и встреча с Максимом Павловичем? А теперь вот моя надежность подтверждена и
меня вновь можно бросать в бой за лазоревое детское счастье... И даже
мелькнула у меня шальная мысль: а что если все мы подловлены на
каких-нибудь злодеяниях и работаем столь ревностно исключительно из-за
страха разоблачения?
Мысль была интересной. Я посмотрел на хмурого Сайфера, на болтливого
Мауса... И эти тоже, значит, маскируются? Дрожат по ночам, обдумывают
каждую фразу, тайно насмехаются над струнной атрибутикой? Свои среди чужих?
Очевидная глупость. Хотя, надо признать, красивая.
- С чего ты взял? - спросил я, взглянув в глаза хакеру (тот будто бы
специально повернулся назад).
- Знаю я таких людей, - осклабился он. - Ума у них немного, зато -
хватка. Наша логика для них темный лес. Как это можно жить, никого на бабло
не разводя?! Такого они не поймут, сразу за волыну схватятся. Вы как, шеф,
Резонанс не забыли?
"Не разводя на бабло"? Вспомнилось мне, как Лена походя намекнула
бедному Марату насчет "ежемесячных взносов". Но спорить с Маусом не
хотелось. Если уж случилось такое чудо и наш всезнающий хакер не в курсе
этой низкой прозы - так стоит ли подрывать его юношеский идеализм?
- Может, ты и прав, - сухо заметил я.
- Точно прав, - кивнул Маус. - Не, они, конечно, не поголовно такие.
Но те, кто ни во что окромя бабок не въезжает, выделяются как вороны на
снегу. Им даже власть не нужна.
Сайфер, как всегда избегающий споров, молча свернул с дороги на
тротуар, сбросил скорость и остановился неподалеку от дома, сообщив лишь
короткое:
- Прибыли.
Мотор хрюкнул и затих.
- Вот увидите, шеф, - сказал Маус. - Так всё и будет.
Я промолчал.
Борьба с фирмой "Зимин и Сыновья" началась у нас три дня назад, когда
в понедельник я приступил к изучению ее дела. Типичный случай. Помещение
районного центра детского творчества удивительным образом оказалось в руках
неких частных владельцев, к детям имеющих такое же отношение, как и к
полетам на Марс.
По моей просьбе Маус поднял компьютерные архивы департамента
образования - и всплыли довольно интересные подробности. Помещение (первый
этаж высотного, многоквартирного дома) с подачи некоей чиновничьей подписи
неожиданно изменило свое назначение. Оставаясь собственностью департамента,
оно было превращено из центра детского творчества в общественную столовую
для сотрудников ведомства. Причина - аварийное состояние помещений,
необходимость капитального ремонта и прочее...
Непонятно, почему именно там образованные люди намеривались питаться,
однако по просьбе господина Зимина (и его шустрых сынишек) объект был
временно передан под его управление по какой-то там хитроумной
доверенности. Уже разработали и будущий проект заведения. Столовая
департамента значилась в нем как ночной бар "Дворовый Кот", а проект
интерьера... Ну, с этим понятно.
А кружки, занимавшиеся в центре детского творчества, попросили на
улицу. Вопросы питания важнее. Теперь под гостеприимную образовательную
крышу въехали "настоящие парни, которые не боятся рисковать". Точнее, пока
еще не въехали, но вот уже с минуты на минуту должны были заявиться.
"Струна" одинакова везде. Ее мухинские дела мало чем отличаются от
столичных. Везде одно и тоже - сплошная бюрократическая борьба - ну и плюс
несколько нестандартных аргументов.
Самым странным в истории с центром оказалось совсем не то, что братва
вновь оттяпала что-то у государства. К нашему удивлению, руководитель
центра, некто Николай Натанович Цыпенко, ни в какую не желал принимать
помощь "Струны". Предыдущая группа, та самая, на которую долго и витиевато
ругалась Лена, просто не сумела договориться с ним о совместных действиях и
вынуждена была отступить.
Николай Натанович, будто забыв, в какой стране он живет, отправился со
своим делом в суд, а "Струна" столкнулась с редкой, и пожалуй, что
единственной в своем роде ситуацией.
Маус опасался проблем с бандитами - но это как раз чепуха. Вот Николай
Натанович волновал меня куда больше, хотя пока я и сам не понимал, чем.
- Вон их дверь, - сказал хакер, указав на крыльцо возле второго
подъезда. - Открыта вроде.
Он окинул здание недовольным взглядом. Что ему тут не нравится? Может,
архитектурный стиль не укладывается в представления Мауса о планировании
этого района города? А может, у него зуб разболелся?
Всё в жизни бывает.
- Пойдем, - сказал я, сделав им знак следовать за мной.
Сайфер молча двинулся следом, его же напарник шепнул мне на ухо:
- Шеф, давайте так: если там братва уже зажигает, то я с ними базарю.
Зато с Натановичем - вы. Вы с ним как-то друг друга больше разумеете,
одного ж поколения ягоды все-таки...
Я хмыкнул. Николай Натанович был старше меня без малого в два раза, но
с точки зрения нашего Технического Хранителя - это бесконечно малые высшего
порядка. Всё, что старше двадцати пяти - уже седая древность...
- Ладно? - продолжал настаивать Маус. - Только вы на него не давите.
Он же боится нас почему-то. Вот вы и узнайте - почему.
Я только кивал, принимая всю эту речь к сведению. Похоже, Маус и сам
слегка побаивался нашего будущего клиента. В отличие от "крутых и
конкретных", которых и впрямь стоит поручить хакеру. С теми-то он враз
найдет общий язык. Общую, так сказать, феню.
Я вошел в холл и потянул на себя внутреннюю дверь. Поначалу мне
показалось, что она-то как раз и закрыта, но это было не так.
- А нас ждут! - громко возвестил Маус.
Сегодня по неясной причине он к своему стандартному наряду вновь
присовокупил широченный берет, отчего окончательно сделался похож на
бандита новой формации.
Впрочем, мне, при моей комплекции, не важно, во что одеваться, дабы
производить впечатление.
- Аварийность помещения налицо, - уже шепотом добавил хакер. - Да,
шеф?
Я ничего не ответил.
Центр детского творчества явно не бедствовал, хотя и шикарным его
положение не назовешь. Крашенные двумя цветами школьные стены соседствовали
здесь с фикусами в кадках и подвесными потолками. Двери явно заменили
совсем недавно, а по стенам висели картины...
Приглядевшись к одной из них, я заметил надпись на рамке,
подтвердившую мои догадки. Так и есть - кружок живописи. Хороший, надо
сказать, кружок.
- Это уже вы? А где рабочие, вы что не будете выносить ничего?
- Что выносить? - не понял я, повернувшись к возникшему в одном из
проемов человеку.
Конечно же, он меня не узнал, зато я его - сразу. Николай Натанович
Цыпенко, директор центра... Высокий худой старик в интеллигентских очках,
правая дужка надломилась и потому прихвачена скотчем. Точная копия
собственной фотографии.
- Мольберты, рояль... - он недоуменно поглядел на меня. - Или все это
вам пригодится? Дело, конечно, не мое, но вы же не собираетесь здесь,
простите, музицировать и баловаться живописью... Я правильно понял?
Последние слова прозвучали как настоящая угроза.
- В конце концов, вам передано помещение, - добавил он. - А реквизит -
государственная собственность. Пока... Поэтому необходим акт передачи...
- Вы, кажется, ошиблись, Николай Натанович, - перебил его я. - Мы не
из фирмы.
Он сделал пару шагов вперед. Посмотрел сперва на неподвижного Сайфера,
буравившего взглядом светлый линолеум, потом на хитрую рожу Мауса. Изучив
мою свиту, директор повернулся ко мне.
- Понятно, - сухо заключил он. - Это опять вы. Надо понимать, ваши
предыдущие коллеги вернулись ни с чем и их, так сказать, заменили...
Я хотел возразить, но ничего путного в голову не пришло.
- Я ответил вам вполне конкретно, - покачал головой Николай
Натанович. - На что вы надеетесь? На давление со стороны этих... как там
модно их называть: "новых русских", "братков"...
- Ни в коей мере, - попытался я вклиниться в поток его язвительных
фраз. - Возможно, наши предшественники неправильно себя повели...
предложили вам некорректные условия помощи. Забудьте о них, мы с вами всё
можем изменить... Наш Фонд - организация благотворительная. Принимая от нас
помощь, вы ничем себя не обязываете.
И тут глаза Николая Натановича вспыхнули удивительной яростью. На
мгновенье мне стало страшно - взгляд его прожег меня буквально насквозь. Не
будь это метафорой и умей человек нагревать и остужать предметы, мы все
трое давно бы уже обуглились.
Как истинный русский интеллигент, Николай Натанович способен был
копить в себе ярость годами, чтобы затем разом выплеснуть всю порцию.
- В сравнении с вами дальнегорская мафия - это Орден Милосердия! И вы
еще смеете заявлять, что...
Он замолчал, не сумев подобрать слова. Впрочем, это и не требовалось.
Тон был куда красноречивее слов. Николай Натанович смотрел на нас с такой
злобой, которую вряд ли позволил себе в отношении Зимина с сыновьями.
Он ненавидел нас, а в нашем лице и всё государство с его ревизорами,
аварийными состояниями, судейскими крысами и распальцованными
коммерсантами. Еще немного и он готов был сорваться, а, значит, надо брать
быка за рога.
- Послушайте, Николай Натанович, - сказал я как можно более
миролюбиво, - я понимаю ваше возмущение. Понимаю и искренне разделяю. Но
поймите, мы с вами на одной стороне. Наша организация готова оказать помощь
при любых обстоятельствах. Мы не заинтересованы ни в каких Зиминых. Зимины
ничего не получат, уж поверьте мне. Очень жаль, что наши сотрудники не
нашли с вами общего языка. Я приношу за них глубочайшие извинения. Но
давайте перенесем выяснение наших отношений на более поздний срок - сейчас
первым делом надо выставить этот общепитовское семейство. Если вы
опасаетесь принимать нашу помощь, давайте хотя бы просто поговорим... Это
ни к чему вас не обяжет, правда?
Николай Натанович ничего не ответил. Взгляд его слегка остыл, морщины
разгладились, и только судорожно сжимаемые пальцы выдавали тревогу. Похоже,
вспышка гнева была действительно адресована не столько "Струне", сколько
всему неправедному, во зле лежащему миру, исторгавшему из себя центр
детского творчества.
- Мы подождем на улице, - сказал Маус. - Встретим этих ребят заодно.
Я кивнул.
Кажется, мои "сопровождающие" угнетали своим присутствием Николая
Натановича.
- Пойдемте, - неожиданно сказал он. - Надеюсь, от чая вы не
откажетесь?
- Ни в коем разе! Буду исключительно благодарен!
- И то хорошо. Господа адвокаты гражданина Зимина, заявили мне, что
пьют только коньяк, и то после работы.
Я не нашел в его словах ничего удивительного.
- Ваша основная проблема в том, что сделка оформлена официально, -
сказал я, отхлебнув из чашки ромашкового чая. - Спасибо большое, у вас
замечательная заварка.
- Официально? - Николай Натанович даже скривился от этого слова. - А
что бывает и по-другому?
- В Столице уже нет, - признал я. - Но в провинции еще случается. Вы
видели передачи о Горавтомаше?
- Это комбинат, который штурмуют бандиты?
Я согласно кивнул.
- Именно. А ведь это крупное предприятие, журналисты следят за его
судьбой практически постоянно... Да и город там большой... Понимаете меня,
Николай Натанович?
Он присел напротив, поставив заварочный чайник на стол.
- Вы хотите сказать, этот господин Зимин мог просто вломиться сюда и
всё? - похоже, директор был и впрямь удивлен.
- Не исключено. Пожелай он выбросить вас таким образом, вы бы сейчас
уже были в лучше случае на улице.
- А в худшем?
- В следственном изоляторе, по делу о сопротивлении органам милиции. А
уж эти органы господин Зимин сумел бы подмазать в лучшем виде.
Николай Натанович содрогнулся. Кажется, он до сих пор не мог понять,
как такое возможно. Долгие годы он жил в стране, существовавшей по совсем
другим законам. Там тоже были проблемы - страшные, безнадежные, но
привычные как сердечная боль, как мокрый октябрьский воздух, как вечно
темный, пропахший котами подъезд. Но всё же проблемы те измерялись совсем в
другой системе координат. А к нынешней искривленной реальности, не
вписывающейся ни в какие прежние рамки, пожилой человек приспособиться не
мог. Да и не хотел.
Он даже не знал, что сказать, и я, чувствуя это, старался говорить как
можно больше, хоть и сам не всегда понимал наш дивный новый мир.
- Однако господин Зимин оказался умнее. Его путь - официальное
выдавливание. Это занимает несколько больше времени, зато надежней и
долговечней прямого физического насилия.
- Я подал документы в суд, - сообщил мне новость Николай Натанович.
Я скривился, борясь с едва не выскочившей на лицо улыбкой.
- Понимаете, как бы вам это сказать... Я ни в коем случае не желаю
осуждать вашего поступка, просто... Вряд ли это принесет хоть какую-то
пользу. Что вы хотите добиться подобным шагом?
- Справедливости, - коротко ответил Николай Натанович.
- А зря... - сейчас я сам себе напоминал умудренного жизнью мента,
который убеждает "потерпевших" в тщетности борьбы с тем или иным видом зла.
Он знает, что пытаться добиться чего-то - бесполезно, и знает, что ему не
верят, придумывая какие-то иные объяснения его словам. - Николай Натанович,
мы внимательно изучили все дело и пришли к выводу, что юридически оно
оформлено идеально. Опротестовать бумаги практически невозможно, для этого
придется создать группу "независимых экспертов", то есть вместо закрывшего
вас чиновника придет его напарник из той же продавшейся с потрохами
конторы. Понимаете, Николай Натанович, с юридической точки зрения факты
работают против вас. В конце концов, в команде господина Зимина играют
профессионалы, а вы даже не можете позволить себе адвоката...
Интересно, с каких это пор речь моя так изменилась? Я говорю как
гангстер из фильмов про Чикаго тридцатых. Вряд ли это располагает ко мне
моего пожилого собеседника.
- Вы прекрасно осведомлены о ходе дела, - язвительно заметил Николай
Натанович. - Просто поразительно!
- Мы работаем с ним, - как ни в чем не бывало ответил я. - Прежде чем
приступить к оказанию помощи, наш Фонд...
- "Струна", - перебил меня Николай Натанович.
- Как вам угодно. Пусть даже так, это не важно.
- Важно, - он привстал. - Простите, Константин, но именно этот факт и
препятствует каким-либо нашим взаимным отношениям. Мы люди разного типа...
если хотите, разных миров. У нас разный базис. И мы никогда не сумеем
договориться.
За кого он меня принял? За бандита? За фашиствующего фанатика?
А за кого я держал "Струну", проходя Коридором Прощения? Как я
представлял себе создателей этого молоха еще неделю назад, до моей встречи
с Максимом Павловичем?
Мне было обидно. Обидно до слез, потому что эти слова про базис сказал
именно Николай Натанович, человек, с которым я бы ни за что не хотел
оказаться в разных окопах. Не хотел, да и не смог бы. То, что он походя
отвергал какую бы то ни было общность со мной, мучило и жгло. Точно именно
сейчас, а не в Мраморном зале меня подвергли полнейшему остракизму, лишив
возможности вернуться к своим.
- Вы ошибаетесь, - пробурчал я. Говорить стало трудно, я просто не
знал, что ответить. Зато понимал: еще немного - и начну лепетать как
пойманный за проказой школьник. - Всё куда сложнее чем может показаться. Вы
думаете, что "Струна" пытается установить за вами контроль, что ее главная
цель - подмять вас под себя... С чего вы это взяли? А главное, почему вы
этого так боитесь? Ведь вам сейчас кажется, что всю эту авантюру с Зиминым
тоже начали мы. Зачем? Чтобы в центре детского творчества сменилось
руководство и приоритеты. Ведь так? Вы не думали, что сделать это через
государственные переворот было бы еще сложнее?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг