кому это нужно?
Секта? Пьяные отморозки? Нет... Ну не бывает так. Не бывает. Потому
что не может быть никогда.
Милиция, ясное дело, ничего найти не смогла. Откуда? Через три часа
Ира пришла в себя и позвонила по "02". Что дальше? Приехал наряд, покачали
головами, повздыхали, составили протокол и принялись искать свидетелей.
Тщетно, естественно. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Ни
одна живая душа - в отличие от бездушной техники...
Фирма "Л&К-корпорейшн", нечто зачуханное, расположенное в подвале
напротив, обладала на удивление бойкой системой переферийной охраны. Это и
не удивительно, если знать, что как раз тут, в этом самом "корпорейшене"
дворовых масштабов, помещался командный штаб, где регулировались проблемы
окрестных предпринимателей. Говоря проще - "крыша".
Следователь из УГРО, участковый и прочие не могли не заметить здоровой
камеры, постоянно снимавшей весь двор, но как бы они ни вздыхали, ни
плакали и ни старались, даже капитан Экстудиантов, сыщик из "уголовки",
ведущий все это дело, не рискнул постучаться в железную дверь
"Л&К-корпорейшн".
Мы же и не пытались. Конечно, явись туда кто-нибудь из "Струны",
"братки" моментально бы отдали материалы. Уж где-где, а в отечественном
уголовном мире иерархия сохранилась на удивление четко. Можно было забрать
все самим или даже потребовать принести пленки, приползти с ними на
коленях, все что угодно... Но как метко подметил еще Кузьмич: лицо фирмы
важнее ее эффективности.
Посему ни один человек из "Л&К-корпорейшн" не узнал о том факте, что
камеры их охраны поработали на "Струну". Ранним утром Маус просто зашел на
их сервер и скачал все искомые файлы. Благо дорожки во все "локалки"
столичной "братвы" были проторены нашим хакерским составом уже давно.
Дальше все было просто. Ускоренный просмотр изображения, фотографии
персоналий, входивших в подъезд, и прочее. Обычная рутина, ничего сложного.
Парочка вскоре нашлась. "Л&К-корпорейшн" не скупилась на установки
слежения, явно ожидая нападения со всех сторон разом и думая, что в случае
чего штурмовать ее будет как минимум пара дивизий. Мы получили отличные
снимки и даже обрывки фраз, над которыми Маус поклялся поработать позже.
Кроме этих двоих и матери с ребенком в тот час вообще никто в подъезд не
входил, и это лишь упростило нам работу.
Осталось прибыть на место и разобраться.
- Предложения? - сказал я, понимая, что сам не готов изречь ничего
умного.
- Как же никто не заметил ребенка? - задумчиво спросил Сайфер.
- А он на ту сторону выпал, - сморщился Маус. - Там помойка, гаражи...
Сколько времени-то было? Восемь вечера? К тому же облачный день, тучи... В
общем, довольно темно. Так что реально.
Я покосился на машину. Двери ее захлопнули, но окна закрывать не стали
и "Раммштайн" не выключили. Под грохот бас-гитар и прочего немцы вещали о
многом, но я разбирал лишь "муттер" - мама. И страшно было думать о молодой
маме Ире Хакимовой, лежащей пока что под капельницей. Где-то я читал, что
сочувствие длится ровно до той минуты, когда несчастный исчезает с твоих
глаз. А вот сострадание - это надолго. В идеале - навсегда. Просто берешь
боль чужого человека и несешь как свою. Готов ли я на такое? Углубляться не
хотелось.
- Первый вариант - они из местных, - сказал я.
- Да, - кивнул Маус. - Значит - участковый.
- Разорались тут, - вклинился в разговор какой-то дедок с недовольным
видом, ковылявший мимо "тойоты".
- Панки - хой, дед! - наигранно изрек Маус и, приняв позу еще
вольготней прежней, добавил: - Так что пойдем у него на хазе потремся. Вон,
в соседнем дворе. Тут, блин, спят и гадят неподалеку!
Дед, что-то шепча о Нюрнбергском трибунале, удалился в сторону
проспекта, мы же повернулись туда, куда показывал Маус.
Надпись "Опорный пункт" предваряла собою подъезд, наглухо запертый
железной дверью. Очень опорный, никто не ворвется, ни танк, ни горный
тролль. Окно, впрочем, распахнуто настежь, из него льется музыка (кажется,
та самая, которую умолял отключить Маус), изредка слышится звон бутылок.
- Да, наша милиция... - не сдержался я.
- Наша, - кивнул Сайфер. - Совсем открывать или стучаться?
Подумав, я пришел к выводу, что нас, похоже, не пустят. С чего вдруг?
Тут же милиция - и вдруг какие-то люди! Натопчат еще господину уряднику.
Мне вспомнился сержант и философ Венька Копалкин.
Как это было давно! Почти в иной жизни. С кем-то другим, не со мной,
Костей Ковылевым, человеком "Струны", столь спокойно переносящим удары
судьбы и столь хладнокровно раздающим их. Тот, другой, стоит в заснеженном
парке, улыбается мне, протягивает руку и что-то говорит. Но я не слышу
его - все перекрывают осипшие детские голоса.
В этом белом парке, отделившем меня от меня, сотни замерзших детей
поют на мотив группы "Раммштайн":
"Мы прощаем тебя, Уходящий... Мы прощаем тебя... Исчезай с миром..."
- Как же ты ее откроешь? - мрачно оглядев блестящие кнопочки кодового
замка, я лишний раз выставил себе двойку. Хранитель второй категории,
начальник группы... не озаботился заранее код узнать. Теперь вот придется
возвращаться в машину, Маус начнет долбиться в сеть, вытаскивать
вожделенную цифровую комбинацию.
Маус хихикнул.
- Шеф, вы определенно живете в облаках! Что, никогда таких замков не
видели? Ща мы его хацкнем, он испугаться не успеет!
Его тонкие пальцы заплясали по стальным кнопкам, точно перебирая
какие-то мудреные аккорды на гитарном грифе. Послышался тяжелый всхлип - и
дверь медленно поползла наружу.
- И все дела! Замок-то типовой, лоховский...
Интонация у него была сейчас точь-в-точь как у Жени... который до сих
пор в реанимации... болтается между двумя берегами... между тем и этим
светом... Да, ребята из Мухинска, славные вы парни. Подумать только, и трех
месяцев не прошло, а мне вас недостает. Не зря же Лена предупреждала -
здесь "Струна" звучит иначе. Положим, преувеличивала она тогда. Если
вдуматься, примерно так же. Пафосу поменьше, зато в сотню раз больше
делают.
По крайней мере, двери открывают отлично.
- Ну вот! Пошли.
Сайфер заходит первым, я за ним, последним - Маус. Это, как
выяснилось, и впрямь подъезд. Обычный подъезд - лифт, газетные ящики,
лестница. Даже наскальная живопись. Правда, вместо одной из квартир -
кабинетная дверь с надписью "Опорный пункт правопорядка". Дорога к опорам
прав свободна. На этот раз никаких замков нет.
- Да, - Сайфер как всегда немногословен. Проходит внутрь, встает у
стола, я захожу следом и вижу причину его словесной скупости.
- Старший лейтенант Мартынов, участковый инспектор, - сообщает из-за
спины всезнайка Маус, уже прикрывший за собой дверь. - Обычно не
употребляет.
Последнее сказано с явным удивлением в голосе.
Если не употребляет, значит - не употребляет. Базы данных ГУВД
содержат обычно удивительно подробные и точные характеристики сотрудников,
с добавлением кучи доносов, анонимок и справок. Маус, конечно же, судит по
ним, а значит - имеет право на удивление.
Впрочем, ГУВД не Дао. Может и ошибиться...
Участковый инспектор Мартынов лежал на столе. Точнее сказать, он
сидел, но вот голова его лежала поверх оргстекла, а руки страстно обнимали
бутылку "Столичной", стоящую здесь же, неподалеку от стаканов. Бутылка была
почти полной, но на полу, возле ног участкового расположилась ее сестра.
Сухая, будто Каракум.
- Не употребляет, - произнес Сайфер и в соответствии с его ролью,
молча подвинулся в сторону.
Движение воздуха, порожденное этим, заставило участкового пробудиться.
- А... Что... Вы...
- Здрасте! - Маус радостно улыбнулся. Помимо компьютеров он прекрасно
владел искусством завязывать знакомства.
- Пошел в жопу... завтра... в восемь...
- А пораньше туда нельзя?
- Завтра... в восемь... прием, сейчас все закрыто, - лейтенант
Мартынов приподнялся, мигнул, словно бы сдвинул цистерну, и повторил чуть
более связно: - Прием участковых инспекторов завтра с восьми... Ик! Пошли
теперь в жопу!
Да. Интересно, а кто же тогда в глазах столичного ГУВД "употребляет"?
Кажется, господин Мартынов даже не в курсе, что вчера у него на участке
свершилось какое-то преступление. Да и при чем тут он? Пусть кто надо, тот
и разбирается.
- Да ладно, - Маус только рукой махнул. - Давай лучше по одной.
- Ты потребляешь? - спросил я, подсев к участковому. Стоило принять
правила этой игры, иначе на результат можно и не надеяться.
Тот медленно, словно башню Т-34, повернул свою голову. Одарил меня
взглядом - пьяным, но, удивительное дело, не лишенным остатков
выразительности. Что-то было не так с этим лейтенантом Мартыновым,
немолодым уже человеком, чья приглаженная форма вовсе не выдавала в нем
пьяницы.
То ли Струна во мне подала свой голосок, то ли простая интуиция, то
ли... совесть? Вполне возможно.
- Сам, что ли, не видишь? - спросил вдруг Мартынов.
Голос его был практически трезвым.
- Видим все, мужик. Все видим, - Маус оседлал табуретку, мирно
пасшуюся неподалеку, уверено взял бутылку и наполнил стакан доверху. -
Давай. За милицию.
Участковый дал. Без промедления. Моментально.
Отвернулся от меня, обратил свой взор к граненому другу, сгреб его,
словно пылкий любовник предмет своей страсти, и залпом выпил. Не закусив,
не занюхав и не поморщившись.
- Не чекаясь, мля! - хрипло выплюнул он. - Суки мы все, менты, и
уроды.
Такого поворота не ждал даже Маус. Он так и остался сидеть, раскрыв
рот. Глаза Технического Хранителя округлились до состояния CD-дисков, а на
лице проступило немое удивление.
Даже Сайфер в углу громко хмыкнул.
- Вот так, - участковый Мартынов поставил стакан на место, откинулся
на своем стуле, героически заскрипевшем, после чего столь же пьяно, как
раньше, сказал: - А... я ж их знал, мля! И Ирку, и мать ее с отцом, и
брата-придурка-олуха... Всех знал. Даже Андрюшку, малого ее, - он запнулся.
В комнате было тихо.
- Все мы суки. И эти падлы, и мы, менты поганые. Все... Вся страна -
суки, коли такое творится.
И сразу все стало ясно. Даже тот Костя, с той стороны парка, глядел
теперь по-другому. И на меня, и на непьющего участкового Мартынова. На всех
нас, на мир, что остался по эту сторону.
- Что я могу? - спросил лейтенант. - Скажи, вот я - что смогу? Или эти
жлобы с Петровки. Полкан их с каждым вором сивуху глушит, с каждой шалавой
на казенной хазе пихается, а Андрюшке только три года было.
А может, и Венька Копалкин, случись это с ним, думал бы так же. Сидел
бы и глушил водку, понимая, что ни на что не способен. Плакался бы
подруге-продавщице, да клял всех ментов на планете за то, что ловить уже
некого, а мальчик Андрюша уже там, откуда никакая "Струна" его не вернет.
Впрочем, это я ему льстил. Венька Копалкин залез бы в книги по дзяню и
дзыню, отрыл бы там умные словеса и решил бы, что все приключилось по воле
Кармы, а может быть, и нет никакого мира, что, собственно, и влечет за
собой отсутствие смерти, но повальную необходимость органов правопорядка.
На то он и Венька Копалкин, тем он и отличен от участкового Мартынова.
- Ладно, отец, - как-то резко переменив тон, произнес Маус. - Ты вот
что, не плачь. Ты ж офицер, тебе нас охранять надо, а не наоборот, - при
этом поклонник цинизма в рок-музыке и не подумал усмехнуться. Он говорил
серьезно, будто и сам верил в свои слова. - Ты вот, что, - на столе рядом с
бутылкой возникли две распечатки - рожи с камер, обработанные на
компьютере. - Помоги-ка нам их сыскать, пока далеко не смылись. Может,
знаешь их? Может, местные?
Как-то с трудом я верил, что по размытому изображению в хлипком свете
ночных фонарей можно понять хоть что-то. Да и не станет никто гадить там,
где живет. Разве только пьяные, или под кайфом. Нет, вряд ли поможет нам
участковый Мартынов. Одна надежда - на случай.
- Хе... Мля... Да если б за ними погоня была б... Они ж... -
участковый громко икнул и, опершись о стол, попробовал встать. Не тут-то
было. Полторы бутылки - и для бывалого "бойца" доза львиная, а уж для
непьющего Мартынова - вообще роковая.
- Сиди, мужик, - я рванулся к лейтенанту, чтобы поддержать его в
героической попытке сохранить равновесие. Успел как раз вовремя. Участковый
почти упал, причем в непосредственной близости от опасного угла тумбочки.
Обошлось.
- Если б... - он покрутил головой. - Вы, ребят, идите-ка отсюда. Еще
вас не хватало потерять. Вы молодые... я то... а вы...
- Ну уж нет, отец, - усмехнулся Маус. - Мы отсюда вряд ли куда
двинем, - он слегка моргнул, цепляя на лицо свою обычную, малость
дурашливую маску. - Работа у нас такая. Защищать самое ценное... Ну и
наказывать тоже, ясен веник... Так что давай, вспоминай, может помнишь
чего...
- Так, - голос с грохотом рухнул на нас от дверей. - Почему
посторонние в неурочные часы? Семеныч, ты куда смотришь, а?
В дверях возвышался сержант в серой милицейской форме. Очевидно,
парень прекрасно питался, посещал тренажерный зал и вел активный образ
милицейской жизни. Щеки так и сверкали румянцем, а в сапогах отражалось
если не небо, то потолок уж точно.
- Завтра в восемь, а пока давайте-ка отсюда, - он весело улыбнулся и в
три шага достиг стола.
Я оглянулся. Обычно речь начинал кто-то другой, но формально-то я
главный, и если разборки с участковыми можно предоставить Маусу, то здесь
уж я должен сам.
- Видите ли, товарищ сержант... - начал я.
- Раззззговорчики, - столь же весело произнес он, затем повернулся ко
мне и ласково сообщил: - Взял. И вышел. До завтра.
- Видите ли, сержант, - повторил я. - Никак не могу отнести себя к
посторонним...
На сержантской физиономии изобразился некоторый интерес.
- И потому, уж простите, не выйду. Ни я, ни мои... ээээ... товарищи.
Страж закона, спокойствия и порядка насупился.
Похоже, он понял, что кто-то здесь посмел рыпнуться. И на кого! На
сержанта внутренних дел! Бунт и катастрофа в одном немытом стакане! Венька
Копалкин, тот, конечно, стал бы рассуждать. Но Венька был гуманист, философ
и вообще любил свой народ. Это благодетель. Дано не всем. Почти никому не
дано.
- И кто мы такие? - наклонив голову в бок, изволил осведомиться
сержант.
Интересных ксив у нас нет, этот факт молодой Шерлок Холмс уже понял.
Оставалось выяснить, чьи это так шалят, и надавать наглой троице по шеям, а
еще лучше вызвать наряд, дабы парни тоже отвели душу.
Ладно. Отведем-ка душу мы. Как там принято начинать?
- Мы, товарищ сержант, как бы это выразиться... представляем здесь
одну общественную организацию, заинтересованную в том, чтобы молодое
поколение подрастало в должных условиях. Вы понимаете меня?
Нет, судя по выражению крысиных глазок, ничего он не понимал. Копилась
в нем сейчас темная, мусорная ярость.
Пришлось достать свернутую в моток струну "ре", в тонкой серебристой
оплетке. Распустить, помотать в воздухе...
- Теперь улавливаете?
- А, "Струна", - скривился сержант. - Ясно. - На всякий случай он
покосился на Сайфера, стоящего возле входа словно каменный истукан с
острова Пасхи. - Да, ребята. Я думал, вы только по Дальнегорскам всяким
шалите. А вы и тут.
- Мы всюду, - я постарался изобразить ту улыбку, которой мои коллеги
вгоняли ментов в холодный страх, напоминая им те времена, когда КПН еще
имел свои личные морги при областных управлениях. Не знаю уж, насколько
похоже получилось.
- Все понятно, - продолжил сержант. - Что ж, простите. Это уже не моя
компетенция. Сейчас... - он потянул руку к телефонному аппарату.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг