взволнованными глазками, на потолке висела огромная летучая мышь. Кожа ее
была покрыта густой взъерошенной шерстью, ноздри раздуты, уши стояли как на
страже над коротким курносым рылом. Она тяжело дышала, и от ее дыхания Васе
чуть не сделалось дурно.
- Ты можешь даже съесть меня, - голосом Главного Регистратора сказала
летучая мышь. - Я крылан, из породы съедобных.
- Спасибо, я сыт, - ответил Вася. - Пожалуйста, вернись к своему
обличью. Мне трудно разговаривать, задирая голову вверх.
- Меня нельзя отменить, - пугливо возразила летучая мышь.
- Нет, можно. За случайный удар лозой по лицу ты заставил бедного
рыбака днем и ночью гонять лодку от одного берега реки до другого. Я отменил
это подлое чудо. Ты отомстил юноше-баскетболисту, превратив его в статую из
розового туфа. Я вернул ему жизнь. Судьба подарила мне единственное в мире
орудие против тебя. Сейчас я назову твое подлинное имя - и ты раз и навсегда
потеряешь свободу выбора в своих превращениях.
Летучая мышь сложила крылья и один за другим вырвала из потолка цепкие
когти. Комната разделилась на темную и светлую половины, и из темной, тяжело
ступая, вышел Главный Регистратор. На нем была просторная мантия, новая,
ничем не напоминавшая волшебный ковер. В руках он держал золотистый глобус,
и, если бы не черные кости, проступавшие, как на рентгеновском снимке, через
тонкую кожу лица, его можно было, пожалуй, принять за римского сенатора или
даже за самого Цезаря, если б ему удалось прожить тысячелетия. Сходство
поддерживалось взглядом проницательных, остро мерцавших глаз.
- Бывают предсказатели, которые умеют так отрешиться от настоящего, что
будущее, которое не терпит пустоты, само идет им навстречу, - сказал он.
Старый Ворон, к сожалению, не принадлежал к их числу. Он ошибался. Он не
знал - и я не знаю, - что произойдет, когда ты назовешь мое имя.
- Нет! - возразил Вася. - Ворон сказал правду. И тебе не удастся
обмануть меня и судьбу.
- Может быть. Ну что же! Тогда ко мне вернется молодость, и это будет
невообразимым счастьем. Что касается моих превращений... Боже мой, да я
давно устал от них! Более того, в последнее время у меня что-то не идет это
дело.
Конечно, он лгал. Дело шло.
Вася стоял в двух шагах от Главного Регистратора: он был осторожен.
Однако он не заметил, что деревянный стол попробовал, может ли он ходить:
сделал маленький шажок сперва одной, потом другой ножкой.
Эх, Вася! Берегись, Вася! Вспомни, что тебе советовал умный Кот. Скажи:
"Ха-ха! Послушайте, вы, кажется, считаете себя воплощением мирового зла? Вы
просто мелочь и мелочь".
- После моего исчезновения ничего не изменится в мире, - говорил Леон
Спартакович. - Я действовал согласно естественному ходу вещей. Разве не
естественно, например, бояться смерти?
Ожили и стулья, медленно распрямляясь, похожие на долго сидевших на
корточках людей. Старинная вешалка - тяжелые оленьи рога - отделилась от
стены и стала медленно приближаться к Васе.
- Ты своими глазами видел, как я легко перешел из темной стороны
комнаты в светлую. Так же, торжественно клянусь, я перейду границу между
злом и добром. Люди живут в мире зла, и самое страшное, что они этого не
замечают.
- Так надо сделать, чтобы они его замечали.
- Это еще никому не удавалось. Опомнись, Лоренцо! Кот был совершенно
прав: я - мелочь. Едва ли Мефистофель позволил бы себе болеть за "Спартак"
или после пьяной драки оказаться в грязной луже! Ты слышал когда-нибудь о
графе Калиостро? Мы были друзьями. Взгляни на этот светящийся шар! Игрушка,
не правда ли? Но занятная игрушка. Человечество веками останавливалось перед
вопросом "что делать?". Мой шар легко отвечает на этот вопрос. Я подарю его
тебе. Посоветуйся с ним! Не пожалеешь!
Он говорил значительно, веско, неторопливо, и плохо пришлось бы Васе,
если б необъяснимое чувство не заставило его обернуться.
Он увидел все сразу - взбесившийся стол, поднявшиеся во весь рост
стулья, оленьи рога, опасно висевшие над его головой. И глядя прямо в глаза
Главного Регистратора, он громко крикнул:
- Верлиока!
ГЛАВА XXXVI,
которая убеждает читателя, что старый Ворон действительно ошибся
Все замерло на мгновенье, мебель, рванувшаяся к Васе, остановилась,
оленьи рога странно повисли в воздухе. Это было, впрочем, как раз
естественно. Но то, что произошло с Главным Регистратором, как говорили в
старину, не поддается описанию. Он не превратился в древнегреческого воина,
как предсказывал старый Ворон. К нему не вернулась молодость. О том, что он
мог бы наняться сторожем, дворником или разнорабочим, не могло быть и речи.
Он выронил из рук светящийся шар и рассыпался на множество маленьких
верлиок, отвратительно розовых, как новорожденные мыши. Однако эти мыши были
ростом с двухлетнего ребенка, и нельзя сказать, что между ними и исчезнувшим
Демоном Бюрократии не было никакого сходства. Хотя, как и полагается
новорожденным, они были совершенно голыми, в руках у них были, черт возьми,
не что-нибудь, а дротики и копья.
Сбив с ног Луку Порфирьевича, который как из-под земли появился у
порога, Вася подхватил светящийся шар и выбежал на веранду. Вовремя!
Невнятно, но грозно ворча, верлиоки ринулись вслед за ним.
- Беги! - услышал он отчаянный крик Ивы.
Она выскочила из машины, и Кот, который попытался удержать ее, был
отброшен с такой силой, что перелетел через "москвич" - это случилось с ним
впервые. Впрочем, оценив всю серьезность положения, он не обиделся на свою
хозяйку.
Верлиоки с их злобными мордочками чем-то напоминали собак, и Филипп
Сергеевич поступил так, как всегда поступал в таких случаях: в одно
мгновенье оказался на крыше. "Раздавить их колесами, - дрожа от ненависти,
думал он, глядя, как из дверей дома горохом сыплются верлиоки. - Если бы я в
свое время получил любительские права..."
- Беги! - крикнул и он.
Но, к его удивлению, Вася и не собирался бежать. Сильно размахнувшись,
он бросил шар в поле, и верлиоки побежали за шаром, сталкиваясь и топча друг
друга.
Знал ли Вася о том, что именно так поступил Ясон, бросив в толпу врагов
тяжелый камень, на который они набросились, оставив вождя аргонавтов в
покое? Может быть, может быть! Но мне кажется, что ему самому пришла в
голову эта остроумная мысль! Тем более, что даже очень тяжелый камень
все-таки не волшебный шар, который, если верить Владыке Бюрократов,
принадлежал графу Калиостро!
Что же происходило вокруг этого шара, заброшенного в поле сильной рукой
и катившегося все дальше и дальше?
Дротики и стрелы не могут пригодиться, когда бойцы находятся в двух
шагах друг от друга. Однако они могут заменить - и заменили - ножи, верное
оружие в рукопашном бою.
Одни, добравшись до шара, с торжеством плясали на нем. Другие,
схватываясь уже на бегу, подставляли подножки, хватали за ноги и падали,
задыхаясь от злобы и боли. Третьи, шагая по трупам, продолжали свой
суетливо-беспорядочный бег.
Можно ли не заметить собственной смерти? Эта странная мысль пришла в
голову Васе, который убедился через несколько минут, что маленьких чудовищ
становилось все меньше и меньше.
Он и Ива стояли рядом на крыльце. Филипп Сергеевич, трезво оценив
обстановку, неторопливо спустился с крыши и присоединился к ним, стараясь
показать хозяйке, что он не сердится на нее за то, что она перебросила его
через машину, а, напротив, очень доволен.
Случалось ли вам когда-нибудь видеть бешеную собаку? Оскаленная морда в
пене, хвост опущен и прячется где-то между задних ног. Что-то бешеное было и
в свалке, развернувшейся перед их глазами. Конечно, верлиоки не помнили себя
иначе, убивая друг друга перед волшебным шаром, они не катили бы его все
дальше и дальше.
- И ведь ни капли крови!
- Нет, кое-где заметны красные пятнышки, - возразила Ива.
- А это в папашу, - объяснил снова возникший невесть откуда Лука
Порфирьевич. - Бывало, я его брею, рука задрожит, соскользнет - и порежу.
Ну, думаю, пропал! А он смеется: "Испугался, собака?" И вижу - порез
глубокий, а крови нет. "Почему же это?" - спрашиваю. "А потому, -
отвечает, - что у меня в жилах не кровь, а муравьиная кислота". И
действительно: капнул он мне однажды этой кислотой на руку - прожгла,
сволочь, до кости.
Шар по-прежнему светился изнутри таинственным золотистым светом,
верлиоки еще сражались подле него, но схватка уже подходила к концу.
- Сколько я от него натерпелся, сил моих нет, - продолжал Лука
Порфирьевич. - Ну, теперь крышка. Теперь я вольная птица. Хочу - хожу, хочу
лечу. И знаете ли, дорогой Василий Платоныч, что я сделаю? Пойду к вам
служить. В секретари, а? Не пожалеете!
- Ну нет!
- Это почему же? - с искренним недоумением спросил Лука Порфирьевич. -
Я ведь не кто-нибудь. У меня стаж. Мне, может быть, до пенсии немного
осталось. А опыт? Ведь я как-никак птица. Секретари, которые не нуждаются в
транспорте, вы меня извините, на улице не валяются.
- Да не нужен мне секретарь, - возразил Вася. - Я только что кончил
школу. Я собираюсь в университет поступить. Дел у меня немного, и я
как-нибудь с ними сам управлюсь. Вам бы в какое-нибудь учреждение, Лука
Порфирьевич.
- Нет уж, увольте. Меня от этого бюрократизма всегда воротило, и в
Шабарше я, поверьте, даже с удовольствием смотрел, как эти люди-бумаги
горят. Ой, Василий Платоныч, пожалеете! Ведь не хвастаясь скажу: второго
такого, как я, вам не найти.
- Это, пожалуй, верно, - смеясь, сказал Вася. - А я, Лука Порфирьевич,
пожалуй, и не стану искать.
Секретарь грустно щелкнул клювом и задумался. Кисточки над глазами,
заменявшие брови, и кисточки на губах, заменявшие усы, печально повисли.
Похоже было, что теперь он не мог сказать: "Как вы ни вертитесь, а без нас,
секретарей, вам не обойтись".
- Что же делать? - беспомощно спросил он.
Вася подумал.
- А вы посоветуйтесь с глобусом.
- Каким глобусом?
- Да вон с тем волшебным шаром. Покойный Леон Спартакович говорил мне,
что он может дать дельный совет.
Если бы Лука Порфирьевич сразу поверил Васе, он, может быть, успел бы
поговорить с волшебным шаром, наделенным чудесным свойством помогать
человечеству, когда оно попадало в трудное положение. Но он не поверил. Он
поморгал своими плоскими глазами, посмотрел на шар, с которого скатывались
последние мертвые верлиоки, потом на Васю, потом снова на шар. И вдруг
вспорхнул и как был - в штанах и пиджаке - полетел по воздуху к шару. Но
опоздал! Надоело ли тому быть игрушкой в руках отвратительных карликов или
он давным-давно задумал покинуть грешную землю, но не прошло и полчаса, как
в космическом пространстве появилось новое небесное тело. И возможно, что не
кто иной, как Платон Платонович, первый разглядел его с помощью своего
маленького, но зоркого телескопа на вершине Сосновой горы.
ГЛАВА XXXVII,
повествующая о чудесах, происходящих без всякого вмешательства
волшебных сил
Может быть, иной читатель вообразит, что я выдумал эту историю? Нет и
нет! Ни слова неправды. Рассказывают, что какой-то человек добрался до Луны
и с полчаса бродил по ней, утопая по колено в пыли. Вот этому я бы, пожалуй,
не поверил.
Но как же все-таки наши путешественники вернулись домой из пустыни,
которая даже не значится на географической карте? Очень просто: она
свертывалась за ними, как ковер, и это, представьте себе, нимало не
противоречит современным понятиям о пространстве.
Впрочем, и на обратном пути не обошлось без приключений: недалеко от
Котома-Дядьки "москвич" остановился - не от усталости, как поэтически
предположила Ива. Сломалась важная деталь, и Вася с первого взгляда убедился
в том, что он не может помочь беде - ведь коленчатый вал не принадлежит к
живой природе. Ему было далеко не только до речной воды, но даже до розового
туфа.
Именно в эту минуту на пустынной дороге показался велосипедист - и уж
тут не было никакого чуда! Я, например, не хвастаясь скажу, что, не
пользуясь ни почтой, ни телеграфом, безошибочно догадываюсь, как живется
моим друзьям и не нужна ли им помощь. Догадался и Слава. Так или иначе, уже
через пять минут после того, как сломался коленчатый вал, он вертел своими
длинными ногами педали велосипеда, а через двадцать пять радостно пожимал
Иве и Васе руки, а Филиппу Сергеевичу лапу. Надеюсь, вы не забыли, что он
был первоклассным механиком на городской автобазе? За седлом его велосипеда
был привязан новенький, еще в заводской упаковке коленчатый вал.
Это было трудно - не остаться в Котома-Дядьке хоть на два дня.
Отказаться от парадного обеда, который котомадядькинцы непременно хотели
устроить в честь Ивы, перед которой они чувствовали себя виноватыми - ведь
Верлиока утащил ее у них из-под носа. Не отметить новоселье - Слава и Катя
получили прекрасную однокомнатную квартиру с раздельным санузлом, выложенным
метлахской плиткой. Не увидеть футбольный матч "Котома-Дядька" - "Спартак",
который твердо надеялись выиграть хозяева поля.
Но наши путешественники, как вы знаете, справлялись и не с такими
трудностями. Надо, надо было спешить! В Сосновой Горе, как это вскоре
выяснилось, решительно все заболели.
Скука, или скукота (согласно словарю Даля), является результатом
отсутствия занимательности, развлечений, веселья. Но скука по детям, не
указанная в этом словаре, не имеет ничего общего с отсутствием развлечений.
Долго покряхтывая, ежился, хмурился и наконец свалился Платон
Платонович. Единственным лекарством от всех недугов для Ольги Ипатьевны всю
жизнь была ее трубка. Но на этот раз не помогла и трубка. Прекрасно зная,
что Платон Платонович не может видеть плачущих женщин (не говоря уж о
детях), она то и дело всхлипывала, теряя сходство со старым солдатом и
превращаясь в самую обыкновенную старушку. Шотландская Роза стала сохнуть, а
что касается родителей Ивы, они опасно замолчали - опасно, потому что,
вместо того чтобы сказать хоть слово, начали вздыхать, причем так часто, что
вздохи и звуки подозрительного сморканья сталкивались в воздухе, больно
ушибая друг друга.
Но вот наступил день, которому смертельно не хотелось переходить в
другое время суток по той простой причине, что он был единственным в своем
роде, а ведь неповторимое нельзя повторить.
Вы, может быть, думаете, что старенький, страдающий одышкой "москвич" с
трудом вскарабкался на Сосновую гору? Ничуть не бывало! На последнем
километре Вася превратил его в старинные расписные сани с ковровым верхом, с
заиндевевшей медвежьей полстью, на которой спал Филя, любивший предзимний
легкий морозец. Сани скользили вслед за стройной белой лошадкой, скромно и
горделиво склонившей головку с подстриженной челкой. Сани остановились
сперва возле одного дома, потом (после того как Иву едва не задушили в
объятьях) возле другого.
Как вы думаете, что могут сделать четыре обыкновенных слова? Многое.
Они могут заставить знаменитого астронома подняться с постели и, выпив
чашечку кофе, весело поздороваться с Большой Медведицей, не говоря уж о
Малой. Они могут вернуть старушке ее солдатскую выправку, а ее трубке -
способность бодро бормотать что-то табачное на своем табачном языке. Они
могут заставить двух почтенных людей, мужа и жену, хватить по рюмочке и - вы
не поверите поцеловаться, поздравляя друг друга. Они могут преобразить
Шотландскую Розу, украсив ее цветами независимо от времени года.
Эти слова были:
- Здравствуйте! Вот и мы!
ГЛАВА XXXVIII,
в которой на сцену является новое действующее лицо
Конечно, можно занимательно кончить эту длинную историю. Можно,
например, заставить читателя подождать три-четыре года и рассказать о том,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг