- Да там и понимать-то нечего, Вадим, - с чувством произнес Витька. -
Дребедень, что ты понаписал, не стоит даже бумаги, на которой она напечатана.
Меня удивляет только одно: кто и по каким причинам взялся публиковать этот
бред? То, что мне довелось прочитать, - это не художественный текст, а, извини
меня, словесная каша, да к тому же еще и недоваренная.
- Между прочим, многим людям мои романы нравятся, - с чувством
оскорбленного достоинства заявил Трепищев. - Вы посмотрите на тиражи.
- Ты знаешь, Вадим, для меня не новость то, что у нас в стране
полным-полно охламонов, у которых не все в порядке с головой. Может быть, их
даже больше, чем нормальных, здравомыслящих людей. А для того, чтобы читать
твои книги, достаточно только научиться чисто механически складывать буквы в
слова - никакой умственной работы при этом не требуется.
Я усмехнулся. Парис получил то, что желал, без каких-либо усилий с моей
стороны. Спор между Витькой и Трепищевым, похоже, давно зашел в тупик,
поскольку каждая из сторон начала по второму, а может быть, уже и по третьему
разу повторять одни и те же аргументы. Обстановка на кухне изрядно накалилась,
поэтому я счел своим долгом вмешаться.
В отличие от Витьки я знал доказывать что-либо Трепищеву не имело смысла.
Порою мне казалось, что он просто терял способность слышать, стоило только
кому-нибудь произнести пару неодобрительных слов относительно его книжек,
которые сам он, судя по всему, считал не просто выдающимися творениями, а
прямо-таки образцами жанра, и всерьез рассчитывал приобрести со временем сонм
последователей и подражателей. Насчет последнего я, кстати, почти не
сомневался. Наверняка найдется немало недорослей, которые, воодушевленные
шумным успехом Трепищева, тоже возьмутся за перо и начнут строчить черт знает
что, бездумно цепляя слово за слово в пустой надежде на то, что эта аморфная
масса каким-то образом сама примет законченную форму. Увы, у творчества иная
философия, и здесь количество далеко не всегда переходит в качество.
- О чем спор? - бодрым голосом осведомился ,я, появившись на кухне.
Витька сидел возле стола, положив локоть настопку книг в ярких глянцевых
переплетах. В другой руке он держал наполненный наполовину стакан пива. Рядом с
ним на столе стояли две пивные бутылки - одна уже пустая, другая только початая
- и тарелка с бутербродами. Трепищев сидел по другую сторону стола, глядя на
моего приятеля с плохо скрытой ненавистью.
В ответ на мой вопрос Витька только безнадежно махнул рукой.
Писатель же отреагировал на него живее.
- Виктор Алексеевич пытается убедить меня в том, что в литературе
существуют строгие каноны, следовать которым обязан каждый писатель. -
Обращенный на меня взгляд Трепищева вспыхнул безумным огнем, присущим народным
трибунам и запойным пьяницам. - Я же считаю, что писатель
волен сам выбирать, что и как писать.
- Да пиши ты что хочешь, - устало вздохнул Витька. - Но только вначале
хотя бы научись понятно изъясняться на родном языке.
- Не нужно говорить за всех! - возмущенно взмахнул рукой Трепищев. - Если
вам, Виктор Алексеевич, непонятны мои произведения, то это ваша беда! И мне
остается только искренне вас пожалеть!
В ответ Витька скривил презрительную гримасу и сделал глоток пива из
стакана.
Похоже было, что мое появление, вместо того чтобы погасить спор, только
спровоцировало его переход в более острую форму, когда оппоненты начинают
позволять себе некорректные высказывания в адрес друг друга.
- Ты прочитал за ночь все эти книги? - спросил я у Витьки, взглядом указав
на служившую ему подлокотником стопку книг, в которой было шесть или семь
томов.
- Смеешься? - с обидой посмотрел на меня Витька. - Я сломался на десятой
странице первого тома. Остальное только бегло просмотрел, уделяя особое
внимание порнографическим сценам.
- И, прочитав всего десять страниц, вы делаете выводы о всем моем
творчестве, - с укором произнес Трепищев.
- Автор, сравнивающий длинный и темный коридор космопорта с прямой кишкой,
совершенно безнадежен, - ответил ему Витька. - В этих книжках только глупость,
пошлятина и грязь.
- В своем творчестве я продолжаю то, что было начато такими великими
писателями, как Ремарк, Гашек и Маркес!
- А Солженицына не забыл? - с язвительной усмешкой поинтересовался Витька.
- Ладно, пойду умоюсь, - сказал я и поспешно ретировался.
За спиной у меня осталась напряженная тишина. Похоже, спорщики решили
остаться каждый при своем мнении.
Войдя в ванную, я открыл кран, зачерпнул пригоршню холодной воды и
наклонился над раковиной, собираясь умыть лицо. И в этот момент перед глазами у
меня вновь промелькнула уже пара странных бесплотных объектов, похожих на
стеклянных головастиков. Я невольно отшатнулся назад. Призрачное видение тотчас
же исчезло. Но теперь я был совершенно уверен в том, что это не результат
вчерашней нервотрепки и не обман зрения. Вот только что это было, я понять не
мог. Очередной сюрприз вновь изменившейся реальности?
Быстро умывшись, я вышел на кухню Трепищев и Витька по-прежнему сидели за
столом, демонстративно не глядя друг на друга. Право же, я бы несказанно
удивился, если бы им удалось прийти к согласию.
- Как спалось? - Наклонившись, Витька поднял с пола новую бутылку пива,
открыл ее и наполнил свой стакан.
- Не рано ли начал? - спросил я.
Ничего не ответив, Витька медленно осушил стакан.
Я подошел к плите и поднял крышку со стоявшей на ней сковороды. На
сковороде лежал кусок остывшей яичницы с колбасой. Глянув по сторонам и не
найдя чистой тарелки, я переставил сковороду на стол и, ополоснув под краном
лежавшую на столе вилку, принялся за еду.
Витька вылил остатки пива в стакан и поставил пустую бутылку на край
стола.
- Разве вчера у нас оставалось пиво? - спросил я.
Витька отрицательно мотнул головой.
- Я с утра уже сбегал, - сказал он.
Я удивленно приподнял бровь.
- Все в порядке, - криво усмехнулся Витька. -
Сегодня пиво можно свободно купить в любом ларьке. Только сорта какие-то
незнакомые.
Витька повернул бутылку так, чтобы я увидел этикетку. Пиво называлось
"Союз-Аполлон". Марочное".
- Ну и как пиво?
- Нормальное.
На Витьку это было не похоже. Обычно, попробовав новый сорт пива, он
испытывал острую потребность обсудить все его достоинства или недостатки,
порассуждать о вкусовой гамме и даже обратить внимание на цветовой оттенок
благородного напитка. Должно быть, настроение у моего приятеля было не лучше,
чем у меня самого. Но если я пребывал в мрачном расположении духа вследствие
недосыпа, то Витька, вероятно, впал в пессимизм в результате общения с
Трепищевым и близкого знакомства с его книгами.
- Ну так какие у нас на сегодня планы? - поинтересовался Витька, наполняя
пивом мой стакан.
- Откуда мне знать, - пожал я плечами. - Парис пока еще не звонил.
Я обратил внимание на то, как при последних словах напрягся и замер в
ожидании Трепищев. Должно быть, решив, что Парис - это кодовое имя нашего шефа,
он полагал, что речь сейчас пойдет о предстоящей операции.
Мысль, посетившая меня в тот самый момент, когда я подумал об интересе,
который проявляет Трепищев к нашей с Витькой "деятельности", была столь
неожиданной, что я едва не подавился куском колбасы. Вчера мы весь вечер
говорили об операции по захвату крупной партии нелегального спиртного. Если мне
не изменяет память, Витька плел что-то насчет контрабандного самогона из
Улан-Удэ. Но поскольку в новой для нас реальности запрета на спиртное не
существует, то, спрашивается, что за "операцию" мы собирались провернуть? И
самое главное, что думает на эту тему наш гостеприимный хозяин?
Я бросил многозначительный взгляд на Витьку, пытаясь угадать, известно ли
что-нибудь об этом моему приятелю. Он уже успел обсудить с Трепищевым многие
вопросы, и не исключено, что, ведя окололитературную беседу, между делом сумел
что-то разузнать.
Взгляд мой, так же как вопрос, остался без ответа. Витька то ли не понял,
о чем именно я порывался его спросить, то ли попросту не захотел прежде времени
рассеять мои сомнения - подобная игра была вполне в его духе.
Доев яичницу, я взял в руку стакан с пивом и блаженно откинулся на спинку
стула.
Собственно, почему бы не выпить пива, если делать все равно нечего.
Витька, высказав Трепищеву все, что думал о его книгах, выполнил вчерашнюю
установку Париса. Теперь нам оставалось только ждать нового звонка и новых
указаний. А до тех пор...
Я дернулся так, что чуть не упал со стула, когда, едва не задев мой нос
кончиками своих хвостов, перед лицом у меня пролетела пара стеклянных
"головастиков".
- Черт!
Свободной рукой я попытался стряхнуть с новеньких джинсов пролитое пиво.
- Что с тобой? - удивленно посмотрел на меня
Витька.
- А... - Я неопределенно взмахнул рукой и, прижав ладонь к лицу, потер
пальцами прикрытые веками глаза. - Спал плохо.
Витьке такой ответ не показался исчерпывающим.
- И что с того? - спросил он, не сводя с меня пристального взгляда.
Я убрал ладонь и улыбнулся - смущенно и одновременно насмешливо, - чтобы
сразу было понятно: то, что я собираюсь сказать, будет сказано не
всерьез. Или не совсем всерьез.
- Ты ничего только что не видел? - спросил я, стараясь вложить в интонацию
побольше самоиронии.
- Чего именно? - с серьезным видом переспросил Витька.
- Ну, только что... - Я провел по воздуху растопыренной пятерней, словно
пытаясь поймать невидимую паутину, повисшую перед лицом. - Как будто что-то
проскользнуло по воздуху.
- Нет, - уверенно покачал головой Витька. - Я ничего не видел.
- Значит, мне показалось, - смущенно улыбнулся я.
Витька безразлично пожал плечами.
- Это духи, - сказал Трепищев.
- Духи? -непонимающе посмотрел я на него.
- Это ваш дар, - добавил Трепищев, как будто мне это что-то объясняло.
Я чуть приподнял руки и потряс головой, словно пытаясь выгнать из ушей
засевшую там примитив-ную мелодию.
- Еще раз, - снова обратился я к писателю. - О каком даре идет речь?
Трепищев приподнял бровь и посмотрел на меня так, словно в чем-то
подозревал.
- Вам ничего не известно о вашем даре? - недоверчиво спросил он. Помедлив
секунду, добавил: - Конечно, случается, что дар проявляется у человека уже в
зрелом возрасте, но обычно к шестнадцати годам каждый, наделенный даром, уже
стоит на учете.
- Не обращай на него внимания, Вадим, - мрачно буркнул Витька. - Анатоль
любит повалять Дурака. К тому же на нашу работу без особого дара не берут.
Я откинулся на спинку стула и прикрыл глаза,стараясь включиться в новую
реальность. Я уже знал по собственному опыту, что если мне удастся это сделать,
то появятся и новые воспоминания, имеющие отношение к той жизни, которую прожил
мой двойник до того, как я занял его место в данном варианте реальности.
Я добросовестно старался вспомнить хоть что-нибудь, но безрезультатно.
Я открыл глаза и снова увидел устремленные на меня взгляды писателя и
Витьки. Если Трепищев смотрел на меня с любопытством, то Витька - с от-
кровенной насмешкой.
- Выйдем. - Я взглядом указал Витьке на дверь. - Нужно поговорить.
Витька умехнулся, хлебнул пива и, поднявшись , со своего места, не спеша
направился в указанном направлении.
Выйдя следом за ним, я плотно прикрыл за собой дверь.
- Рассказывай, - приказал я ему. - О каком даре идет речь?
- Мы оказались в новом варианте реальности, - сообщил Витька.
- Это я уже успел заметить, - кивнул я.
- В этом мире каждый человек обладает темиили иными парапсихологическими
способностями. У большинства они только в зачаточном состоянии. Те же, у кого
дар развит в степени, допускающей его практическое использование, стоят на
учете в Особом отделе ФСБ. Сокрытие своего особого дара расценивается как
преступление, направленное на подрыв государственной безопасности.
- Откуда тебе это известно?
- Пока ты спал, я потрудился прочитать газеты, которые нашел в прихожей.
Остальное объяснил мне писатель до того, как мы с ним поругались, приступив к
обсуждению его трудов.
- У Трепищева тоже есть какой-то дар?
- Способность к пирокинезу в зачаточной форме. Он минут десять раздувал
щеки, пока ему удалось зажечь взглядом спичку.
- А у меня что за дар?
- Судя по тому, что ты изобразил, - Витька, усмехнувшись, повторил мой
жест, когда я пытался поймать в кулак пустоту, - у тебя способность общаться с
душами умерших.
- Брось дурака валять, Витька. - Я скривил презрительную мину. - Сейчас не
до шуток.
- А я и не шучу, - вполне серьезно ответил Витька. - Если не веришь,
можешь сам попробовать.
- Каким образом?
- Тебе виднее, - пожал плечами Витька. - У меня нет твоего дара.
- А каким даром природа наделила тебя?
- Даром предвидения. Но, к сожалению, очень слабым. Нострадамуса из меня
не получится, потому что я могу заглянуть в будущее всего на минуту-другую, не
более того.
- И что же ты сейчас предвидишь? - с изрядной долей сомнения
поинтересовался я.
- Например, то, что ты хочешь спросить, за кого нас теперь принимает
Трепищев, - ответил Витька.
- Для этого не нужно быть пророком, - усмехнулся я.
- В таком случае можешь ни о чем меня не спрашивать.
Витька завел руки за спину и прислонился к Дверному косяку.
- Ну? - спросил я, выждав несколько секунд.
- Что "ну"? - переспросил Витька.
- За кого принимает нас писатель?
- Он считает, что мы специальные агенты Особого отдела ФСБ, которые
готовят секретную операцию по захвату группы наделенных особым даром нелегалов.
Ситуация осложняется тем, что в эту группу входит несколько сильных телепатов,
которые быстро вычисляют подосланных к ним агентов. Поэтому мы с тобой
действуем под видом нелегалов, которые хотят присоединиться к группе.
- Что это за нелегалы?
- Как я уже сказал, все люди, наделенные особым даром, состоят на учете в
Особом отделе ФСБ. Чекисты имеют право использовать их уникальные способности
по собственному усмотрению. Но находятся и такие умники, которые считают, что
человек сам волен распоряжаться своим даром, а обязательная постановка на учет
есть не что иное, как нарушение прав человека. Как я понимаю, во всем
цивилизованном мире дело именно так и обстоит. Там люди, наделенные особым
даром, сами несут ответственность за свои неординарные способности. Контроль же
государства за ними начинает осуществляться только в том случае, если человек
использует свой дар в антиобщественных целях. Но мы, как обычно, во всем идем
своим путем. У нас людей, уклоняющихся от постановки на учет, помещают в
специальные клиники, где их накачивают наркотиками до состояния полной
прострации. Те, кто этим занимается, полагают, что таким образом исключается
возможность того, что здешние инакомыслящие смогут использовать свой дар во
вред государству.
Я задумчиво почесал затылок.
- Здорово, да? - саркастически усмехнулся Витька.
- Смотря что ты имеешь в виду, - ответил я растерянно, потому что в этот
момент перед глазами у меня промелькнула еще пара стекловидных "головастиков",
которые, как выясняется, были душами умерших.
Должно быть, Витька заметил движение моих зрачков.
- Опять? - спросил он. Я молча кивнул.
- На что это похоже? - поинтересовался Витька.
- На головастиков из жидкого стекла, - ответил я.
Витька удивленно вскинул брови, но ничего не сказал.
- А ты думал, что передо мной порхают ангелы в белых одеждах? - почему-то
раздраженно осведомился я.
Похоже, частые перемещения из одного варианта реальности в другой, когда
не успеваешь привыкнуть к тому, что тебя окружает, а уже пора принимать новые
правила игры, плохо сказывались на нервах. Меня выводило из равновесия не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг