Дзинь! Почему-то я ждал, что тост будет по делу. За Тональность, за
Хранителей, за мудрость "Струны". Однако смотритель приюта "Березки" Юрий
Осоргин не спешил сыпать пафосом.
Приехали! Ой как хорошо в родной провинции! Так, глядишь, и
железнодорожники дрогнут пред нами, скромными разночинцами-грамотеями. В
гробу наш достославный альма-матер видел Императорское Инженерное Училище,
со всеми его путями сообщения!
Юрка схватил помидор и смачно его укусил. Проглоти он его полностью, я
бы не удивился.
- Присоединяйся, - Осоргин поморщился.
- Спешу, - я взял овощ поменьше и отгрыз от него половину. Стало
как-то на удивление легко. Захотелось выпорхнуть в окно и
полететь-полететь... Вниз.
Рожденный ходить порхать не может. Будь он хоть трижды в Резонансе.
Стоп! Костя, тебя уже заносит. Железнодорожникам легче - у них есть рельсы.
А вот ты можешь и заблудиться. Аккуратней.
- Вот так-то лучше! - Юрка водрузил стакан обратно на стол.
Я развалился в кресле и довольно прикрыл глаза. Обстановка комнаты,
похоже, осталась еще с доисторических времен: древний диван вдоль стены,
антикварный шкаф, да и кресла тоже... И стол...
Хорошо. Нафталином воняет как чем-то родным, тем, без чего немыслим
настоящий дом. А ведь эти узкие комнаты дом и есть. Юркин дом, который он
любит, лелеет и холит.
- Когда все начиналось, - глухо сказал Осоргин, - они совсем дикие
были. Все. Не знали, куда это их привезли. Кто поменьше, по маме плакали.
Ты представь - она его вместе с квартирой за пузырь продала, а он плакал.
Другие думали зиму тут пережить, а потом обратно "дела делать", - он
усмехнулся. - Крутые были. Немерено.
- И не держал бы таких, - заметил я. - Мало, что ли, кого приютить
стоит? Миллионы...
- Да, много, - не стал спорить он. - Но и тут были колоритные
личности... Заводил я, честно скажу, выгнал и не особо о том жалею.
- Куда выгнал-то? - рот у меня сам собою открылся. - На улицу? Обратно
в подвалы?
Юрик скривился так, будто вместо огурца прожевал сейчас как минимум
дохлую крысу.
- Ты не беспокойся, такие не пропадут. Это не жертвы... то есть
жертвы, конечно, но уже не только и не столько. Мне лично плевать, что им
восемнадцать не стукнуло. Дерьмо - оно обратно в конфетку не превратится...
как ты над ним ни прыгай, ни воспитывай. Так что погуляют на воле до
совершеннолетия, а после - по всей строгости.
У меня это в голове не умещалось. Впрочем, в ней, гудящей и тяжелой,
вообще уже ничего не умещалось. Некстати вспомнился великий педагог
Валуев... что-то похожее он когда-то внушал, ковыряясь вилкой в салате. И,
что самое ужасное, я понимал: Осоргин прав.
- Ну а тем, которые просто тупые и наглые, - продолжал тот, - я
показал, на что способен - и всё... одноразовая горькая микстура.
- Не понял?!
- А что тут понимать? - присвистнул Юрик. - Тут не понимать, тут
пороть надо... Банально и ремнем. Чтобы помнила мелочь...
Вот так вот. Мир обрушился на меня бетонной плитой, придавил и
расплющил. В "Струне"?! Ремнем, и главное - банально?! А ты, Костя, всего
лишь врезал школьному хулигану, посмевшему над тобой издеваться. И
пожалуйста, тебе весь джентльменский набор - тайные казематы, Мраморный
зал, Коридор Прощения... И в качестве финального аккорда - Лунное поле.
Мы прощаем тебя, Уходящий, исчезай с миром...
Да сгинете вы и ваш спятивший мир! Ни за что. Просто за оплеуху, в то
время как судьи твои... А что, собственно, судьи? Осоргина среди них не
было. Иначе не сидели бы мы сейчас за ополовиненной бутылкой... какой,
кстати, по счету? Ладно, я тогда не сумел разглядеть лиц моих судей, но уж
они-то меня изучили вдоль и поперек...
Значит, и Юрика могут вот так же взять за шиворот и уволочь на
допросы? А после - коридорчиком? Уж его-то щадить не станут - предатель,
враг, прокравшийся в ряды. Поленьев ему в костер, поленьев! Мне, кстати,
тоже. Тоже ведь прокрался, и в любой момент могут взять за ушко... особенно
если потеряю самоконтроль... а я его уже потерял... "всё плывет и всё
качается, то ли вечер, то ли день... вот такая получается, извините,
дребедень".
Нет, хватит этих железнодорожных соревнований.
- А теперь видишь как тихо, - он явно хвалился. Даже не скрывал
этого. - Десять вечера, а все почти спят. Даже воспитатели... Некоторые...
У нас порядок не для галочки и дисциплина не для начальства. Ровно тот
минимум, без которого всё сползает в бардак. Всё по уму делали... чтобы не
перегибалась палка... но и чтобы всё-таки она была. Березовая...
И вновь вспомнился господин Валуев со своим своими таинственными
методами воспитания хулигана Исаева.
- А что, дружки "с воли" не подкатывали? - задал я естественный
вопрос.
- Почему же? - Юрик слегка удивился. - Само собой, крутились около.
Возбухали, понятия пытались втолковать.
- И как?
- А легко! - Осоргина, кажется все-таки слегка повело. - Спросишь
такого вот великовозрастного: тебе сколько, милок? Он говорит: "двадцать".
Ну, я ему и объясняю политику "Струны" в действии.
Я невольно покосился на кулак с наколкой. Аргумент увесистый, нет
спора. Только вот насколько долгоиграющий?
- И отвалили? - из вредности усомнился я. - Не верится как-то.
- Нет, естественно, - Юрка протянул руки к гитаре и, взяв ее, погладил
струны. Будто бы успокаивал: ничего, мол, эти мучители больше не вернутся.
По крайней мере, сегодня. Все на боевых воспитательных постах.
Юрка заиграл неспешную мелодию. Взял пару аккордов и запел:
- Восходя дорогой горной,
Прямо к бездне голубой.
Не печалься, брат мой гордый,
Будет нам еще с тобой...
Будет. Вот прямо в этот самый стакан. Я уже чувствую, что будет и
скоро. Мозгам уже нельзя, а нутро еще принимает, оно у меня большое и
глупое. И скоро я, наверное, о чем-нибудь проболтаюсь. Язык... "надлежит
отсечь... ибо сказано: язык твой - враг мой". Или наоборот?
Юрик бросил напевать и заиграл что-то, похоже, испанское.
- Они и сейчас порой возвращаются, - выдержав долгую паузу, добавил
он. - Когда подросшие, с зоны, проблем никаких. А вот если шпана, тут уже
хуже. Тут уже просто так не пугнешь. Работать с ними приходится. Тяжело, а
надо. - Он усмехнулся. - Ведь тоже дети, еще глупее наших будут!
Я вдруг заметил, что улыбаюсь. Какая-то легкость, проникшая в мое
тело, заставляла переживать все совсем по-другому, и даже отмороженные
вшивые бомжата, способные убить пьяницу за десять рублей, и те казались мне
чем-то близким, родным и жаждущим нашей опеки. И Высокая Струна здесь не
при чем. Это было совсем другое.
Может быть, ветер? Он, прокравшись наконец в нашу комнату, оживил мое
полудохлое настроение, напомнил, что мир - это не душная пустота внутри
черепной коробки, а накатившие из темноты лесные запахи, негромкие, но
отчетливые птичьи голоса, игрушечные фонарики звезд...
- Работаем, стараемся, - Осоргин улыбнулся в ответ. Его пальцы ловко
перебирали струны, инструмент, словно признав хозяина, звучал четко и
радостно. Совсем по-земному. В отличие от той Струны.
- Остался тут кто-нибудь?
- А как же. Еще как остался! Самые активные стали. Видел Ника?
Я кивнул. Тот парень с КПП. Тоже, видно, не из престижного лицея он
тут взялся. Почти у всех здешних за спиной - "наркомовские" подвалы,
панель, темное, илистое дно...
- Видишь, сумели ж мы его завлечь. Чем, главное? Оружием.
Еще одна невидимая, но оттого не менее бетонная плита шлепнулась на
мою бренную голову.
- Да не в том смысле! Холодным оружием, старинным. Парень раньше
только одно и думал, как бы слинять. Злоязыкий такой был, даже мне
доставалось. Чуть что - в кулаки. Даже на меня рыпаться пробовал, ну, я
физиотерапию ему провел, чуть помогло, да вот именно что чуть.
Юрик ударил по струнам, и музыка изменилась. Теперь она стала
медленной, плавной и удивительно сонной. Самое время для ночных тропинок,
пьянящего запаха жасмина. Плюс к тому факелы, шпаги и благородные идальго.
- А потом, - продолжи он, - я экскурсию нашим гаврикам устроил. В
Столицу, в Оружейную Палату. Привез их туда и давай рассказывать. Вижу,
господин Власов у стенда с мечами застыл, рот распахнул и слова сказать не
может. Первый раз заткнулся! Ну, думаю, Юрка, процесс пошел...
Он взглянул на меня столь выразительно, что я практически сразу
сообразил, что мне следует делать. Рука, будто сама собой потянулась к
бутылке. Помидоры сжались на своем блюдце, словно понимая, что двое из них
очень скоро навеки покинут ряды.
Эх, "Провинциалка"! Хорошо, когда все родное. Безо всяких гуашей!
- А потом уже началось! - сказал Юрик. - Сейчас-то Ник у нас спец.
Малышню фехтованию обучает, сам уже на кандидата в мастера идет, да и
профессию себе выбрал...
- Историк, - безапелляционно заявил я.
- Правильно. Совершенно верно. Уже поступил на истфак. Правда,
университет не потянули. В педагогический.
Мне малость полегчало. Временно, конечно. Еще аукнется мне эта
"Провинциалка". Ох и аукнется!
- Слушай, - спросил я. - Как вот ты это делаешь?
- Что? - прищурился он.
- Ну, учебную часть тут реализуешь? Вот кто-то у тебя гуманитарий,
кто-то технарь, кто-то червячками небось увлекается...
- Угу, есть тут один такой. Абалкин фамилия, - усмехнулся Юрик.
- ... Ну все равно... Вот скажи, как ты их к институтам готовишь? Из
Столицы репетиторов сюда возишь, что ли?
- Зачем? - не понял он и снова заиграл другую мелодию. Теперь что-то
невообразимое. Современное, видимо. - Все-таки тут большинство никуда не
стремится. Технарь в областном центре - для них предел мечтаний. Кто-то у
нас диплом программера или поварихи получит - и вперед по волнам жизни. Так
что если кто выше соберется, то у нас тут, почитай, праздник. Все обсудим,
взвесим, институт вместе подберем, а там уж и Столица подключается. Кстати,
если надо, то и репетиторов приглашаем.
Масштабики у дяди Юры! Масштабики!
Я наполнил стакан, перегнулся через стол и тщательно сцедил остатки
"Провинциалки" "смотрителю Осоргину". Оказалось, примерно поровну. Можно
было б восстановить справедливость, но я боялся, что смогу промахнуться.
Руки уже дрожали, и ощутимо...
- Живем пока, - вздохнул он. - Авось и дальше так будет. Ну, Кость, за
тебя.
Стаканы встретились, звякнув, и тут же отправились к нашим ртам. Ну,
держись железнодорожная промышленность! Или как там тебя... Не помню! С
грохотом оба "граненых друга" вернулись на стол. Мы с Юркой негласно
соревновались, кто стукнет сильнее.
Эх, помидоры! А нужны ли вы? Может, помиловать в честь праздника?
Какой у нас там праздник? День рождения великих мыслей в голове моего
величества.
Юрка потянулся к гитаре, запел:
- Мундир весь в дырках, мундир мой до дыр!
Хватит этой кровавой борьбы за мир!
На хрена нам война!
Пошла она на...
Хватит этой кровавой борьбы за мир!
3.
Утром мне было плохо. Паровозным гудком просыпался вдали новый день.
Слышались за окном издевательские песни. Наверное, птички. Нет, не так
безобидна оказалась эта "Провинциалка", как мнилось мне вчера. Небось, и
тут не обошлось без мастыкинского народного промысла.
Тяжелым и грустным было мое похмелье. Конечно, голова разрывалась на
части, будто по ней ночью разъезжали паровозы, но главное - это живот. В
нем развернулось нешуточное сражение. Одни наступали, другие оборонялись.
Обе стороны несли потери, стреляли из пушек, топтали поле битвы сотнями
тысяч ног...
Полю было плохо.
- Ребята, ребята, ну что же вы! Петя, ну куда ты опять полез? Ну и
что, что жук! Он уже от тебя устал! Саша, следи за Ксюшенькой.
Это воспитатели младшей группы вели детишек на обед. Не на завтрак!
Тот окончился давным-давно - наверное, в те самые минуты, когда я плавал в
мучительном вязком сне, похожем одновременно на слизь и желе. Из ночи
помнилось лишь то, как я мучился, пытаясь переменить крайне неудобную позу.
Но тщетно...
Ужас! Как же так вышло? Ведь выпил-то всего ничего. Бутылка
"Провинциалки"... Одна бутылка! А может, их все-таки две было? Не помню.
Позор.
- Ксюшенька, не плачь. Ну давай с тобой тут поиграем еще. Хорошо?
Эх, педагоги-теоретики... Послать бы все ваши теории куда подальше.
Вот глядите, практика. Заставьте-ка маленькую Ксюшу сходить пообедать...
Ужас!
Я знал, что должен подняться. Юрик... в смысле, Осоргин... ну, то есть
Юрик зайдет за мной, как только появится отряд "Веги". Велико же будет их
удивление, когда обнаружат они не столичного ревизора, а классического,
хрестоматийного алкаша.
Да, съездил к деткам. Отправляясь в "Березки", я вовсе не предполагал,
что все может вот так повернуться. Даже не взял с собой никаких таблеток. А
теперь придется справляться своими силами, каковых почти и не осталось.
Усилием воли, способным, наверное, сдвинуть небольшую гору, я поднял
себя с кровати, поставил на ноги и направил в ванную. Правда, ванны как
таковой здесь не было - только душевая кабинка.
Зато была вода - и холодная, и горячая. Впрочем, мне бы хватило и
первой. Вторая лишь искушала.
Так. Обдать себя ледяной струей...
Ну... Ну! Решайся, блин, разночинец-педагог, блин!
А!!!
Ладно. Сделаем потеплее. Голова немного кружилась. Зря я все же так
резко дернулся. Где-то в районе правого полушария теперь усиленно
прокладывали рельсы, забивая костыли прямиком мне в извилины. Это была
пытка, достойная инквизитора-виртуоза.
Как в том анекдоте. Ну, мы же не звери, Петька...
Я взглянул в зеркало. Нечто небритое, с гримасой тяжких мук на лице
воззрилось оттуда на несчастного меня. Смотреть было больно. И стыдно, и
глаза сами собой закрывались.
- Приехали, проверяющий Ковылев, - сказал я сам себе. И почти тут же в
дверь постучали.
Час от часу не легче.
- Иду, - выдавил пересохшим горлом, стараясь не выказать своего
состояния. - Сейчас. Кто там?
- А это тебя пришли арестовывать! - Юрин голос был бодр и весел.
Словно он и не пил вчера...
Вот же гад! Больше меня нагрузился, и изрядно больше, а самому хоть бы
хны. Это надо уметь! А главное...
Я замер, облокотившись о стену душа. Что я ему вчера наболтал? Не
помню. Господи! Не помню! Впервые за все это время попался. И куда - в
элементарнейшую ловушку! Им не пришлось применять магии, шпионов или хитрой
техники. Просто бутылка водки, и вот уже язычок дяди Кости развязался сам
собой.
На чем вчера я остановился? Ну хоть примерно. Хоть немного вспомнить.
На хрена нам война... И всё.
- Иду.
Я сделал несколько шагов, стараясь казаться... ну хотя бы просто
жертвой похмелья, но никак не испуганным.
- Сейчас.
Я щелкнул замком (такую защелку любой юный "упсовец" в пять минут
раскусит!) и открыл дверь...
Юрик стоял по ту сторону, радостный и довольный собой. Он буквально
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг