близкого общения с Витькой Кровицем могли любого человека заставить
пересмотреть свои взгляды на мир и на свое место в нем. Что уж говорить о
Трепищеве, мозг которого был для Витьки все равно что пластилин, из которого он
мог вылепить все, что ему заблагорассудится.
Витька с Трепищевым прятались в узком проходе между стеной пятиэтажного
дома и небольшой двухэтажной пристройкой к нему. С одной стороны их убежище
прикрывали густые заросли какого-то колючего кустарника, с другой -
проржавевший насквозь грузовик со спущенными колесами и выбитым лобовым
стеклом.
- Что так долго? - напряженным полушепотом спросил Витька, когда я
присоединился к ним.
- Мужик из кафе увязался за вами следом, - ответил я в тон ему.
- Ты с ним разобрался?
- Конечно.
- Без шума?
- Как обычно.
- А что с телом?
- В мусорном контейнере.
- Порядок.
Трепищев, широко раскрыв глаза, ловил каждое слово нашего дурацкого
разговора. Взглянув на него пару раз искоса, я так и не понял, был ли он до
смерти напуган или же пребывал в полнейшем восторге от внезапно
предоставившейся возможности заглянуть на ту сторону жизни, которая обычно
скрыта от непосвященных.Сама собой появилась мысль: интересно, как сложатся мои
отношения с Трепищевым в дальнейшем, когда вся эта история закончится и мы
снова станем просто соседями? Хорошо, если тот Трепищев, которого я встречу,
вернувшись в привычную для себя реальность, не будет ничего помнить из
сегодняшних событий. А что, если нет? Что же, мне всю оставшуюся жизнь так и
изображать из себя секретного агента?
- Ты, случайно, не состоишь в Обществе анонимных трезвенников? - спросил я
у Трепищева, вспомнив разговор с мужчиной в кафе.
Писатель отрицательно затряс головой.
- А что так? - строго сдвинул брови к переносице Витька. - Может быть,
тебе не нравится постановление о всеобщей трезвости?
- Нет, что вы, я, конечно же, за трезвый образ жизни, - испуганно принялся
оправдываться Трепищев. - Просто при моей напряженной работе у меня совершенно
не остается времени ни на что другое.
Витька с пониманием улыбнулся и ободряюще потрепал Трепищева по плечу.
- Все верно, Вадим, - произнес он проникновенно. - Каждый должен
заниматься своим делом. , Тебе - книги писать, нам - ловить бутлегеров
травящих наш народ низкопробным спиртным с примесью сивушных масел,
превышающей предельно допустимую норму.
Трепищев смущенно улыбнулся. Щеки его зарделись, словно у красной девицы,
впервые позволившей парню положить руку себе на колено.
- Ситуация следующая, - обратился Витька ко мне. - Мама Вадима живет в
двух шагах отсюда. Мы сможем дворами незаметно добраться до ее дома. Но прежде
чем залечь на всю ночь, нам нужно встретиться с осведомителем.
Я кивнул, хотя и не понял, что имел в виду Витька.
- Нашим осведомителем является мелкий торговец спиртным, - объяснил Витька
Трепищеву. - Под видом товара он должен передать нам необходимую информацию.
Где у вас здесь ближайшая точка нелегальной торговли выпивкой?
- Возле книжного магазина, - быстро облизнув языком сухие губы, ответил
писатель.
- Идем, - решительно кивнул Витька. Пройдя между домами, мы вышли на
Неглинную в некольких метрах от нужного нам магазина.
Прохожих на улице было много. Кто-то торопливо шагал к метро, кто-то не
спеша прохаживался вдоль витрин магазинов, кто-то покупал мороженое, кто-то
приценивался к товарам, разложенным на лотках. Присмотревшись, я выделил из
толпы двух парней лет двадцати пяти, одетых в сине-зеленые спортивные костюмы.
Один из них делал вид, что рассматривает книги на лотке, выставленном перед
входом в книжный магазин, но при этом то и дело быстро поглядывал по сторонам.
Другой стоял в стороне, опершись согнутой ногой о стену.
- Ты видишь его? - негромко спросил у меня
Витька.
- Нет, - ответил я.
- Я пойду поговорю вон с тем.
Витька взглядом указал на парня, стоявшего возле стены, и протянул ко мне
руку с открытой ладонью.
Я понял, что ему нужно, и положил на ладонь свой бумажник.
- Будьте начеку.
Витька сунул бумажник в карман и небрежной походкой праздно гуляющего
бездельника направился в сторону парня.
Стоя в стороне, мы с Трепищевым внимательно наблюдали за развитием
событий.
Витька с парнем о чем-то быстро переговорили, после чего вместе вошли в
магазин.
- У вас опасная работа, Анатолий Иванович, скосив на меня глаза, тихо
произнес Трепищев. Я молча, со сдержанным достоинством кивнул. Не прошло и двух
минут, как Витька вышел из магазина. Но теперь парня в спортивном костюме с ним
не было.
- Все в порядке, - сообщил Витька, подойдя к нам. - Информацию передадут
по дороге к метро.
Мы все вместе двинулись по тротуару в сторону станции метро "Кузнецкий
мост".
Не прошли мы и ста метров, как нас нагнал коренастый парень с короткой
стрижкой, одетый в точно такой же спортивный костюм, что и пара возле книжного
магазина. Осторожно тронув плечо Витьки указательным пальцем, он показал ему
большую спортивную сумку, такую новенькую, что от нее еще пахло кожзаменителем
и краской.
- Все как договаривались? - спросил Витька.
- Полный порядок, - ухмыльнувшись, ответил парень.
Он развел ручки сумки в стороны. Витька расстегнул "молнию" и заглянул
внутрь. Удовлетворенно кивнув, он снова застегнул "молнию" и протянул парню
картонную карточку размером с проездной билет. Парень быстро взглянул на
карточку, сунул ее в карман и отдал Витьке сумку. Ничего не сказав и даже не
кивнув головой на прощание, он повернулся к нам спиной и в одно мгновение
растворился в толпе.
- Видел, как профессионально ушел? - спросил у Трепищева Витька. - Моя
школа.
Сумка, полученная от парня, была, похоже, нелегкой, и Витька закинул ее на
плечо. Я был уверен, что при этом из сумки раздастся предательское звяканье
стекла, но, к своему удивлению, не услышал ни звука.
- Ну что ж, теперь у нас есть все необходимое для работы. - Довольно
улыбнувшись, Витька посмотрел на Трепищева. - Веди, Вергилий.
Вернувшись назад прежним путем, мы свернули в проулок и, пройдя метров
сорок, оказались в тихом московском дворике, которых в последнее время в
столице становится все меньше и меньше. Удивительным было то, что машины здесь
не стояли на газонах, деревянные скамеечки не были с корнем вывернуты из земли,
тротуары были подметены, из мусорных контейнеров не вываливался протухший
мусор, а на детской площадке с песочницей, выкрашенной в ярко-красный цвет, не
были разбросаны окурки, пивные банки и битые бутылки. Впрочем, последнее
следовало отнести не к заслугам местных дворников, а к первым положительным
итогам тотальной борьбы за трезвость, которую отчаянно, но, судя по короткой и
результативной встрече возле книжного магазина, безнадежно вело государство со
своими гражданами.
Мы вошли в запертый на кодовый замок подъезд старенького, помнившего
лучшие времена четырехэтажного дома и поднялись на второй этаж. Трепищев достал
из кармана связку ключей, выбрал нужный и вставил его в замочную скважину.
Когда он повернул ключ в замке, вся связка на мгновение выпала у него из
ладони, и я увидел небольшой темно-коричневый брелок грушевидной формы. Точно
такой же, какой отобрал у меня Одиссей, только без кнопки на широком конце.
Глава 17
Переступив порог, мы оказались в маленькой прихожей аккуратной
двухкомнатной квартирки, обставленной в стиле, характерном для одиноких пожилых
женщин. В прихожей стояла высокая деревянная вешалка, трехрядная галошница и
тумбочка с облезшей полировкой, покрытая куском старого клетчатого пледа. В
углу громоздилось несколько стопок старых газет и журналов, аккуратно
перевязанных бечевками.
В первой комнате, куда мы попали прямо из прихожей, имелся большой круглый
стол, покрытый белой накрахмаленной скатертью, старенький раскладной диван,
кресло-кровать и огромный шкаф, похожий на незаконченное творение безвестного
скульптора-монументалиста. Каким образом шкаф удалось затащить в квартиру,
оставалось только гадать - ни в одну из дверей он по своим габаритам не
проходил. В углу стояла тумбочка с жутко старым черно-белым телевизором. В
другой комнате уместились только большая кровать с блестящими металлическими
шариками на спинках и книжный шкаф с открытыми полками.
Подбор книг меня, признаться, удивил. Помимо классики, которую я как раз и
рассчитывал здесь увидеть, - Пушкин, все трое Толстых, Тургенев, Чехов,
Мопассан, Флобер, - на полках стояли также книги совершенно неожиданных, на мой
взгляд, авторов: Кафка, Борхес, Ерофеев, Кундер, Кальви-но, Акройд... Судя по
подбору книг, мама Трепище-ва не только любила читать, но и отличалась
удивительной широтой литературных интересов. Между толстыми томами Цветаевой и
Набокова я приметил даже тоненькую книжечку Пелевина. Называлась она
"Generation "M", из чего я сделал вывод, что мы по-прежнему находимся не в том
варианте реальности, с которого все началось.
Но больше всего меня удивило то, что книг Трепищева я на полках не
обнаружил.
Повсюду в квартире стоял запах лекарств, смешанный с густым ароматом
лавандового масла, в который вливался еще и едва заметный душок нафталина. Но,
как ни странно, подобная неожиданная смесь столь непохожих ароматов вовсе не
раздражала. Напротив, она навевала воспоминания о чем-то далеком, приятном и
одновременно грустном, оставшемся за порогом детства, что невозможно было
обозначить словами, а можно было лишь вспомнить на уровне ощущений, как
вспоминают вкус первого в жизни леденца, прилипшего к языку.
Несомненным достоинством дома были высокие потолки. Благодаря этому даже в
самый жаркий День в квартире не чувствовалось одуряющей духоты.
Велев Трепищеву закрыть шторы во всех комнатах, Витька прошел на кухню.
- Здесь мы и обоснуемся, - сказал он, водружая на табурет свою тяжелую
сумку.
Когда он задергивал шторы, я обратил внимание на то, что татуировка на его
руке изменилась. Рисунки остались теми же, но сделались более грубыми,
расплывающимися - их явно делал любитель, не имеющий большого опыта в работе
подобного рода. На пальцах правой руки Витьки появились цифры, складывающиеся в
число 1984, а на запястье - огромный паук с растопыренными лапами и мальтийским
крестом на спине. Реальность, в которой мы находились, продолжала медленно,
почти незаметно меняться.
- Откуда у тебя татуировки? - поинтересовался я у Витьки.
Мой приятель с безразличным видом посмотрел на свои руки.
- Увы, не знаю, - ответил он. - Может быть, я за что-то сидел?
- Или служил в армии, - предложил я иной вариант ответа.
Витька призадумался.
- А ты знаешь, похоже на то, - сказал он. -
У меня имеются какие-то очень смутные воспоминания об армейской службе.
- А что означает число 19 84? - спросил я.
- Должно быть, роман Оруэлла, - не задумываясь ответил Витька.
Выражение его лица при этом оставалось убийственно серьезным.
С него станется. Кто-кто, а Витька Кровиц мог запросто, ради фронды
сделать на руке татуировку с названием запрещенного в свое время романа.
На кухне появился Трепищев с небольшим ночничком в руках. После того как
Витька задернул шторы, в помещении стало почти темно, так что свет был не
лишним. Верхнее освещение мы включать не стали, дабы не привлекать внимания к
квартире, которая должна была казаться пустой. Хотя Парис и утверждал, что в
обществе Трепищева мы можем чувствовать себя в полной безопасности, мне
казалось, что дополнительные меры предосторожности будут не лишними. К тому же
это вполне соответствовало игре в секретных агентов, которую мы с Витькой
затеяли ради нашего гостеприимного хозяина. Поставленный на пол ночник
отбрасывал на стены и потолок неяркие красноватые отсветы, что придавало
обстановке атмосферу таинственности и скрытой опасности.
- Займись-ка едой, Вадим. - Витька кинул на стол коробку с замороженной
пиццей и две упаковки пельменей, которые достал из сумки.
Трепищев включил плиту и занялся готовкой.
- А стаканчики у тебя имеются? - снова обратился к нему Витька.
Трепищев выставил на стол три тонких стеклянных стакана с изображениями
гоночных машин. Витька взял один из стаканов, взвесил его на руке, а затем
посмотрел через стекло на свет.
- Как раз то, что нужно, - вынес он свой вердикт, после чего принялся
выставлять на стол пивные бутылки темного стекла.
Теперь я понял, почему бутылки в сумке не звенели, - каждая из них была
аккуратно обернута двойным слоем газетной бумаги.
- "Невское светлое", - сообщил Витька, показав мне развернутую бутылку.
Произведено и разлито в Таллине. Надеюсь, оно не уступает по вкусу тому пиву,
которое я помню. - Витька поставил бутылку на стол и как-то не очень весело
усмехнулся. - Надо же. Прошел-то всего один день с тех пор, как я спокойно пил
пиво, не думая о том, что за карусель скоро закружит-завертит меня, а я уже
говорю об этом так, словно минуло лет двадцать.
Мне было понятно смятение, внезапно охватившее Витьку, стоило ему подумать
о том, что оста лось у нас за спиной и что ожидало нас впереди. У меня тоже
порою возникало чувство, что мы уже никогда не вернемся в те дни, когда можно
было спокойно зайти в магазин, купить пиво и, не таясь, выпить его хоть на
скамейке в ближайшем скверике, не думая о том, что по твоему следу идет команда
безжалостных убийц, явившихся в наш мир из такого далекого будущего, какое даже
трудно себе вообразить. Борясь с этим, я как мог старался убедить себя в том,
что Парис непременно нам поможет и в конце концов все встанет на свои места.
Глянув случайно на замершего возле газовой плиты Трепищева, я незаметно
толкнул ногу Витьки носком ботинка. Проследив за моим взглядом, Витька
обернулся и посмотрел на нашего хозяина.
Трепищев был похож на жену Лота, решившую выяснить, как там дела в Содоме.
Он стоял неподвижно, с чуть приоткрытым ртом. В его широко распахнутых глазах
тускло мерцали отсветы безмолвного ужаса. Хотя, возможно, это было всего лишь
отражение красноватых огоньков ночника.
- В чем дело, Вадим? - спросил Витька, не в силах понять, чем вызван
столбняк, приковавший писателя к месту.
Вилкой, которую он держал в руке, Трепищев указал на стол, куда Витька уже
успел выставить шесть завернутых в газеты бутылок.
- Ты об этом? - совершенно искренне удивился Витька. - Так пиво пришлось
купить ради конспирации. Не могли же мы просто так подойти к уличному торговцу
спиртным и сказать ему, что нам нужно встретиться с информатором. А вся
информация зашифрована здесь. - Витька аккуратно разгладил на столе газетный
лист, который до этого просто скомкал, собираясь выбросить. - Как только
поедим, Анатоль займется ее дешифровкой.
Витька протянул мне мятый газетный лист.
- "Патриарх Всея Руси и Президент Российской Федерации сделали совместное
заявление по поводу того непоправимого урона, который наносит психике человека
потребление продукции западной, так называемой "массовой культуры", - прочитал
я первое, что бросилось в глаза на обрывке газетного листа. - В связи с этим
всем сознательным гражданам предлагается сдать в специально открытые для этого
приемные пункты изделия "масскульта", приведенные в списках, опубликованных в
специальном приложении по разделам:
компакт-диски и аудиокассеты, видеокассеты, книги и журналы".
- Это именно то, что нам нужно, - убежденно заявил Витька. - Время и место
прибытия груза.
- А как тебе нравится сама идея изъятия произведений, признанных
идеологически вредными? - поинтересовался я.
- Во-первых, речь идет не об идеологически вредных произведениях, а о тех,
которые наносят вред психике, - поправил меня Витька. - А во-вторых, остается
только порадоваться, что пока еще эти произведения предлагают сдать
самостоятельно, а не конфискуют при обыске. Жалко, нет списка - любопытно было
бы взглянуть. Кстати, - посмотрел на Трепищева Витька, - а кто у нас нынче
президент?
- Как это "кто"? - растерянно хлопнул глазами писатель.
- Не обращай на него внимания, Вадим, - тут же вмешался я. - Виктор просто
шутит.
В конце концов, какая разница, кто был президентом в реальности, в которой
мы сейчас находились. С меня было довольно того заявления, которое он сделал
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг