- Очень рады. Тереза Аркадьевна, - представилась она и тоже протянула
тыльной стороною пухлую, с массивным перстнем ладонь.
Варежкину посчастливилось второй раз в жизни поцеловать даме ручку, и
это ему понравилось.
- Проходите, пожалуйста, - забеспокоилась Тереза Аркадьевна и повела
Савелия по коридору к комнате, из которой доносился запах дорогих сигар и
заграничных сигарет.
Савелий вошел в полутьму, где стояли мужчины и о чем-то чинно
беседовали. К нему направился хозяин дома - довольно высокий, ухоженный
человек.
- Генрих Леопольдович, - отрекомендовалось влиятельное лицо и пожало
руку Савелию, - очень приятно, что вы пришли. Позвольте, я вас познакомлю с
моими коллегами и друзьями.
Люди здесь были разные, их фамилии ничего не говорили Савелию, к тому
же они сразу перепутались в его голове. "Ничего, за столом я повыведаю, кто
есть кто и откуда. Но птицы, по всему видно, важные", - подумал Варежкин.
- А теперь прошу к столу. - Хозяшг сдержанным жестом пригласил всех в
гостиную.
Туда же вливались и дамы, которых представляли Савелию их мужья.
Щедро освещенный стол был так же щедро уставлен всевозможными яствами,
Когда все расселись, встал глава семейства, кашлянул и велеречиво начал:
- Дорогие мои! Сегодня у нас знаменательный день.
Все посмотрели на Катрин.
Генрих Леопольдович снова кашлянул и продолжал:
- Пользуясь случаем, позвольте мне от имени всех присутствующих и от
себя лично попросить нашего дорогого гостя Савелия Степановича сказать
несколько слов. - Под одобрительные кивки и возгласы Генрих Леопольдович
сел.
Варежкин, не предвидя такого оборота, слегка опешил, но делать было
нечего.
- Благодарю всех за оказанное доверие. Я, естественно, тостов не
заучиваю наизусть, в грузинском застолье участия не принимал, но все-таки
скажу: дорогая Катрин, если представить себе звездное небо, то самой яркой
звездой на нем, несомненно, будете вы. Если представить себе выжженную
солнцем пустыню, то оазисом в ней будете опять-таки вы. Если нас застигнет
кораблекрушение, то спасительным островом снова окажетесь вы. Вы настолько
обворожительны, вы так сияете, что перед вами меркнет весь этот свет. -
Савелий показал на люстру. - Как сказал бы один известный пиит: вы - гений
чистой красоты. И от себя лично добавлю: еще не родился художник, способный
уловить, передать и донести в надлежащей форме вашу небесную красоту. -
После чего Савелий чокнулся с Катрин и осушил рюмку.
Все стали желать Катрин всяческих благ, поздравлять, чокаться и
закусывать. Тосты провозглашались за родителей, за здоровье и счастье
Катрин.
Пир разгорался. От обилия тостов Варежкин осоловел, но старался не
подавать виду и со снайперской точностью попадать вилкой в маринованные
грибы. Разрумянилась и Катрин. Ей все хотелось завести разговор с Савелием
поближе, и, улучив момент, она предложила Варежкину посмотреть ее комнату,
на что Савелий незамедлительно откликнулся.
Комната Катрин была небольшой, но дорого обставленной. На одной из
стен в позолоченной раме висел пейзаж.
- Любопытная работа! По, всему видно - немцы конца прошлого века, -
решив блеснуть эрудицией, с расстановкой произнес Варежкин.
- Это мне папа подарил, Сказал, что это Морленд Джордж.
- Как же я сразу не догадался, - Савелий напустил на себя важный
вид. -Конечно же - это Жорка-англичанин, - заявил Варежкин и двинулся к
старинному туалетику, где взял статуэтку и покрутил в руках. - Кстати, я
еще помню такие. Их когда-то продавали в посудных магазинах. Теперь мастера
перевелись, да и мода дает о себе знать.
- Ну что вы, Савелий Степанович, - обидчиво возразила Катрин, -
продавались другие. А это мейсенский фарфор. Папа у нас питает слабость к
старинному фарфору. У меня здесь немного, а вы бы видели, что в кабинете
отца творится. Просто ставить некуда.
Савелий понял, что опростоволосился, но решился выкрутиться.
- Да я же пошутил, деточка. Разве можно спутать произведение искусства
с ширпотребом. - Савелий снисходительно улыбнулся и небрежно поставил
статуэтку на место.
- Савелий Степанович.., - Называйте меня просто - Савелием. Давайте,
как говорится, сан фасон.
- Как-то неловко сразу, - смутилась Катрин, -ну, хорошо, пусть будет
по-вашему.
- По-твоему, - поправил Савелий и коснулся локтя Катрин, чем нисколько
ее не смутил.
- Савелий, - уже доверительнее продолжала Катрин, - я все хочу
спросить: над чем ты сейчас работаешь, если, конечно, не секрет?
- Задумал большое историческое полотно "Гнев Провидца". Пока только
наброски, эскизы, замыслы. Приходится дотошно изучать быт, нравы, скру...
скурпулезно вникать в дух времени. Иначе и оплошать недолго. Ты,
разумеется, помнишь, что незнание эпохи уличило известных фальсификаторов.
Написали курицу (Варежкин, конечно, же, спутал курицу с индюком, которого
изобразил на медальоне известный фальсификатор Лотар Мальскат, на чем и
попался), а она в то время еще не была домашней птицей, еще на стол ее не
подавали. Не успели еще приручить. Вот так-то! - заключил Савелий.
- Значит, ты куриц тоже изучаешь? - удивленно спросила Катрин.
- Их я тоже изучаю, но исключительно в ресторациях, се ля ви, -
Варежкин решил прифранцузиться.
- Ты, наверное, бывал в Париже? - с восхищением спросила Катрин.
- Как-то решил скуки ради слетать, да в Орли забастовку учинили, я,
естественно, не стал дожидаться, пока они добьются своих законных прав, а
позвонил одному корешу, и мы к нему на дачу закатили. Ну, а когда вернулся,
то уже расхотелось лететь. Да что там о разных пустяках рассказывать. Не
пойти ли нам к столу, небось заждались гости? - Варежкин обнял Катрин за
хрупкую талию и повел в гостиную.
- А вот и наши молодые! - приветствовала Варежкина и Катрин Тереза
Аркадьевна.
Все оживились. Снова пошли тосты в честь Катрин и, конечно же, в честь
Варежкина, который, по словам хозяина дома, стал вторым украшением вечера
после сиятельной дочери.
Савелию польстило такое сообщение, и он, высоко подняв рюмку и
выплескивая содержимое на стол, объявил во всеуслышание:
- Дорогие гости! Считаю не только за честь, но и за свою прямую
обязанность увековечить на холсте мою, то есть нашу милейшую Катрин
Ген... - Савелий замешкался, так как вспомнить имя хозяина было
затруднительно, затем сглотнул слюну и, широко улыбаясь, произнес: - Катрин
батьковну! - После чего по-гусарски плеснул содержимое в рот и зашелся в
кашле.
Его принялись услужливо хлопать по спине, отчего кашель только
усугубился. Наконец, откашлявшись, Варежкин достал платок и вытер
покрасневшие от слез глаза. Когда Савелий пришел в себя, Катрин прошептала
ему на ухо:
- Когда мы начнем наш первый сеанс?
До Варежкина не сразу дошел смысл сказанного, но, перебрав все
возможные толкования, он решительно заявил:
- Завтра, - потом подумал и добавил, - ровно в Полдень я подам за
тобой машину.
Неизвестно, что наговорил бы еще Савелий, если бы к нему не подошел
Генрих Леопольдович и не пригласил к себе в кабинет.
- Дорогой Савелий Степанович, - интимно загбворил отец семейства, - я
наслышан, что у вас несколько стесненные условия для вашей плодотворной
работы. Поэтому, посовещавшись, мы решили выделить вам достойную вашего
таланта квартиру.
Савелий начал отказываться, но Генрих Леопольдович, теснее прижав
Варежкина, убеждал:
- Никаких отказов. Вы ставите меня в неловкое положение. Квартира
имеет два этажа. Второй специально предназначен под мастерскую. К тому же
ордер у меня в кармане. Можете въезжать хоть завтра. - Генрих Леопольдович
достал конверт и вложил его в уже протянутую ладонь Варежкина.
После чего они отметили это счастливое событие.
Когда Варежкин в обнимку с хозяином дома вышел из кабинета, гости уже
разошлись. Из гостиной выпорхнуло милое созданьице со вздернутым носиком и
пролепетало: - Значит, завтра в двенадцать я тебя жду.
Варежкин утвердительно кивнул, затем подрулил к Катрин и поцеловал ее
в макушку. После чего облобызал достопочтенную Терезу Аркадьевну и, вытирая
одной рукой губы, другой похлопал по плечу сухопарого хозяина дома,
проговорил по слогам: "А... р-ри-видерчи!" - и удалился.
Радость распирала Варежкина. Улица ходила ходуном. Фонари стукались
лбами друг о друга, кошки шарахались по подворотням, дома отвешивали
Варежкину поклоны, деревья плотнее смыкали ряды, звезды подмигивали.
Варежкин, счастливый и окрыленный, шествовал по улицам родного города,
распевая во все горло: "Любо, братцы, любо. Любо, братцы, жить". Он
попытался петь еще громче, но что-то мешало ему. Савелий сообразилгалстук.
Он тут же его сорвал и, приплясывая, выбросил в мусорник.
В заключение Варежкин остановил машину, вальяжно развалился на заднем
сиденье и на вопрос: "Куда едем?" - выдохнул:
- К цыганам!
"Что-то знобко и сыро..." - подумал Варежкин и с трудом продрал глаза.
Солнце уже входило в раж.
Савелий сидел, прислонившись к сосенке, отчего спина сделалась
Деревянной и чужой. "Куда ж это меня занесло?" - зашевелилось в опухшем
сознании Варежкина.
Он огляделся, Вокруг безмолствовал лес. Савелий попытался встать, но
пронизывающая головная боль повергла его на место, Ощупав голову и
убедившись, что она на месте, что руки и ноги целы, Варежйин воспрянул
духом.
"Целы ли деньги?" -" Забеспокоился он и полез во внутренний карман,
откуда извлек бумажник и конверт.
Остаток денег был при нем. В конверте оказался ордер.
Варежкин стал с трудом вспоминать минувшее. Картины прояснялись, но до
чеканной формы не дозревали.
"Потом разберемся", - решил Варежкин и, преодолевая серьезные
неполадки в организме, медленно побрел на просвет в деревьях. Шоссе
оказалось совсем близко, что влило в Варежкина новые жизненные соки.
"Эх, добраться бы до каморки, а там..." - размечтался Варежкин.
А там его уже спозаранку ждали.
У Варежкина полезли из орбит глаза, когда он увидел сидящего на
кушетке мужчину, который спокойно чистил картошку.
- Выпучивай глаза, выпучивай - сказал незнакомец, продолжая чистить
картошку.
- А кто вы, собственно, такой будете и что делаете тут, в моем
официальном доме? - набычившись и с угрозой в голосе произнес Варежкин.
Незнакомец продолжал невозмутимо заниматься прежним делом.
- Я, кажется, вас спрашиваю? - Варежкин надвигался на сидящего.
- Садись, Варежкин, и посмотри хорошенько в зеркало, - незнакомец
достал карманное зеркальце и протянул Варежкину, - а потом посмотри
хорошенько на меня, и не грохнись в обморок. Я за водой не побегу.
Варежкин сел. "Уж не брат ли единоутробный? - сделал предположение
Варежкин. - Такое в индийских фильмах бывает".
- Не пугайся, я - не привидение, я тоже Савелий Степанович Варежкин.
Я - твой двойник. - Незнакомец бросил картофелину в ведро и положил нож. -
Скоро двенадцать, Тебе надо вызывать машину.
- Какую машину?
- Ту, в которую сядет Катрин, с которой ты отправишься писать ее
портрет в свою новую мастерскую, а в недалеком будущем - в свадебное
путешествие, которая наплодит тебе детей, поможет написать картину "Гнев
Провидца" и будет вить из тебя веревки. Но это начнется в двенадцать часов,
когда сутки распадутся надвое, как распались и мы с тобой, там, за
Магнитной Стеной, вчера после полуночи.
- Какой двойник? Какие двенадцать часов? Какая стена? Я - есмь
Варежкин, а не самозванец. Я сейчас позову Мефодьича. Он-то сразу укажет
кто есть кто! - распалялся Варежкин.
- Не надо старика понапрасну беспокоить. Я тебе объясню все, что
произошло вчера после полуночи. Нас раздвоили. Тебя отпустили восвояси. Ты
спокойно прошел сквозь Стену и очутился здесь. Ты - это я, но с одним "но".
Ты - ремесленник. Ты сможешь писать картины, но дара фантазии у тебя нет.
Ты - прилежный копиист. Тебе не важно, что писать и для кого. Ты сделаешь
все, что тебе скажут, но не более. Ты не увидишь звезду, впаянную в кусок
льда. Ты не сможешь постичь суть предмета, разъять его и создать нечто
новое, неведомое, но такое же реальное, как этот стол, это ведро, этот свет
за окном. Не ты в этом виноват. Тебя таким выпустили оттуда - из-за Стены.
- Допустим, что все, что ты говоришь, - правда. Но ты как очутился
здесь?
- Ты помнишь мальчика? Если бы не он, ты бы никогда не увидел меня
здесь. Это он вывел меня.
- Но как?
- Его доброта, его сострадание оказались сильнее их чудовищных
приборов. Энергия его доброты и сострадания проплавили ход в Стене,
нарушили взаимосвязь частиц поля. Он оказался сильнее их,
- Но где же он?
Дверь открылась, и на пороге появилась Сухарева со своим сыном,
- Вот мы и пришли. - Карина зашла, взглянула на оторопевшего Варежкина
и сказала: - Иди, Савелий Самозванец. Тебя заждались. Скоро двенадцать.
Самозванец нелепо попятился к двери и выскочил в коридор. - Савушка,
где у тебя тряпки? - спросила Карина.
- Где-то в углу валяются.
Карина нашла тряпки, достала разбавитель, сняла со стены картину, и
они с сыном начали сводить еще свежую краску, из-под которой постепенно, но
неудержимо стало появляться солнце и наполнять ослепительным светом тусклую
каморку.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 04.11.2003 17:46
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг