широченной рамой, перекрывающей всю посадочную полосу. Над рамой крутятся,
поблескивая на солнце, какие-то рулоны, снизу хлопочут деревянные молоточки,
заколачивая колышки в песок, и за медленно движущейся машиной остается
сверкающая бело-голубая лента.
- Наш новый щитоукладчик, - замечает Верочка. Прикрывает ростки от
солнечных лучей.
Я вспоминаю сборные металлические ящики, в которых отражались наши ноги и
колосья. Это было всего два года тому назад. Да, крепко шагнули кондратенковцы
за эти два года: от четырех деревьев за лето до целой лесной полосы, от ручных
щитов до механизированного конвейера! А впрочем, ведь это естественный рост,
обычный путь от пробирки к заводскому котлу, от кустарной модели к самолету,
от чертежа к дворцу.
Я любуюсь блестящей лентой. Она похожа на второй канал, проложенный по
берегу.
А между тем Верочка, понизив голос, доверчиво делится со мной:
- Если бы вы знали, Григорий Андреевич, как трудно командовать таким
отрядом! Кругом новая техника, машины, а я, в сущности, биолог. Эти цилиндры,
подшипники... во всем приходится разбираться заново. Я говорила Ивану
Тарасовичу, но разве с ним поспоришь! Говорит: "Справишься". А у меня в
колонне тридцать шесть человек, все чужие, просто стесняешься им приказывать.
И тут же, сама себе противореча, девушка кричит проезжающему машинисту:
- Эй, на щитоукладтаке! Опять скривили раму. Сколько раз я говорила-итти
колесо в колесо! Доверните зажим!
Возле нас задерживается запыленный вездеход с кузовом, выкрашенным в белую
краску. Сутуловатый старик в черной академической шапочке на пышных седых
кудрях, высунувшись из кабины, подзывает девушку.
- Да что вы! Как можно? - слышу я возмущенные ответы Верочки. - Целую
сотню корней? Ни в коем случае! Я понимаю, что у нас единственное место... Ну
хорошо, тогда я специально для вас посажу лишний ряд.
Белая машина отъезжает. Проводив ее глазами, Верочка возвращается ко мне.
- Вы узнали? - спрашивает она. - Это профессор Рогов. Он приехал к нам
изучать физиологию скоростных деревьев. Я ему говорю: жалко портить молодые
посадки, а он отвечает: "Мне семьдесят семь лет, мне уже поздно откладывать, я
хочу видеть новую физиологию своими глазами. У ваших деревьев должны быть
особые клетки и особая биохимия. Я приехал ее исследовать". Молодец старик,
правда? Недаром его так хвалил Лева. Вы, конечно, помните Леву Торопова? Он
сейчас ведет колонну на левом берегу. Все-таки наш берег впереди километра на
два!-добаввяет она с гордостью.
- А где Иван Тарасович? - спрашиваю я.
Верочка взволнованно хватает меня за руку:
- Григорий Андреевич, пожалуйста... вам же самому интересно съездить к
нему! Он на шлюзе, всего какихнибудь километров двадцать. Скажите ему:
посадочный комбайн работает неровно: на подъеме сажает густо, на спуске-редко.
Это можно устранить... Впрочем, я вам напишу записку. И еще спросите насчет
закладки древесинного завода. Согласны?.. Спасибо, Григорий Андреевич.
Подождите здесь, я сейчас спрошу насчет моторной лодки...
Через четверть часа я уже мчался вверх по каналу, с любопытством оглядывая
берега этой реки, родившейся сегодня. Повсюду на берегах кипела работа. Рядом
с машинами кондратенковцев шли механизированные бригады строителей. Трудились
канавокопатели, прорезая сеть арыков на будущих полях, подъемные автокраны
устанавливали сборные дома. То там, то здесь на фоне песчаных бугров виднелась
висящая стенка. Кран держал ее на весу, словно хотел рассмотреть получше, и
сквозь оконные отверстия просвечивало небо. А между тем на задних дворах уже
работали плуги и посадочные машины вкладывали в борозды черенки быстрорастущих
фруктовых деревьев.
Блестящая лента над лесными посадками окаймляла возникающие кишлаки, она
как бы отделяла завоеванную землю от еще не тронутой пустыни. С каждым
километром скоростные растения становились все выше: ведь с каждым километром
они были старше на два-три часа. И, проезжая вдоль посадок, я мог наблюдать,
как быстро тянутся к небу эти энергичные растения. Только что они появились из
земли, у них был один листочек, потом два, три, затем травинки стали
кустиками, кустики превратились в ветвистые деревца, вот уже аллейки молодых
деревьев стоят вдоль канала. Кто бы поверил, что неделю назад здесь даже трава
не росла!
"Какой блестящий финал, - думал я, - какой великолепный итог работы
Кондратенкова. Нет, лучше сказать не Кондратенкова, а кондратенковцев, включая
в это число не только сотрудников опытной дачи, но и Дусю Голубцову, и Щекина,
и ртищевских школьниц, и сталинградских комсомольцев, всех, кто удачно и
неудачно старался ускорить рост деревьев. И, может быть, даже профессора
Рогова с его научными изысканиями, и с открытиями, и с ошибками тоже нужно
считать участником этой работы, которая здесь, в Средней Азии, дошла до такого
великолепного конца".
Но тут же я вспомнил спокойный, чуть-чуть насмешливый голос Ивана
Тарасовича.
"А я несогласен с вами, - скажет он. - В моей работе никогда не было
конца".
Ну, конечно, Иван Тарасович уже лелеет новые планы.
О чем он расскажет мне сегодня? О новых лесных массивах, которые он
намерен посадить в Кызыл-Кумах? Или, может быть, его не удовлетворяет скорость
роста - он хочет выращивать деревья еще быстрее: не восемь метров, а
десять-двенадцать за одно лето? В самом деле, разве этого нельзя достичь? Где
пределы для возможностей природы, они еще никем не подсчитаны!
Может быть, Иван Тарасович расскажет о древесинных заводах. Кое-что я уже
слыхал об этом. Так называют первые опытные леса, которые Кондратенков заводит
под Москвой. Взрослые деревья вырастают там за два года, поэтому рубка леса из
года в год производится на одних и тех же участках. А это, в свою очередь,
необычайно упрощает работу лесорубов: по каждой просеке там проложены рельсы,
на каждой поляне стоят лесопилки, сушилки, постоянные склады. В самом деле,
быстрорастущие леса могут быть настоящими заводами древесины.
А может быть, Ивану Тарасовичу уже тесно в лесах и он мечтает о
быстрорастущих садах, о скоростных фруктовых деревьях, которые можно было бы
посадить на бульварах Москвы?Может быть, он думает о скоростных злаках? Ведь
если бы удалось решить такую простую задачувывести пшеницу, обыкновенную
пшеницу, которая созревала бы два раза в течение лета, одна такая порода
удвоила бы наши урожаи.
С каждым новым километром деревья на берегу становились все выше, все
больше было зелени, все больше построек и людей, все красивее, оживленнее
окрестность. И я подумал, что жизнь Кондратенкова похожа на этот канал: вся
она в стройке и с каждым шагом становится лучше.
Я рассказал вам о трех этапах этой жизни: о борьбе с Роговым, о работе в
лаборатории и о работе на канале. Я рассказал, как возник замысел и как он был
осуществлен, но вместо того чтобы поставить слово "конец", мне придется
рассказать о новых замыслах.
И в самом деле, можно ли скучным, неподвижным словом "конец" завершить
рассказ о человеке, идущем вперед! Не лучше ли, нарушая литературные традиции,
под самой последней строчкой повести написать большими буквами:
НАЧАЛО НОВОЙ РАБОТЫ
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 13.02.2008 02:00
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг