из-за этого было списано двадцать килограммов сахарного песка, четыре
килограмма муки, триста пятьдесят килограммов картофеля.
В пищеблоке нет вентиляторов, в моечном отделении - черные стены,
осыпается краска и штукатурка.
В бане нет душевых кабинок, стены не облицованы плиткой, отсутствуют
смесители, из одного крана течет кипяток, из другого - холодная вода.
Вместо вентиляции в потолке пробиты две сквозные дыры, зимой бывает
холодно.
Ну и территория не огорожена как следует, не благоустроена, не
освещена в вечернее время. О спортплощадках говорить устали. Рядом пункт
приема посуды...
Высказался по всем больным вопросам. Отвел душеньку.
Я считал, что Наташа не отличается склонностью к рассуждениям. А тут
вдруг она открылась с неожиданной стороны.
- Вы считаете, что в детдоме плохо. А мне, например, нравится, когда в
детдоме плохо! Стены грязные - ну и что? Еще приятнее выйти на улицу. Из
туалета льется в подвал? Ну и пускай! Вы бы не сказали - я бы и не знала.
На кухне плохо? И слава богу! Скорее будут выдавать продукты, ничего не
своруют. Баня холодная? В кранах вода не смешивается? Закалимся скорей,
болеть меньше будем. Пьяницы ходят по территории? Так они добрые. Может,
подарят чего-нибудь. Белье стирают паршиво? Пускай бы совсем не стирали.
Может, нас бы домой тогда вернули. А то, что спортплощадок нет и
сада-огорода своего - так наплевать на это! Спортзал в школе есть, а кушать
и так дают, без огорода...
Она выпалила все это запальчиво, а в конце тирады вдруг смешалась,
покраснела и убежала. А я подумал: вот как надо было писать в газету. Ее-то
критика поживей моей будет...
Сидим с Ленкой, подклеиваем лабораторные анализы в медкарты. Заходит
пятиклассник, широколицый, неразговорчивый, словно сонный. Попросил смазать
йодом свежую царапину на ладони. Потом стал слоняться по кабинету.
Вздыхает...
Мы с Ленкой работаем молча. Ленка время от времени косится на гостя.
Хмурится...
Тот постоял возле шкафчика с медикаментами. Побарабанил тихонько по
стеклу. Потом присел на топчан, который скрипнул, словно был недоволен.
- Чего маешься? - спросил я. - Помог бы нам...
- Не-а!..
Он отозвался хрипло, встал с топчана и пошел к двери. Деревянный,
напряженный. Я заметил его скованность и удивился ей.
Вдруг Ленка ткнула меня кулаком в бок. Я подпрыгнул на стуле.
- Ты чего?..
Ленка повела глазами от спины уходящего на меня и снова на
пятиклассника. Видя, что я "не секу", привстала, зашептала:
- Он полотенце ваше украл!.. У него за пазухой!..
- Правда?..
- Тюфяк, вы, Сергей Иванович!.. - сказала с непередаваемой интонацией.
И бросилась вон из кабинета.
Я вскочил и метнулся за ней.
В коридоре успел увидеть, как оглянулся пятиклассник и быстрее лани,
быстрее зайца побежал...
Ленка за ним.
Тут и я скорее инстинктивно, чем осознанно, включил "третью
скорость"...
Пятиклассник свернул к выходу из корпуса. Мы тоже... Он выскочил на
улицу. Мы следом..
Обогнав помощницу, схватил за шиворот беглеца. Он рвался, хрипел,
заставлял меня дергаться, пританцовывать.
- Где полотенце?.. - рявкнул я не очень, впрочем, уверенно и на Ленку
оглянулся: она своим присутствием должна была обеспечить мое моральное
право.
Пятиклассник придушенно зарыдал, перестал вырываться. Потом потянул
из-за пазухи сложенное квадратиком вафельное полотенце. Полотенце
развернулось и повисло, как белый флаг.
Ленка выхватила его и передала мне. Я взял и засунул в карман халата -
затолкал, умял, не складывая.
Отпустил мальчишку. Тот рыдал обреченно, взахлеб, не прикрывая лица,
не стесняясь Ленки. Жалкий, слабый, незащищенный...
- Ты зачем?.. - спросил я по инерции и замолк, не окончил вопроса.
- Мамка пустого домой не пустит!..
Он обратил ко мне лицо, и ни единой потайной мысли не было в нем
сейчас, предельно распахнутом...
- Как это?..
- Да ворует он!.. - сказала Ленка презрительно. - И домой возит. Иначе
родители на выходные не примут!..
- Так ты правда?.. Чтобы дома побыть?..
Мальчишка смотрел и не отвечал. Я вынул из кармана скомканное
полотенце, протянул ему.
- На!..
Тут между нами вклинилась, словно разгневанная фурия, Ленка.
- Нет уж!.. Пусть где угодно!.. Но не у вас в кабинете!..
Я глядел на них и видел столько злости в каждом! В мальчишке злость
появилась внезапно, скачком, сию секунду. В Ленке бушевала с того момента,
когда назвала меня тюфяком.
Он протянул руку - взять полотенце. Ленка ударила его по руке.
- Не лапай!.. - сказала басовито и грубо. Я сунул полотенце в карман,
пошел к спальному корпусу.
- Идем работать, Ленка!.. - позвал на ходу...
Люда-проститутка убежала в очередной раз, но недолго была в бегах. Ее
крепко избили (кто? за что?), и попала она в Военно-медицинскую академию.
Там ее долго лечили. Потом воспитательница съездила за ней и привезла в
детдом. Люда стала молчаливой после этого приключения. Мне очень хотелось
поговорить с ней, расспросить ее. Давнишнюю ее браваду в моем кабинете я
помнил. Но была ли она искренней?..
Люда рассказывать ничего не хотела. Выпытывать же я не имел никакого
права...
Девчонки уже в коридоре кричали, звали:
- Сергей Иванович! Сергей Иванович!..
- Что?.. - Мы с ними столкнулись в дверях кабинета.
- Ира себе руку кусает! И кричит: "Не хочу жить! Не хочу жить!.."
- У нее кровь течет!..
- Ира? Не может быть!
- Пойдемте с нами!..
Ира-первоклассница сидела на кровати и растерянно смотрела на правую
руку. Из прокушенной руки текла кровь.
- Ирочка! Ты что?.. - Я хотел поднять ее и унести. - Пойдем со мной!..
Она не далась. Тогда взял ее за левую ладошку, и она покорно пошла
следом.
В кабинете обработал ранки и перевязал. Не руку тут надо было лечить.
Дал ей транквилизатор, отвлек разговором. Она отвечала односложно. Отвечала
хотя бы, и то хорошо. Потом разговорилась, но о причинах своего поступка ни
звука. Словно забыла о нем...
Когда отводил в спальню, она казалась нормальной девочкой - маленькой,
незаметной первоклашкой. Такой же, что ходила полгода назад в магазин
покупать папу...
История с Иринкой меня доконала. Понял, что мириться с существующей
воспитательной системой не хочу, а изменить ее не могу. Не знаю как...
Отчаянная идея возникла. Бредовая идея. Вернуть детей в семьи...
Нашел адреса в личных делах. И после работы помчался.
Иринкина мама оказалась толстой и самоуверенной. Она снисходительно
улыбнулась, увидев меня.
- Детдом закрывают, - огорошил я ее. - Срочно заберите девочку!
- Как это "закрывают"? Почему?
- Он же для сирот. А ни одного сироты нет. Решили детей отдать
родителям.
- Кто решил?
- Исполком.
- Да вы что? Серьезно?
- Заберите девочку!
- Да куда же я ее... Семья... Муж...
- Заберите...
- Безобразие! Тут что-то не так! Я разберусь!..
Она глядела на меня с подозрением. Человек со стопроцентным нюхом.
Никому и никогда ее не объегорить...
Сережину маму-кассиршу я сразу узнал. Так она и должна выглядеть.
Крашеная-перекрашеная. Прокуренная. Испитая...
Себе она, видимо, казалась красивой. Держалась кокетливо, с вызовом.
- Врач из детдома, - представился я. - Приехал сказать, чтобы забрали
Сережу. Завтра же!..
- Ну чего вы так торопитесь! Объясните толком..
- Детдома отменяют... Детей раздают родителям...
- Ну и ну! Докатились!..
Она картинно откинула голову и захохотала.
- Петька! - закричала кому-то вглубь квартиры. - Детдома закрывают! Не
справились даже с этим! На-ча-альники!..
Какое-то бормотание донеслось в ответ. Дама захохотала еще громче...
Я поспешно удалился. Бежал по лестнице, а сверху неслось:
- Доктор!.. Эй!.. Куда же вы?..
...Ленкина мама оказалась рыхлой женщиной, завитой "по-овечьему", с
красными глазами. Лицо бледное, щеки отвисли, в ушах золотые сережки в
форме листиков.
- - Я доктор из детдома. Заберите дочку...
- А что случилось?
- Хорошая ведь девчонка... Может, композитором будет...
Женщина вдруг заплакала. Захлюпала носом...
- Как же так... Думала, ей в детдоме лучше будет.
- Она вас любит. Воспоминания бережет...
- Да ей и вспомнить-то нечего... Казнить меня мало...
- Может, расскажете, как она жила до детдома? - Я подался вперед,
намереваясь войти.
- В другой раз, доктор! У меня гости... Гость... - Она спуталась,
вытерла слезы ладонью, слегка порозовела.
- Заберите дочку... Хотя... Не знаю...
Повернулся и ушел. Тошно было - хоть вой. И какого чуда я ожидал?..
...Они приехали на другой день, вечером. Все трое с одной электрички -
Иринкина, Сережина и Ленкина мамы.
Пришли ко мне в кабинет. Нарядно одетые и вроде бы смущенные. Хотя кто
их там разберет...
- Скажите, а директора можно увидеть? - спросила Иринкина мама.
- Его нет сейчас. Есть дежурный воспитатель.
- Поговорим с дежурным...
- Да-да, поговорим...
Иринкина и Сережина мамы удалились.
- А у Леночки здоровье как? Как у нее с желудком?.. - Задержавшаяся
Ленкина мама расспрашивала про дочку.
Я взял картонную папку - Ленкино медицинское досье - и перелистал ее.
Чем болела и как лечилась... Антропометрия и лабораторные анализы... Записи
хирурга, невропатолога и других...
Беспокойство мной овладевало, пока разговаривал. Что сейчас будет? Что
я наделал?
Едва Ленкина мама ушла, сбежал домой. Не стал дожидаться повторных
визитов...
Наутро Зинаида Никитична меня подкараулила.
- Зачем вы это сделали? - сказала укоризненно. - Глупая выходка! Знали
бы, чего мне стоило утихомирить их! Особенно Иринкину мамашу. Она жалобу
хотела писать.
Зинаида Никитична прошлась по кабинету. Задумалась. Присела к столу.
Машинально поправила свои "золотые" очки.
- У директора и так зуб на вас. Знает он, что у вас тут вроде клуба.
Разговоры да игры. А ваше дело - только медицина, только уколы да таблетки.
Она словно процитировала кого-то.
- Благодарите бога, что я дежурила!..
Зинаида Никитична встала. Я собрался выразить ей признательность. Но
она понимающе улыбнулась и вышла.
Ну и чего я добился? К чему привела моя самодеятельность?
Несерьезно получилось. Когда бы не это Иринкино "не хочу жить"...
Когда бы не знал Дениску, Сережу, Наташу, Лену, Димку...
Но что-то делать все-таки надо? С чего начинать?.. Если не на словах -
на деле?..
А разве я уже не начал?.. Неофициальный клуб в кабинете...
Действительно, такой возник. Свободное, не дидактичное, не по плану общение
с детьми... Наша сказка про кукушонка...
Но что я могу предложить? Какой выбор? Чем заменить сегодняшние
детдома? Странные дома для ненужных детей...
Я убедился: девчонки чаще откровенничают, чаще открывают душу. Видимо,
это им нужнее, чем мальчишкам. Или просто мальчики более сдержанны от
природы?..
Иринка вдруг взялась мне рассказывать о том, как воспитательница брала
ее к себе домой по выходным. Я не просил об этом, но слушал, конечно, с
интересом.
- Я не люблю Фаину Филоновну, которая сейчас у нас. А Светлана
Петровна была просто прелесть. Никогда не ворчала. Она меня первый раз
взяла домой, когда у нас воды в бане не было, чтобы помыть. У нее такое
полотенце есть - большое-пребольшое. Я таких никогда не видела. И чай у нее
такой вкусный. И дочка у нее, как я. Могла бы задаваться, что у нее такая
мама. Но ничего, не задается. Мы с ней играли вместе. У нее всякие куклы.
Когда я уходила, она мне подарила одну. Я сказала Светлане Петровне, чтобы
она меня тоже в дочки взяла. Но Светлана Петровна сказала, что у нее уже
скоро должна родиться вторая дочка. А больше двух детей ее муж не хочет.
Если бы я раньше ей сказала, Светлана Петровна меня бы обязательно взяла...
Эдика и Сережу избила воспитательница. На правом виске у Эдика
багровые следы - сюда пришелся удар с размаху. На затылке у Сережи - шишка
величиной с хорошую сливу. На юридическом языке это именуется легкими
телесными повреждениями.
Ребята не возмущаются, не выражают протеста, они просто пришли
показаться врачу.
- Мы костер жгли вчера вечером, - рассказывает Сережа. - Неподалеку
был костер семиклассников. Нас было трое, семиклассников - двое. Пришла
Алена Игоревна и стала запрещать нам жечь костер. А семиклассникам не
запрещала. Мы свой потушили. Потом Орехов, который с нами был, подошел к
семиклассникам и стал требовать, чтобы и они тоже потушили. Один
семиклассник стал с ним драться. Другой смотрел. Мы тоже смотрели. Мы не
хотели драться. И Орехову не надо было. И Алена Игоревна тоже смотрела.
Потом Орехов убежал, а Алена Игоревна стала нас бить. И кричала, что мы
мерзавцы, что мы должны были разнять дерущихся. А почему же она сама не
разнимала?..
Я молчу. Обрабатываю телесные повреждения и отпускаю ребят. Тут же
одеваюсь и иду в учебный корпус.
Разгоряченный, взволнованный, предстаю перед директором. Он меня
подробно расспрашивает и обещает поговорить с Аленой Игоревной. На этом
расстаемся, и я возвращаюсь в свой кабинет разочарованным. Чего я,
собственно, ждал? Крови Алены Игоревны? Так директор знает, как ее
наказать. Объяснений варварскому поступку? Видимо, как раз объяснения мне и
не надо. Видимо, я надеялся, что директор все поймет сразу и вернет мне
ясность представлений о воспитательском труде, утраченную после поступка
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг