его растерянно перебегали с одного гостя на другого. Наконец, Герье
произнес:
- Я боюсь спросить вас об Анжелике.
Фишера этот вопрос, хотя его следовало ожидать, застал врасплох.
- Мадам Гаро... - проговорил он, заикаясь, - она, слава богу, вполне
здорова.
Герье быстро опустил руку и взглянул прямо в глаза растерявшегося Отто.
- Вы не хотите сказать мне правду!
В это мгновенье в дверях появилась хозяйка.
- Анна, - беспомощно обратился к ней Фишер, - Анна, Рене спрашивает о
мадам Гаро.
Фрау Фишер всей своей фигурой выразила то, что пытался скрыть ее муж.
Глаза ее дико уставились на пристально смотревшего на нее француза.
- Она умерла! - воскликнул тот, вскакивая с кресла. - Умоляю вас, не
обманывайте меня. Или, может быть... - он не договорил, в голосе его как
будто что-то порвалось. Он хрипло повторил: - Или, может быть... - И опять
замолчал, вопросительно уставившись на супругов.
Что могли они сказать? Три недели тому назад состоялось бракосочетание
Анжелики Гаро с Робертом Куинслеем.
В то время как несчастный Герье пробирался к Долине, а, может быть, уже
блуждал по ней, опасаясь быть пойманным прежде чем разыщет свою
возлюбленную, она предавалась своей новой любви. Эта мысль леденила мозг
Фишера. Неудержимо хотелось сказать неправду или утаить ужасную истину. Он
схватил жену за руку и, крепко сжимая ее, сказал:
- Подтверди, Анна, что мадам Гаро жива, здорова и чувствует себя
превосходно.
Фрау Фишер, опустив глаза, повторила:
- Она чувствует себя превосходно...
- Вы скрываете от меня что-то, не хотите сказать правду! - устало
проговорил Герье. - Не бойтесь, я готов ко всему. - И так как супруги
молчали, он продолжал: - Где же она живет? Могу ли я увидеть ее?
Фишер заторопился. Он рассказал о возникшей междоусобице в Долине; он
пустился в такие подробности, что Герье не мог скрыть своего нетерпения.
Хозяйка воспользовалась удобным моментом и выскользнула в соседнюю комнату;
оттуда донесся стук посуды и звон стекла.
- Теперь мы живем здесь под властью Макса, а там, за пушечным заводом -
граница, за нею начинается запретная для нас страна. В ней, во главе
правительства, стоит старший сын Макса - Роберт Куинслей. И вот, я боюсь,
что вы, дорогой Рене, не проберетесь туда.
- Значит, Анжелика находится под властью Роберта?
- Да, да, они живет в Средней Долине.
- Что же она там делает?
Дверь открылась, и вошла хозяйка с подносом, уставленным тарелками и
бутылками.
Фишер сделал вид, что не слышал последнего вопроса, и бросился помогать
жене.
Клэр, наблюдавший всю эту сцену и хорошо понявший недосказанное, пришел
на выручку бедным хозяевам и, принявшись за предложенное угощение, начал
расспрашивать об интересующих его сторонах жизни в Долине.
Рене ел очень мало, но зато проглотил четыре таблетки, две розовых и
две белых. Он сосредоточенно молчал и только в конце ужина, нагнувшись к
фрау Фишер, тихо спросил:
- Что случилось с Анжеликой?
Хозяйка, не поднимая на него глаз, ответила:
- О, мсье Герье, если бы вы знали, как она ждала вас, как страдала!
- А теперь? - еще тише спросил Рене.
- Теперь? - Фрау Фишер с облегчением вздохнула, вспомнив слова мужа:
"Мы давно ничего не знаем о мадам Гаро". - Вы слышали, мсье Герье, она живет
теперь в другом государстве?
Хозяин в это время передал мистеру Клэру ящичек с таблетками и две
бутылки с питательной жидкостью.
Англичанин встал и, почтительно благодаря хозяйку за радушный прием,
напомнил Герье, что пора идти, если они не желают быть замеченными на пустых
улицах в позднюю пору.
Рене больше не расспрашивал. У него составилось какое-то определенное
мнение обо всем. Или, напротив, он опять впал в то равнодушие, безволие,
которые уже несколько раз захватывали его за последние месяцы.
Когда гости удалились, фрау Фишер упала в объятия мужа.
- Несчастный, несчастный Герье, - стонала она. - Боже мой, какой
бездушной оказалась эта женщина!
- Что ты, что ты! - возражал Отто. - Опомнись, Анна. Разве можно
осуждать кого-нибудь, не учитывая обстоятельств? Неужели ты была бы
довольна, если бы Анжелика вечно ожидала Рене? Ведь она не могла предвидеть,
что он сможет когда-нибудь достигнуть Долины.
Герье и Клэр в это время вышли из ворот на тенистую дорожку, сбегавшую
вниз с холма, к человеческим инкубаториям. Они шли молча. Вдруг перед ними
выросла темная высокая фигура.
- Мистер Макс Куинслей приказал вам немедленно отправиться в
лабораторию, он желает говорить с вами!
- Мистер Макс Куинслей? - удивленно спросил Рене. Англичанин добавил:
- Это ошибка, вы принимаете нас за других.
- Нисколько. Вы - мсье Рене Герье, а вас зовут Джон... По фамилии...
- Клэр, - подсказал англичанин.
- Таким образом, вы видите, мы не ошиблись.
В тени деревьев показались еще два темных силуэта.
- Прошу вас следовать за мною, - проговорил все тот же незнакомый
голос.
- Пожалуйста, - сказал Клэр и взял своего друга под руку. - Мы будем
очень рады поговорить с мистером Максом Куинслеем.
Большой кабинет Куинслея был ярко освещен. Стекла книжных шкафов,
стоящих вдоль всех стен, отражали огни электрических люстр. В высоких
стеклянных колпаках, поставленных над странными аппаратами, повторялись
сотни раз маленькие изображения кабинета. В камине потрескивали дрова, на
мягком ковре посредине комнаты стояло большое удобное кресло, и в нем,
заложив ногу за ногу, восседал Макс. Он смотрел на детей, резвившихся вокруг
него. Он знал, что сейчас сюда будут приведены два путешественника, так
неожиданно появившиеся на территории подвластной ему Долины, и предвкушал
удовольствие встречи с ними. Он нарочно приказал разбудить детей, уже давно
спавших в этот поздний час, чтобы похвастать ими перед этими
путешественниками из другого мира.
И когда они уже стояли у дверей, пораженные неожиданным зрелищем, Макс
сделал вид, что не замечает их.
- Что вы делаете, Марс? - обратился он к ребенку, стоявшему около
камина почти без всякой одежды. - Сколько раз говорил я вам, что вы не
должны проявлять своих разрушительных наклонностей в моем кабинете!
- Я хотел сделать из него лук, но он гнется и не выпрямляется, -
отвечал мальчуган, поднимая над своей головой согнутый металлический прут.
Мышцы под его тонкой кожей вздувались в большие желваки.
- Разве вам не довольно того лука, который я вам подарил? - спросил
Куинслей.
- Я хотел бы иметь их много, и длинные копья, которые можно бросать в
цель.
Макс в это время нашел нужным повернуть голову к двери. Его колючий
острый взгляд пронзил Герье.
- Добро пожаловать, - проговорил он иронически. - Я вижу, Долина Новой
Жизни пришлась вам по вкусу? Вы единственный, кого я выпустил отсюда, и вот
вы опять здесь? Я не спрашиваю, что влечет вас сюда, это мне хорошо
известно. Я буду очень рад, что вы будете вполне вознаграждены за все
опасности и лишения предпринятого вами путешествия. - Злая усмешка Макса
заставила затрепетать Рене. - А вы, неизвестный иностранец, - чем я обязан
вашему посещению? - обратился Куинслей к Клэру.
Тот спокойно отвечал:
- Я орнитолог, коллекционирую птичьих блох. С этой целью я предпринял
путешествие через Гималаи. Моя экспедиция встретилась с экспедицией мсье
Герье, мы соединились, и вот я в Долине. Честное слово, я нисколько не
сожалею, что оказался здесь. Чудеса, которые я видел уже, ничто по сравнению
с этими детишками.
Мистер Куинслей казался польщенным этими словами. Он указал на стулья.
- Прошу садиться, господа. "Детишки"... - сказал он. - Это верно, им
всего полтора года, или, точнее, год и десять месяцев. Но вы видите,
насколько они развиты? Не менее чем четырех-пятилетние дети в Европе.
Позвольте представить их. Это разновидности нового дифференцированного
человека...
Представители новой человеческой породы стояли около кресла властителя,
несколько смущенные приходом незнакомых людей.
- Марс, дитя мое, - сказал Куинслей ласково, - подойдите и
поздоровайтесь с дядями. Вы можете хорошенько пожать им руки. - Ребенок с
серьезным лицом, глядя исподлобья, подошел к нашим друзьям и подал руку
сначала одному, потом другому. Оба почувствовали: рука у малыша как клещи.
Клэр попробовал похлопать мальчугана по плечу - мальчик не шелохнулся, лишь
дрогнули упругие, сильные мышцы; взор был суров и решителен.
Куинслей засмеялся.
- Ну, Марс, идите ко мне. Дядя не хочет вас обидеть. Теперь не желаете
ли вы поговорить с Пифагором? - продолжал он, обращаясь к ним и подзывая к
себе ребенка с удивительно большой головой, маленьким личиком, острыми
круглыми глазами. Ноги и руки малыша были тонки, все тело казалось хрупким и
жалким. - Он покажет вам, какой он математик. Скажите, дорогой, что мы
получим, если помножим 375 на 74?
Остренькие глазки мальчика закрылись на секунду и тонкий голос произнес
ответ.
Мистер Клэр добросовестно проверил результат, поработав карандашом в
своей записной книжке.
- Так, - сказал он, - верно. Ну, а можете ли вы, Пифагор, разделить
228566 на два?
Ребенок презрительно взглянул на англичанина и повернулся к нему
спиной.
- Вы обижаете его, - сказал Макс Куинслей, - он может возводить числа в
степень и извлекать корни. Все это он производит каким-то особым способом,
нам недоступным. Мозг его подобен счетной машине. - С этими словами Куинслей
погладил по голове Пифагора и, обратившись к третьему ребенку, сказал: - Я
назвал его Соколиный Глаз, потому что он обладает невероятно острым зрением.
Подойдите сюда, малютка, и расскажите мне, что вы видите отсюда на страницах
записной книжки нашего гостя? Она повернута к нам так, что вы можете легко
все увидеть.
Выпученные глаза мальчика уставились на книжечку Клэра, как два
телескопа; он бойко начал читать то, что было записано у мистера Клэра.
- Изумительно, - проговорил англичанин. - У меня почерк очень мелкий, а
карандаш уже порядочно стерся.
Герье сидел сгорбившись и смотрел на все происходившее мрачным
взглядом.
Соколиный Глаз перевел свои телескопы на француза и произнес отчетливым
ясным голосом:
- У этого гостя в правом кармане спрятаны две бутылки, а у того в
левом - коробка.
Клэр засмеялся и повернулся боком к наблюдательному ребенку, чтобы
скрыть от него револьвер, засунутый в задний карман брюк.
- Он не может видеть через материю, - сказал Куинслей, - но складки на
ваших костюмах выступают резко, и он как бы ощупывает ваши карманы...
Остальные дети не менее талантливы, - продолжал Макс, указывая на стоявших
рядом с ним ребятишек. - Этот отличается гениальной памятью и такой же
сообразительностью, у этого - руки музыканта. Пальцы его пригодны для любого
самого тончайшего ремесла. А вот этот, немного неуклюжий, создан для
упорного тяжелого труда. Вот тот, со слабо развитой нижней частью туловища и
с отлично разбитыми грудной клеткой и руками - будущий человек-птица.
Куинслей торжествующе посмотрел на своих гостей, которые чувствовали
себя в это время не особенно спокойно. Их волновал вопрос; чем кончится этот
принудительный визит?
- Мне кажется, мсье Герье, вам не особенно нравятся мои милые детки?
Что вы скажете, если узнаете, что весь последний посев в инкубаториях даст
нам этих новых усовершенствованных людей? Что вы скажете, если узнаете, что
Ворота будут открыты только тогда, когда в Долине будет не менее десяти
миллионов людей этой породы? Нам не нужны будут тогда чужестранные ученые,
таланты, гении. Они будут произрастать здесь, в Долине. Солдаты, рабочие и
ремесленники затмят своих коллег в остальном мире. Вот тогда-то наше
завоевание мира пойдет безо всяких помех, затруднений, мы победим!
Дифференцированный человек унаследует землю, вытеснит прежние отживающие
расы. - Куинслей встал. Он говорил все это с энтузиазмом. Глаза его горели
каким-то внутренним огнем. Руки он положил на головы Марса и Пифагора. -
Может быть, не все способны оценить, почувствовать этот великий момент
человеческой истории. Недалекое будущее покажет слепцам, какими убогими были
их собственные мысли, когда они пытались противиться естественному ходу
прогресса, общему закону эволюции. - Куинслей замолчал. Тень легла на его
вдохновенное лицо. Он опустил голову. - Да, да, нам, людям старшего
поколения, кем бы мы ни были, трудно иногда бороться с глубоко
вкоренившимися в нас предрассудками и навыками. Ну, дети, - обратился он к
окружающим его мальчуганам, - идите спать в свои теплые кроватки. Спокойной
ночи! - Макс прошелся из угла в угол по большому кабинету. Герье и Клэр
встали в ожидании решения своей участи. Клэр выступил несколько вперед,
чтобы обратить внимание продолжавшего шагать хозяина. Но тот подошел
вплотную к Герье и мягким голосом сказал: - Конечно, вы пришли сюда из-за
мадам Гаро? Вы видели ее?
Рене отрицательно покачал головой.
- Нет еще.
- В таком случае, вы ее увидите. Вы должны увидеть ее. - Кривая усмешка
пробежала по тонким губам Куинслея. - Вы ничего не слышали о ней?.. Нет?..
Тогда я не буду вам ничего рассказывать. Пусть она сама расскажет вам все!
Вы не пугайтесь, она устроилась неплохо. Это ведь замечательная женщина. Я
не удивляюсь, что мужчинам она так нравится. - Куинслей засмеялся.
Герье не почувствовал гнева, как прежде, когда этот человек позволял
себе издеваться над ним. Почему-то Куинслей казался ему несчастным,
достойным жалости.
Макс остановился и снова заговорил:
- Я дам вам пропуск в Среднюю и Высокую Долины, а там вы, прежде всего,
обратитесь к моему сыну Роберту. Он скажет вам, где мадам Гаро и что она
делает. Через две недели вы должны возвратиться ко мне, и мы поговорим о
вашей дальнейшей судьбе. Мистер...
- Клэр, - подсказал англичанин.
- Мистер Клэр, - продолжал Куинслей, - будет вам сопутствовать. Мне
очень интересно выслушать ваше беспристрастное мнение обо всем виденном в
автономной Долине. Теперь, господа, я вас не задерживаю. Я знаю, у вас нет
пристанища. Но вы напрасно скрывались. Механические глаза, уши и читатели
мыслей делают явным все скрытое. Я приказал отвести вам две комнаты. Завтра
вы отправитесь в путь. До свиданья.
...В эту ночь Герье, несмотря на сильную усталость, заснул только перед
рассветом. Тяжелые думы бродили в его голове, и ему, более чем когда-либо
прежде, стало казаться, что не следовало возвращаться в Долину.
Мистер Клэр долго сидел на кровати. Он снял сапоги и, забыв об этом,
стал расхаживать по комнате в одних чулках.
"Ужас, ужас! - думал он. - Что может сделать этот гениальный безумец!
Под его ударами погибнет весь мир, рухнет и старая добрая Англия. Нет,
нет... этого нельзя допустить". Тут англичанин с испугом огляделся, ему
вспомнились глаза, уши и читатели мыслей. Он выключил электрический свет и,
закутавшись в одеяло с головой, приказал себе спать.
Приемная Роберта Куинслея была еще пуста. Муки и Марки находились на
своих местах в ожидании посетителей, желающих видеть правителя. Часы пробили
девять. На монументальной лестнице показались Рене Герье и Джон Клэр. Они
медленно поднимались по широким ступеням, устланным плотным ковром.
Лицо Рене было бледно, взгляд безучастен. Англичанин, который с
интересом присматривался к каждой мелочи, был, как всегда, свеж и бодр,
гладко выбритое молодое лицо резко подчеркивало седину товарища.
Муки подошел к друзьям с вопросом:
- У вас имеется пропуск? Разрешите посмотреть, кто подписал его.
Клэр протянул бумагу.
- Мистер Макс Куинслей, лично.
- Прошу обождать здесь несколько минут. Мистер Роберт принимает с
десяти, но сегодня он начал свою работу раньше и приказал пропускать всех. -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг