, я бы дорого заплатил, чтобы услышать эти немногословные реплики. Увы,
техника не всесильна. Остальная часть свиты профессионально прощупывает
взглядом строго определенные секторы. Безошибочно отношу их к малопочтенной
категории "горилл", причем высшего класса. Поскольку они не просто
"стригут" глазами пространство, но и постоянно, продуманно движутся вокруг
патрона столь хитроумным образом, что всадить в того заряд даже с близкого
расстояния - затея не из легких.
А вот человека, который сейчас что-то говорит Изгою, почтительно
наклоняясь к самому уху старика, не отнесешь ни к охранникам, ни к
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг