Кристина Каримова
Твари божии, или Каждому по вере его
"...Осторожно, боясь потревожить, отец Алексей ступил на дощатый
помост. Кроме льющейся песни, вокруг не было слышно ни звука: молчал
застывший лес, безмолвствовали птицы, беззвучно стлалось над водой марево
тумана. И рассвет, будто желая лучше слышать, ширился, разметывая по небу
невесомые розовые крылья... Песня смолкла. Еще несколько мгновений плыли над
водой последние звуки. А когда стихли и они, мир шевельнулся. Ветерок качнул
прибрежную траву, пробежала рябь по воде, пискнула в кустах зарянка. Отмер и
заслушавшийся отец Алексей. - Как вы поете!.. - выдохнул он. Девушка резко
обернулась. Обрывки тумана вспугнутыми птицами метнулись прочь, открывая
нежное лицо, лебединый изгиб шеи, тяжелые полукружия налитых грудей. "Да она
же... нагая!" Ладони отца Алексея вмиг покрылись потом, схваченный воздух
колом встал в горле, а он, застигнутый врасплох, понял, что стремительно
краснеет..."
Село - небольшое, всего в несколько улиц - отцу Алексею сразу пришлось
по душе. Беленькие домики, спускающиеся по склону холма, аккуратно
выметенные дворы, подсолнухи, нависающие над резными палисадами. Он уже
предвкушал, как обойдет, знакомясь, прихожан, как степенно будут говорить с
новым настоятелем мужики, заботливо приглашать отведать чайку их жены, как
будут блестеть глазенки выглядывающих из-под мамкиной юбки ребятишек.
Церковь стояла на окраине - почти над самым озером. От нее, некогда
богатой белокаменной красавицы, остался один остов с полуразвалившейся
крышей и пустыми провалами окон. Однако отец Алексей, с болью разглядывая
разрушения, все же был счастлив: осталось совсем немного. Деньги выделены,
договор со строительной фирмой подписан, и совсем скоро вновь засияют
белизной стены, а позолоченные купола горделиво отразятся в воде
раскинувшегося внизу, под холмом, озера. И храм обретет былое величие.
В большом зале было гулко и пусто. На полу - рухлядь, полусгнившие
обломки досок, битые стекла, хрустящие под сапогом, и пятна заходящего
солнца из окон. Вид пустого иконостаса - развороченного, с висящей на одной
петле южной дверью, - вызывал печаль. Однако, слава Господу, здешние иконы
остались целы и ждут своего часа. Как только будет сделан ремонт, музей, в
запасниках которого они хранятся, вернет их. А вот Лавровый крест-мощевик -
слава и гордость здешнего храма, влекущий в былые времена множество
паломников, - видимо, утерян уже безвозвратно. Размером больше ладони,
покрытый сусальным золотом с вкраплениями рубинов и бриллиантов, - уж
слишком лакомой добычей он являлся для безбожников, рушивших храм. И не было
им никакого дела до его чудотворной силы. Хотя - ходили пересуды - прежний
настоятель мог успеть спрятать его. Вот только где? Сам отец Сергий,
сгинувший где-то в сибирских лагерях, так и не выдал тайны. Страшное тогда
было время, страшные годы. Слава Господу, они закончились. Храмы
восстанавливаются, а к людям, пусть и через столько лет, возвращается вера.
Отец Алексей задумался: что бы он сам сделал, зная, что времени
осталось мало и в собор скоро ворвутся вооруженные люди? Прятать святыню в
церкви нельзя - ведь здесь все обыщут и перероют. Нужно место поблизости.
Зарыть во дворе? Останутся следы. Унести в лес? Нет времени. Может, утопить?
В озере?
По узкой тропинке, окаймленной густыми зарослями кустарника, отец
Алексей неторопливо отправился вниз. Рясу, чтобы не путалась под ногами -
чуть длинновата, надо будет подшить, - приходилось придерживать рукой.
Придорожная мурава, разбавленная сиреневыми головками щавеля и белыми -
кашки, ластясь, жалась к ногам. Прохлада наступающего вечера смешивалась с
теплом уходящего дня, и вокруг плыл медовый запах полевых цветов.
Озеро, с берегами, поросшими осокой, окруженное с трех сторон лесом,
казалось живой каплей на заботливых ладонях. Прямо от тропинки по воде
тянулись неширокие мостки - наверное, в старину хозяйки стирали с них белье.
Отец Алексей осторожно примерился к темным от времени доскам, сделал шаг, с
опаской - в детстве он так и не научился плавать, а потом, после принятия
сана, стало как-то не с руки - покачался с носка на пятку. Помост был на
удивление крепок. Подновляют? Уж не рыбаки ли?
Широкая гладь воды казалась сказочным зазеркальем: в темной глубине ее
заколдованными богатырями стояли прибрежные деревья и плыли, растекаясь
акварелью, краски подступающего заката. Ни ветерка, ни дуновения, ни
малейшей ряби, и только несколько парящих над водой чаек да стрекот
кузнечика с берега.
Хорошее место, доброе.
Отец Алексей кинул последний взгляд на засыпающее озеро и повернулся
идти обратно. Рядом с церковью имелся небольшой домик - обитель настоятеля.
Комнатка, кухонька, деревенские удобства - все, что нужно для жизни. Сюда
он, правда, заглянул мельком - спешил осмотреть храм. А ведь там предстоит
ночевать, и надо успеть хоть немного убраться.
Едва отец Алексей ступил с мостков на землю, прибрежные кусты
колыхнулись, и из них шагнула пожилая женщина. Круглолицая, в вышитой
жилетке, длинной цветастой юбке и с небольшим узелком в руках. При виде отца
Алексея остановилась, вгляделась, подслеповато щурясь:
- Кто это? Никак не признаю...
- Я игумен Алексей Тихонов, бабушка. Новый настоятель, - сообщил отец
Алексей, кивая в сторону храма. - Восстанавливать будем.
Отсюда, снизу, разрушения были не так заметны, и, казалось, церковь,
как и в прежние времена, горделиво взирает на раскинувшееся внизу озеро.
- Ой, дело! - явно обрадовалась старушка. - А то ведь напасть какая - и
помолиться негде!
- Сейчас будет, - пообещал отец Алексей. - А вы куда на ночь глядя?
Может, помочь?
- Да нет, батюшка, благодарствую. Мы с внучкой только подношение
оставить - в вечеру, как водится, - она кивнула на узелок. Кликнула,
оглянувшись назад: - Машенька, где ты?
- Иду, бабушка! - раздался звонкий голосок, кусты зашуршали, и из них
выскользнула девчонка. Платьице в горошек, две тощенькие косицы по плечам,
курносый нос в конопушках.
- Здрасьте, - голубые, словно вода в ручье, глазенки с любопытством
уставились на отца Алексея.
- И тебе не хворать, красавица, - улыбнулся он в ответ.
Девчонка была славная: вся такая светлая, солнечная.
- Ну, пойдем, Машенька, - женщина взяла внучку за руку. - Баба Стеша
вкусненькое девонькам озерным оставит и спать. Время-то и впрямь
позднее... - Она обернулась к отцу Алексею. - Благословите, батюшка.
- Бог вам в помощь, - отец Алексей привычно сотворил крест.
Старушка, миновав посторонившегося настоятеля, неторопливо побрела по
поскрипывающим доскам помоста. Девочка резвым воробушком попрыгала рядом.
Дойдя до самого края, баба Стеша положила узелок на доски и, под
внимательным взглядом Машеньки, начала его неторопливо развязывать.
"Подношение?.. Девонькам озерным?.. - озадаченно подумал отец Алексей
при виде появившегося из узелка каравая. - Это русалкам, что ли?" Но,
углядев начавших сужать круги чаек, понимающе улыбнулся: в каждой
местности - свои названия.
* * *
Отец Алексей, как и планировал, проснулся рано - едва за окном
забрезжил рассвет. Однако не поднимающееся солнце разбудило его, а что-то
иное. Что? Песня!
Отец Алексей живо оделся и выскользнул за порог. Раннее утро улыбалось
легкой полоской рассвета над лесом, красило нежно-розовым высокую прибрежную
траву, деревья да водное зазеркалье, просвечивающее сквозь клочья белесого
тумана, над которым плыл девичий голос. Слов было не разобрать, но этого и
не требовалось. Голос - сильный и удивительно нежный - завораживал, проникал
в душу.
"Вот бы в церковный хор!.."
Отец Алексей торопливо, сбивая с травы капли росы и оступаясь,
спустился к озеру, вгляделся в клубящуюся дымку, выискивая невидимую
певунью. На мостках едва проглядывался силуэт. "Она, больше некому!"
Осторожно, боясь потревожить, отец Алексей ступил на дощатый помост.
Кроме льющейся песни, вокруг не было слышно ни звука: молчал застывший лес,
безмолвствовали птицы, беззвучно стлалось над водой марево тумана. И
рассвет, будто желая лучше слышать, ширился, разметывая по небу невесомые
розовые крылья...
Песня смолкла. Еще несколько мгновений плыли над водой последние звуки.
А когда стихли и они, мир шевельнулся. Ветерок качнул прибрежную траву,
пробежала рябь по воде, пискнула в кустах зарянка. Отмер и заслушавшийся
отец Алексей.
- Как вы поете!.. - выдохнул он.
Девушка резко обернулась. Обрывки тумана вспугнутыми птицами метнулись
прочь, открывая нежное лицо, лебединый изгиб шеи, тяжелые полукружия налитых
грудей. "Да она же... нагая!" Ладони отца Алексея вмиг покрылись потом,
схваченный воздух колом встал в горле, а он, застигнутый врасплох, понял,
что стремительно краснеет.
"Сказать!.. Пояснить!.." Он не успел ни того ни другого: девушка,
взметнув фонтан брызг, рухнула в воду. Мелькнула узкая талия, а за ней...
хвост! Чешуйчатый рыбий хвост!!!
Потрясенный отец Алексей, не веря глазам своим, метнулся к краю мостков
и увидел в темной глубине неясную луну девичьего лица. Глаза нечеловеческого
фиалкового цвета, то видные, то скрываемые паутиной разметавшихся волос,
странно глядели из-под воды.
"Потонула?!"
Будто услышав, дева шевельнула руками, потянулась кверху. Вода
разошлась, выпуская ее. Сосульки волос, облегая голову, плечи, темными
потоками потянулись на бесстыдно выступившую грудь. Широкий хвост - не
помнилось! - с размахом хлопнул по воде, и на отца Алексея обрушился водопад
брызг.
- Изыди, сатана!.. - вскрикнул он, мокрый с головы до пят, и истово
осенил нечестивицу широким крестом.
Та мгновенно ушла под воду.
- Ага! - возрадовался отец Алексей. Но сделать что-либо еще не успел:
русалка всплыла снова. И не одна - рядом появилась новая! А за ней - еще
одна! Еще! И еще!
Ошеломленный отец Алексей отшатнулся к спасительному берегу. Каблук
сапога прямиком встал на длинный подол, и священник, неуклюже взмахнул
руками и полетел на мостки.
Он сильно приложился хребтом и окрестностями, но презрев боль, тут же
вскочил. Рванул нательный крест - пугнуть окружившую его бесовскую ораву, но
опять не успел: русалки разом взмахнули хвостами, вода вздыбилась стеной и
всей массой пала вниз.
Шибануло сильно. Отец Алексей упал на колени и, испугавшись, что поток
снесет его в озеро, прямо так, на четвереньках, пополз к берегу. Мокрая ряса
путалась в ногах, цеплялась за шершавый настил мостков, вода заливала нос и
рот, а русалки, не останавливаясь, все гнали и гнали волну, решительно
выдворяя из своих владений непрошеного гостя.
* * *
Пока отец Алексей, истекая ручьями, взбирался по тропинке к своему
домику, душа его кипела от негодования. "Ну я вас!.. Ну я вам!.." - бормотал
он, топая хлюпающими сапогами. Из головы никак не шло унизительное
переползание по настилу с непотребно задранной выше колена рясой с торчащим
из-под нее подрясником и стая гонящих его русалок.
Так вот, оказывается, каких "девонек озерных" подкармливала встреченная
давеча баба Стеша! "Подношение оставить. В вечеру, как водится..." -
помнится, сказала она. Как водится? Так, верно, еду этим бесовским
порождениям носит не она одна? Немудрено, что эти водные чудища вьются
вокруг помоста! Вот оно - отсутствие храма! Сразу ведет ко всяким
непотребствам!
Вспомнились вдруг клочья разлетающегося тумана, нечеловеческие глаза
фиалковой, тяжелая грудь над тонким станом... Тьфу, пакость!
Добравшись до дома, отец Алексей наскоро посрывал мокрую одежду,
натянул первое, что попалось под руку, и решительным шагом отправился на
поиски председателя. Безуспешно пробегав по селению около часа, он так-таки
выловил главу поселения около распахнутых дверей коровника.
Председатель, высокий мужчина с суровым лицом и большими, словно
лопаты, ладонями, выслушал взволнованную просьбу настоятеля, покусывая губу.
Помолчал, глядя исподлобья, поиграл желваками. И наконец решительно отрезал:
- Не обессудьте, батюшка, а запрещать я ничего не буду. И отцы наши так
делали, и деды. Говорили: на удачу. Так что коли хотят люди их кормить -
пусть кормят.
В воздухе ядрено витал намертво въевшийся в дерево запах коровьей
жизни, причудливо перемешанный с густым ароматом цветущей у входа сирени.
Изнутри длинного пустого помещения, обитателей которого то ли выгнали
попастись, то ли перевели на новое место, доносились звуки плотницкой
работы: визг пилы и глухие удары топора.
- Суеверия это! - воззвал отец Алексей. - От Лукавого!..
- А хоть от самого лешего, - невозмутимо сообщил председатель. -
Главное, чтоб колхозу без вреда. А тут и польза есть: плывуньи эти пруд в
порядке содержат - нам забот меньше.
- А как же нравственность? - Отец Алексей попытался зайти с другого
бока. - Они ведь без одежи!..
- Так в воде же, - равнодушно пожал плечами председатель. - Кто их
видит?
- А если не в воде?!
- А-а-а, во-о-он оно что, - протянул председатель и прозорливо глянул
на отца Алексея. - Ну так это редко бывает, чтобы они на помост выбирались.
А уж если выйдут, - лучше не глазеть. Не любят они этого. Хотя, -
председатель вдруг ухмыльнулся. - Как мужик, батюшка, я вас понимаю: хороши
они, заразы, трудно удержаться.
- Что?! Я?! Да чтобы я за девками?.. - задохнулся от возмущения отец
Алексей, когда до него дошла суть председательских предположений. - Я
духовное лицо! Я обет давал!..
- Ладно, ладно... - председатель махнул заскорузлой ладонью. - Вы
человек еще не старый, не мое дело - как вы со своим обетом справляетесь. Да
только поимейте в виду, людям я ничего запрещать не буду. Ах ты, песий
сын! - гаркнул он вдруг без перехода, адресуя восклицание во тьму коровника,
где уже несколько минут стояла подозрительная тишина. - Васька! А ну не смей
перекуры устраивать - к вечеру доделать надо!
И, забыв про кипящего праведным гневом отца Алексея, тяжело топая
сапогами, рванул в коровник - ловить нерадивого работника.
* * *
Вернувшись домой, отец Алексей долго кружил по тесной комнатушке.
Вспоминалась то председательская ухмылка, то понимание в глазах. Как он смел
такое подумать? Как дерзнул?! Не-е-ет! Не живать бесовским порождениям рядом
с церковью! Что увидит его приход, выходя после службы? Голых вертящихся в
воде девок? Надо что-то делать!
На следующий день отец Алексей пошел лично обходить дворы. Крестьяне
встречали его радушно, приглашали в дом, усаживали за стол. В большинстве
горниц были иконы - это радовало. Однако стоило только отцу Алексею изложить
свою просьбу, как люди сникали. Слушая страстные речи священника, молча
отводили глаза. Никто впрямую не возражал, но и следовать почину, видимо, не
собирался.
Однако отец Алексей вернулся домой, все-таки надеясь на лучшее. Зашел в
сарай, старательно выбрал крепкий брус, прибил к нему гладкую доску. Вытащил
случайно найденные вчера запасы акварели, старательно, чуть ли не высовывая
по-школярски язык, вывел на доске надпись. Вынес сотворенный плакат на
берег, вкопал глубоко в землю. Полюбовался на дело рук своих. "Кормление
русалок запрещено!" - значилось крупными буквами. Опасливо покосился на
озеро - гладь была пуста и спокойна.
Весь день отец Алексей выходил на крыльцо, поглядывая то на
возвышающийся плакат, то на пустые мостки. Все было в порядке: никто даже не
пытался пробраться в запрещенное место. Проводив солнышко за горизонт, отец
Алексей с чувством выполненного долга отправился спать. Ночь прошла тихо.
Ранним солнечным утром отец Алексий вышел наружу и первым делом кинул
взгляд на шедевр вчерашнего труда. Сооружение было на месте. И это все.
Потому что весь плакат был увит гирляндами пожухлых, уже начинающих засыхать
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг