- Включи радио.
- Ох, шарманшик, - с неодобрением сказала бабушка, но радио включила.
Когда она ушла, Вовка слез с печки, добавил громкости и бегом вернулся
в свою крепость - к книжкам, тетрадкам и карандашам, к шахматным фигуркам и
погрызенным пластмассовым солдатикам. По радио передавали концерт по
заявкам. Сперва веселую песню про волшебника-неумеху исполнила Алла
Пугачева, потом благожелательная ведущая долго и скучно поздравляла
именинников, а после этого была какая-то музыка - Вовка все ждал, когда
вступит певец, но так и не дождался. Похоже, слов для такой музыки никто не
сумел написать - наверное, она была слишком сложная.
Он попытался что-нибудь сочинить сам, исчеркал три страницы, но и у
него ничего не вышло.
Потом были новости, но Вовка их не слушал. Голос диктора говорил о
вещах неинтересных: о выборах, о засушливом лете и лесных пожарах, о
региональной олимпиаде и о сбежавших заключенных.
Вовка читал взрослую книгу. Называлась она "Всадник без головы".
А когда прогнозом погоды закончились новости, и началась юмористическая
передача, в дом вернулась бабушка. Бормоча что-то сердитое, она выключила
грохочущее хохотом радио, села у окна и стала раскладывать карты.
Родных детей у Варвары Степановны не было - Бог не дал, хоть и
случилось у нее в жизни два мужа: первый - Гриша, второй - Иван Сергеевич.
За Гришу - гармониста и шефера - она вышла девкой. С Иваном Сергеевичем -
агрономом пенсионером из райцентра - сошлась почти уже старухой.
Оба раза семейная жизнь не сложилась: через год после свадьбы Гришу
зарезали на городском рынке, куда он возил совхозную картошку, а Иван
Сергеевич не прожил после регистрации и двух лет - поехал на велосипеде в
райцентр к родне и попал под машину.
Падчерицу свою Варвара Степановна увидела только на похоронах. Дочь
Ивана Сергеевича была в черном и нарядном, заплаканные глаза ее были густо
подведены тушью, а крашенные рыжие волосы выбивались из-под черной косынки,
словно языки пламени.
На поминках они сели рядом, познакомились и разговорились. Падчерицу
звали Надей, был у нее муж Леонид и сын Вова. Жили они в городе за триста
километров от Минчакова, была у них трехкомнатная квартира, импортная
машина, денежная работа и тяжелая болезнь ребенка.
У Нади с собой оказалось несколько фотографий, и она показала их
Варваре Степановне.
Одну из карточек Варвара Степановна разглядывала особенно долго.
Очень уж ей понравился белобрысый улыбчивый внучок.
Было в нем что-то от Ивана Сергеевича. И, как ни странно, от
Гриши-гармониста тоже.
Вскоре пришли чужаки. Бабушка, видно, ждала их - не зря посматривала в
окно, да прислушивалась к чему-то. А как увидела на тропе двух широко
шагающих мужчин, сразу поднялась, смешала карты, крикнула внуку:
- Полезай на полати, спрячься под одежей и носу не показывай, пока не
скажу! Плохие люди, Вовушка, к нам!..
Деревянный настил меж печью и стеной был заставлен пустыми корзинами,
завален старыми валенками и тряпьем. Вовка уже не раз хоронился там, пугая
бабушку своим исчезновением - а вот поди-ка ты, оказывается, она знает его
тайное укрытие!
Застонало под тяжелыми ногами крыльцо.
- Забрался?
- Да.
- И молчок, Вовушка! Что бы тут не делалось! Нет тебя дома!..
Хлопнула дверь. Протопали через комнату ноги.
- Одна живешь? - спросил голос, пахнущий табаком и перегаром.
- Одна, - согласилась бабушка.
- А вроде бы это твой внук рыбу ловил.
- Мой.
- Чего ж заливаешь, что одна?
- Так он не живет. Он гостит.
- Не вернулся еще?
- Нет.
- Смотри, бабка! У меня вся жопа в шрамах, я свист за километр чую.
- Говорю - нет его пока.
- Ну, на нет и суда нет... Слышь, кукольник, раздолбай ей ящик с
хипишем.
Раздался звук удара, звякнули стекла, что-то хрустнуло, упало,
рассыпалось. Вовка съежился.
- Телевизор где? - спросил сиплый голос.
- Нет у меня телевизора.
- Велосипед есть?
- Нет.
- Кукольник, пробеги-ка кругом...
Некоторое время никто ничего не говорил, только постанывали половицы,
гремели подошвами сапоги, скрипели дверцы шкафов, что-то опрокидывалось,
падало. Потом на пару секунд установилась такая тишина, что у Вовки заложило
уши.
- Ладно, - сказал сиплый голос. - Живи пока.
Хлопнули ладоши о колени, скрипнул стул. Вовка, закусив губу, слушал,
как уходят из дома чужаки и боялся дышать.
Всхлипнула и осеклась бабушка. Пробормотала что-то - то ли молитву, то
ли проклятие.
И снова сделалось тихо - даже ходики не щелкали.
- Вылезай, Вова... Ушли они...
Вовка выполз из-под одежды, отодвинул валенки, выбрался из-за корзин,
спустился с печки, подошел к бабушке, прижался к ней. Она обняла его одной
рукой, другой обвела вокруг:
- Так-то зачем? Изверги...
Из проломленной решетки радиоточки вывалился искореженный динамик -
словно раздавленный язык из разбитых зубов. Перевернутые ящики шкафа
рассыпали по полу баночки, пуговицы, фотографии, письма, открытки, дорогие
вовкины лекарства. Часы прострелили пружиной тюлевую занавеску. Под вешалкой
грудой лежала одежда, с кровати была сброшена постель, перекосилось мутное
от старости зеркало, три обшарпанных чемодана-кашалота вытошнили свое
содержимое...
Вовка и не подозревал, что у бабушки есть столько вещей.
Ночью сон к Вовке не шел. Он закрывал глаза - и видел качающийся среди
бликов поплавок. Было жарко. На кухне горел свет, там бабушка пила с
соседями чай. Они монотонно шептались, тихо гремели чашками и блюдцами,
шелестели обертками лежалых конфет, - звуки порой накрывали Вовку, глушили
сознание, и он забывался на время. Ему начинало казаться, что он сидит рядом
с гостями, прихлебывает обжигающий чай и тоже говорит что-то важное и
непонятное. Потом вдруг он оказывался на берегу пруда, и тянул из воды еще
одного карася. Но леска лопалась - и Вовка с маху садился на мокрые
скользкие мостки, и замечал раздувшуюся пиявку на щиколотке, тонкую струйку
крови и шлепок буро-зеленой тины. А поплавок скакал по блещущим волнам,
уходя все дальше. Острое разочарование приводило Вовку в чувство. Он
открывал глаза, ворочался, видел на потолке свет, слышал голоса, и не мог
понять, сколько сейчас времени...
Однажды он очнулся, и не услышал голосов. Свет на кухне все горел, но
теперь он был едва заметен. Тишина давила на виски, от нее хотелось
спрятаться, но она ждала и под одеялом, и под подушкой. Был там и поплавок
на светящейся серебряной ряби.
Долго ворочался на сбитой простыне Вовка, напряженно вслушивался, не
выдадут ли свое присутствие затаившиеся старики. Потом не выдержал,
приподнялся, заглянул в кухню.
Там действительно никого не было. А из открытого подполья, похожего
сейчас на могилу, широким столбом лился свет.
Как на картинке в детской Библии.
Рано утром яркое солнце заглянуло в избу и разбудило Вовку, пощекотав
ему веки и ноздри. Бабушка спала на кровати, отвернувшись лицом к стене, с
головой укрывшись лоскутным одеялом. В комнате был порядок - только часы
пропали и радио, да белел свежий шрам на тюлевой занавеске.
Стараясь не потревожить бабушку, Вовка слез с печи, быстро оделся,
достал из хлебницы кусок подсохшей булки, сунул за пазуху. На цыпочках
прошел он через комнату, тихо снял с петли крючок запора, скользнул в темный
коридор, пронесся через него, отворил еще одну дверь и выскочил на залитый
светом просторный мост, откуда было два выхода на улицу - один прямо, другой
через двор. Взяв из угла удочку, заляпанный ряской бидон и жестянку под
наживку, Вовка покинул избу.
Вчерашнее почти забылось, как забываются днем ночные кошмары. Горячее
солнце весело семафорило: все в порядке! Легкий теплый ветер одобряюще и
ласково ерошил волосы. Беззаботно звенели и цинькали пичуги.
А где-то в пруду, в тине, ворочался словно поросенок здоровенный
карась. Такого на мотыля не поймать. Что ему мотыль? Такого надо брать на
жирного бойкого червя, обязательно ярко-розового и с коричневым ободком. И
на большой крючок, не на обычный заглотыш...
На задворках раньше была навозная куча. Она давно уже перепрела и
заросла травой, но червяки там водились знатные. Вовка открыл это случайно,
когда, начитавшись про археологов и ученого Шампольона, решил заняться
раскопками вокруг бабушкиного дома, и выяснил, что самая богатая с точки
зрения археологии область находится позади двора. Его добычей тогда стали
лоснящиеся глиняные черепки, чьи-то большие кости, подкова в ржавой шелухе и
зеленый стеклянный камушек, очень похожий на изумруд...
Вовка бросил удочку на росистую траву, поставил рядом бидон и взял
прислоненную к венцу сруба лопату. И тут из-за угла двора шагнул на свет
кто-то высокий и худой, в мятой клетчатой рубахе, выцветших солдатских
брюках и сапогах. Длинные руки его болтались, словно веревки, а на тонких
пальцах была бурая кровь. Вовка едва не закричал, вскинул голову.
- Ты тетки Варвары внук? - спросил человек, и Вовка узнал его.
- Да, - сказал он неуверенно, не зная, как нужно разговаривать со
взрослым дурачком.
- Она ведьма, - сообщил слабоумный Дима и сел на корточки, разглядывая
Вовку странными глазами. - Это все знают... - Он улыбнулся, показав гнилые
пеньки зубов, закивал часто и мелко, надул шеки. Потом выдохнул резко - и
быстро, словно боялся захлебнуться словами, заговорил:
- Да, ведьма, я знаю, тетка Варвара ведьма, все знают, даже в Тормосове
знают, и в Лазарцеве знают, раньше все ходили к ней, лечились, а теперь не
ходят, боятся. А как не бояться - у нее два мужа были, и умерли оба, а детей
не было, а внук есть. Ведьма, точно говорю, все знают, а в подполье ведьмак
у нее, она ему мужей скормила, и тебя скормит, и всех скормит - как кур
скормит, кровью напоит, мясом накормит...
Вовка попятился, не решаясь повернуться к Диме-дурачку спиной, не в
силах оторвать взгляд от его чумных глаз. Легкая тучка прикрыла солнце, и
вмиг сделалось зябко.
- Не веришь? - медленно поднялся Дима. - Не веришь про бабку? А она
ночью кур рубила, я видел, луна светила, а она топором их по шее - раз! они
крыльями машут, убежать от нее хотят, а головы-то уже нет, и кровь брызжет,
пена из шеи идет, шипит, а они уже мертвые, но еще живые, она ими трясет,
вот, вот, вот! - Он из кармана брюк вытащил куриные головы, на грязных
ладонях протянул их Вовке. И тот выронил лопату, шарахнулся в сторону,
поскользнулся на мокрой траве, упал руками в куриный помет, перевернулся,
вскочил, запнулся больно о чугунную поилку и, не чуя ног, забыв об удочке, о
червяках, о карасе-поросенке, помчался назад, в дом, на печку, под одеяло.
В половине восьмого на шкафу задребезжал старый будильник, и бабушка
встала. Первым делом она подошла к окну, открыла его, выглянула на улицу,
пробормотала:
- Дождик к обеду соберется...
Вовка сидел тихо, но бабушка словно почуяла неладное:
- Спишь, запечный житель?
- Нет.
- Ты не заболел?
- Нет.
- На улицу не ходил?
- Я совсем немножко.
Бабушка вздохнула:
- Ох, бедовая голова. Говорила же, не ходи пока гулять... Видел тебя
кто?
- Дима.
- Дурачок? Он-то что делал?
- Не знаю.
- Напугал тебя?
- Да... Чуть-чуть...
- Наговорил, чай, всякого. Ведьмой называл меня?
- Называл.
- Ты, Вова, его не слушай, - строго сказала бабушка. - Дурачок он, чего
с него взять... - Она вновь подошла к окну, захлопнула его, опустила медный
шпингалет. - Надо мне идти. В восемь часов велели нам еще раз собраться.
Теперь по два раза на дню будут нас как скотину сгонять, да считать по
головам, не пропал ли кто... Ты, Вова, сядь у окна. Я им опять скажу, что ты
с самого утра, не спросившись, в лес ушел. Дом прикрою, но если увидишь, что
чужой идет, спрячься, как вчера спрятался. Хорошо?
- Хорошо, ба...
Оставшись один, Вовка сел к завешенному желтым тюлем окну. Он видел,
как мимо колодца прохромал, опираясь на клюку, дед Семен, которого бабушка
почему-то называла Колуном, как из-за кустов сирени вышла на тропку соседка
баба Люба, единственная, у кого хватало сил держать корову, как она встала
под корявой ветлой и дождалась бабушку Варвару Степановну, а потом они
вместе направились к избе бабушки Анны Сергеевны, что находился на другом
посаде возле школы-развалюхи, с головой заросшей крапивой. Там уже стояли
люди, но кто они - пришлые мужики или местные старики - Вовка разглядеть не
сумел. Забыв о своем страхе перед пустым домом, он следил за собирающимися
людьми, и чувствовал, как в груди рождается страх новый - рациональный и
конкретный - страх за бабушку, за местных стариков, за себя и за родителей.
Очень уж все было похоже на один фильм про войну, где мордатые фашисты
с голосами, пахнущими табаком и перегаром, сгоняли послушных людей в кучу, а
потом запирали их в сарае и, обложив соломой, сжигали.
Вернулась бабушка не одна, а с тремя чужими мужиками, небритыми,
хмурыми, страшными. Один из них держал бабушку под локоть, два других шагали
далеко впереди - у первого тонкий ломик на плече, у второго топор, заткнутый
за солдатский ремень. Они сбили замок и ввалились в избу - Вовка слышал, как
словно копыта загремели на мосту крепкие подошвы, и залез под рваную
фуфайку, навалил сверху пыльных мешков, отгородился корзинами и валенками,
прижался спиной к бревенчатой стене.
Через несколько секунд в доме уже хозяйничали чужаки: сдвигали и
опрокидывали мебель, срывали висящую на гвоздях одежду, рылись в шкафу.
Потом один забрался на печь - и с полатей полетели вниз корзины и тряпье.
Вовка крепко вцепился в накрывший его ватник, тихонько поджал ноги. Чужой
человек дышал рядом, надрывно и страшно дышал, словно зверь, - ему было
тесно и неудобно под потолком, он стоял на четвереньках, на хлипкие полати
влезть боялся, и потому тянулся далеко вперед, в стороны, выгребая барахло,
копившиеся здесь многие десятилетия.
А потом дыхание оборвалось, и злой голос торжественно объявил:
- Здесь он, сученыш!
Холодная шершавая ладонь крепко схватила Вовку за щиколотку, и
неодолимая сила потянула его из укрытия.
Вовка заверещал.
Его выволкли, словно нашкодившего щенка, бросили на середину комнату,
перевернули ногой, прижали к полу.
А потом два мужика били бабушку - деловито и лениво, словно тесто
месили. Бабушка закрывала руками лицо, молчала и долго почему-то не падала.
В полдень сделалось темно, будто поздним вечером. Иссиня-черная туча
приползла с севера, гоня перед собой ветер с пыльными бурунами, издалека
возвещая о своем приближении густым рокотом. Первые капли упали тяжело,
словно желуди, прибили ветер и пыль, испятнали крыши. Блеснула молния, ушла
в землю где-то у старого брода, гром проверил крепость оконных рам. И вдруг
ливануло так, что в печах загудело...
Первым явился дед Осип, закутавшийся в военную плащ-накидку. Разделся
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг