Идете, но как будто топчетесь на месте. Слева двери, справа двери. Квартиры,
школьные классы, кабинеты, мастерские. Потом площадка, клетки лифта.
Поднимаетесь на второй, на пятый, на двадцатый этаж - и там прогнутые
коридоры, двери, двери, двери...
Но на верхних этажах вес поменьше. Подниметесь на этаж - теряете
полкилограмма Наверху живут пожилые люди, им необходима легкость. А за
пятидесятым этажом лифт входит в великолепный сад. Длиннющие стволы ползут
по его радиусам, кроны свисают с одной стороны, все деревья, словно
подсолнечники, повернуты к Солнцу. Здесь водяная защита потоньше, краски
ярче, радуют глаз сочные помидоры, румяные яблоки, грузные дыни, пахучие
тропические фрукты. Чем выше вы взбираетесь, тем легче двигаться. И вот уже
вес покинул вас, вы плывете в воздухе, перехватывая ветки, лавируете, словно
рыбы, среди гигантских деревьев, сплетающих кроны в центре города-колеса.
В центре самые интересные сооружения. Тут две обсерватории - одна на
солнечной стороне, другая на темной. Тут же вокзал. Причаливают к платформе
малые и большие корабли, похожие на рыб, на трубы, на шары, на гири... Грузы
выкатываются из чрева, выходят пассажиры в скафандрах. Катятся по небу
другие города-колеса, весь космос как бы усыпан ломтиками колбасы. И за всей
этой толчеей зорко следит капитан острова, мастер расчета, спасающий от
столкновений. Конечно, с детских лет вы мечтаете быть капитаном... наблюдать
за космической дорогой, в семь вечера включать маховик, разворачивая комнаты
к ночному небу, объявлять по радио: "Отдыхайте, спите спокойно, капитан не
спит!"
Такую главу хотел вписать Ааст Ллун в книгу подарков, такое предложение
внес он в Совет Человечества, под названием "Проект Реконструкции Неба".
Проект этот очень последовательно продолжал всю деятельность Ааста.
Именно так строились все Амуры и Громы - большие искусственные спутники,
которые столько раз рассчитывал Ааст. Типовой проект он как бы умножил на
два миллиарда, Космическая пустыня обездолила Ааста, а узник в ответ
уничтожит космическую пустыню, оживит и населит ее.
Историки науки отмечают, что Ааст не был оригинален. Идею эфирных
поселений выдвинул еще в начале XX века Циолковский - основатель наук о
покорении космоса. То был человек удивительный: скромный учитель,
глуховатый, одинокий, он жил в провинциальном городке России и одновременно
в третьем тысячелетии. Соседи пили, копались в огороде, играли в карты - он
прокладывал дороги в космос, расселял человечество в эфире. Это был поистине
волшебник, но волшебник без палочки: предвидел чудеса, но не успел
сотворить. Ведь он умер за четверть века до первого визита человека в
космос.
Знатоки истории, впрочем, отметили и некоторые отличия у Ааста Ллуна.
Великий мечтатель XX века не знал о лучевой опасности и не придавал значения
метеорной. Поэтому его города были без всяких шуб, эфирные жители купались в
море света, наслаждались невесомостью.... Ааст же испытал невесомость на
себе, не хотел продолжать испытание на детях будущего. Он настаивал на
нормальной искусственной тяжести, все его колеса крутились вокруг оси - один
оборот в минуту.
Итак, проект реконструкции неба, по Циолковскому, был представлен в
Совет Человечества, рассматривался там осенью 2196 года.
И резче всего против Ааста выступили другие архитекторы природы,
предлагавшие направить усилия людей не в космос. Их трое было - главных
оппонентов: степенный Ван-Вейден, великий остеклитель (он предлагал все поля
покрыть стеклом, превратить планету в сплошную оранжерею), долговязый
Маккей, отеплитель полярных стран, и маленький Ота, сторонник заселения
океанов.
Соперники, влюбленные в свои идеи, сразу же обнаружили слабые места в
проекте Ааста Ллуна.
Ван-Вейден сказал: "О расчетах я не говорю: вероятно, там все
правильно - извлечены корни и взяты производные. Но, признаюсь, мне,
человеку обыкновенному, это не по душе. Мы обыкновенную Любим почву:
твердую, плодородную, удобренную; грядки любим, цветы на грядках. Как-то
неуютно и страшно провести всю жизнь в автобусе. Ты мчишься, за тобой
мчатся, наискось, наперерез. На нашей доброй старой Земле страны крепко
держатся друг за друга, не сталкиваются, не наезжают. А там у каждого
поселеньица своя орбита. Наклон получается разный, орбиты пересекаются, надо
их раздвигать для безопасности, но тогда одним будет тепло, другим -
похолоднее, ближние будут заслонять свет дальним, мелькать, устраивать
затмения. Не будут заслонять? Хватит места в космосе? Ну что ж, если вы
оставите свободное пространство, значит, вы его не используете. Используете
один процент, доли процента....
Ота сказал: "Я не могу опомниться. Меня так потрясает, так поражает
проект Ааста. Думаю, что только через тысячу лет мы сможем его оценить
полностью. Я только хочу возразить моему коллеге Ван-Вейдену. Один процент,
даже доли процента - это достаточно много. Но я не понимаю одной мелкой
детали, не уловил при чтении. Сколько людей будет жить на эфирном островке?
Видимо, одна-две тысячи. Но это даже не город, это село, колхоз, один
завод - не более. В селе может быть сад, огород, школа - селу не нужен
университет, научно-исследовательский институт, металлургический комбинат...
На нашей старой Земле человечество ведет единое хозяйство на сто миллиардов
человек. Я не очень понял, как вы будете вести единое хозяйство на
островках? Ведь все они расползаются, у всех разные периоды обращения и
разные орбиты. Сегодня рядом институт, рядом поставщик сырья, рядом клиника,
через месяц они за сто миллионов километров. Сырье удирает от завода, завод
от потребителя. Чтобы учиться, надо покинуть семью; чтобы лечиться -
покинуть семью. Не возникнет ли стремление замкнуться в маленьком
натуральном хозяйстве, выращивать капусту на солнышке и к тому свести
жизнь?"
А Маккей добил: "Я человек прямой, вырос в лесных дебрях, у нас в
Канаде уклончивых не уважают. Скажу просто: цифры большие, километров
миллионы, а простор мнимый. Комнаты, комнаты, коридоры и коридоры.
Шестикилометровый коридор и садик на триста гектаров. Здоровому человеку
дышать негде".
И это последнее возражение показалось Аасту самым убедительным.
Ограбленный космосом, Земли лишенный, он мечтал, чтобы для всех Земля была в
космосе: рассыпчатый снег, тугой ветер, небо, и море, и горы. А что
получилось? Аквариум вместо моря, лифты вместо гор, коридоры и сад на триста
гектаров.
Ааст возвратился с Земли угнетенный и больной. Он еле высидел дискуссию
в Кремле. Кровь шла у него изо рта. Вернувшись, собрал свои чертежи и
расчеты, увязал и выбросил в космос. Со спутника легко было сбрасывать;
размахнулся - и новая планета бороздит пространство. Мать сказала
сокрушенно: "Не изводи себя ради них. Кто же тебя жалеет, понимает?" Ааст
дал ей слово не думать о реконструкции неба, держал слово неделю.
"Как сделать эфирные города побольше? - спрашивал он себя. - Не на
тысячу жителей, а на сто тысяч, на миллион, на сто миллионов? Тогда отпадут
основные возражения".
Расчет говорит: можно делать большие спутники, но только невесомые. У
естественных планет тяжесть направлена к центру, тяжесть помогает прочности.
Чем планета массивнее, тем прочнее. На эфирных островах тяжесть
центробежная, вес направлен наружу, эфирный остров как бы стоит на своем
ободе. Вес километровых сооружений обод выдержит, от стокилометровых
развалится, потечет, как горные породы текут на стокилометровой глубине.
И Ота прав в своих сомнениях. Нельзя вести единое хозяйство на
автобусах, бегающих по разным маршрутам. Связать можно только те, которые
идут по одному направлению, по одной орбите, гуськом. И нельзя ли их
соединить не только экономически, но и в прямом смысле - жесткой связью:
трубой, коридором? Получится как бы ряд из паровозных колес на единой оси,
хоровод колес по всей орбите.
Потом еще можно хороводы соединить между собой...
Так постепенно Ааст Ллун пришел к другому старинному проекту - к идее
Фримена Джей Дайсона.
Дайсон жил в XX веке, на полвека позже Циолковского, но даже неудобно
их сравнивать, ставить рядом. Циолковский был мечтатель, подвижник,
зачинатель движения в космос. Дайсон - благополучный американец, профессор,
преподаватель квантовой механики, автор учебника по квантовой механике,
между делом написал и поместил в журнал "Наука" заметочку ("Репорт"),
расчетов не привел, допустил ошибки, научные и логические, но идею высказал.
Интересно, что ее заметили и оценили раньше советские люди - жители страны,
смотрящей в будущее.
Теперь Ааст Ллун представлял себе главу в книге подарков иначе:
Закипела в космосе работа. Строительным материалом стали безжизненные
планеты. Сначала в дело пошли астероиды - всякие там Весты, Астреи,
Терпсихоры... А потом и большие планеты были раздроблены взрывами. (Вот это
были взрывы') Из камня готовили камнелитовые плиты, из газов - метана и
аммиака - пластики. Ведь в больших планетах газов было больше, чем камня.
Так возникали в космосе плоские блоки - части будущей небесной тверди.
Затем ракеты-тяжеловозы, громадные, с башню величиной, нахлобучив себе
на голову готовый блок, широченный, как мексиканская шляпа, вели его,
стреляя огнем, на постоянное местожительство. Там монтажники принимали блок,
соединяли с доставленными раньше, и рос, рос, рос твердый пояс вокруг
Солнца, к нему добавлялся второй, третий... пока все околосолнечное
пространство не оказалось в футляре, в этакой скорлупе в 400 миллионов
километров диаметром.
Впрочем, вы сами живете на внутренней поверхности футляра, хорошо
знаете его.
Под ногами почва - песок, глина, гумус. Почва земная, и растения на ней
растут земные: травы, ароматные цветы, вкусные овощи, тенистые деревья. Под
почвой литой камень - трехметровая толща футляра. (Надо бы основательнее, но
не хватило материала в планетах.) А с той стороны, всего в четырех метрах от
ваших подошв, ребра противометеоритной защиты и космическая пустота:
миллионы километров, астрономические единицы, световые годы, парсеки
пустоты. На ту сторону выходят только астрономы, ремонтники да механики
двигателей вращения. Ведь в то время, когда твердь была построена, пришлось
ее привести во вращение. Без вращения люди падали бы на Солнце - там центр
тяжести всей системы. Пришлось придать скорость, и немалую - больше тысячи
километров в секунду на экваторе.
Вращение породило тяжесть. Значит, можно было создать нормальный мир:
реки, текущие по склонам, озера, - удержать воздух и получить голубое небо и
тугой ветер. Можно было сделать горы, выдавленные на оболочке, полые внутри.
И на горах осел снег - снежно-белый, рассыпчатый, - потекли из-под снега
ручьи, зашумели водопады. В голубом небе над макушкой висит у вас палящее
Солнце и, невидимые в голубизне, ходят по своим орбитам Меркурий, Венера и
Земля-прародительница. На старой Земле никто не живет сейчас - там музеи
древнего быта. Тесна она для человечества. Всего 500 миллионов квадратных
километров со льдами и океанами. Новая суша в миллиарды раз просторнее.
Здесь в миллиарды раз больше лесов, полей, домов и людей...
Так выглядел второй проект Ааст Ллуна, составленный по идее Дайсона, но
с введением тяжести.
И снова согнутый земным атлетическим притяжением сидел Ааст в
президиуме Совета Человечества.
И те же соперники-критики выискивали и указывали слабые места.
Ван-Вейден сказал: "Я простой садовод. Что я понимаю в космических
делах? В оранжереях я понимаю: как там приходит тепло, куда уходит, почему
под стеклом теплее, чем в поле. И этот грандиозный футляр мне представляется
подобием оранжереи. Приход ясен - тепло дает Солнце. Но где расход? Наша
добрая Земля отдает тепло по ночам, поворачиваясь к Солнцу спиной, лицом к
космическому пространству. Эфирные колеса Циолковского тоже отворачивались
от Солнца. Футляр развернуться не может. Куда уйдет тепло? Только под ноги,
сквозь почву и каменное основание. Но может ли при нормальной температуре
сквозь четырехметровую каменную стенку уйти все тепло, полученное от Солнца?
Это серьезная проблема. Если тепло не уйдет, вся поверхность футляра
накалится и изжарятся заживо все наши потомки.
Ота сказал: "Я был так поражен проектом нашего друга в прошлый раз.
Даже не представлял себе, что, можно предложить что-либо более внушительное.
Но Ааст Ллун превзошел все ожидания, превзошел себя. Мне кажется, все это
так головокружительно, люди поймут проект только через десять тысяч лет. Мне
непонятно все. Из тысячи вопросов я решаюсь задать только один: насчет
искусственной тяжести. Тяжесть создается вращением, если я уловил. На
эфирных колесах это было возможно вообразить - один оборот в минуту,
скорость около ста метров в секунду. Здесь один оборот в год и скорость
около тысячи километров в секунду. Как ее развить? Ядерным горючим? Но
понадобится очень много - тонна на тонну полезного веса. Где взять столько?
И какие возникнут напряжения? Какой материал выдержит сдвиг и скалывание? И
еще один вопрос я задам: "Зачем все это?" Центробежная сила на шаре
неодинакова: на экваторе наибольшая, у полюсов равна нулю. Следовательно, на
экваторе нормальный вес, у полюсов невесомость. Все реки потекут к экватору,
продавят там дно и выльются наружу. Воздух от полюсов улетучится к Солнцу.
Ни лесов, ни полей, ни озер делать нельзя. Под горы нужен фундамент, иначе
они проломят скорлупу. Без воздуха не будет ни полей, ни лесов.
Многоуважаемый Ааст обещает жизнь на вольном воздухе, но без стеклянной
крыши ему не обойтись. Мы - простые современные специалисты - не видим
выхода из этих противоречий. И, должно быть, не увидим в ближайшую тысячу
лет. Может быть, имеет смысл отложить обсуждение на тысячу лет?
А Маккей, прямой и резкий, забил последний гвоздь.
"Я человек простой, - сказал он, - уроженец дремучих лесов. У нас
житейские правила такие: дом рубим для себя, для детей. На правнуков не
загадываем, не знаем, какая у них семья, какие вкусы, какие к жизни
требования. Ааст предлагает строить дом, который будет готов через три
тысячи лет. Сто поколений - каменщики, сто первое - жители. Но если сто
поколений проживет на строительных лесах, в невесомости, среди неготовых
блоков, нужны ли сто первому поколению поля, леса и тяжесть? Не будет ли для
них ветер ядовит и тяжесть тяжела, как уважаемому нашему докладчику?"
Обескураженный, снова больной от земного веса, Ааст покинул Землю. В
ракету его внесли на носилках, три дня он лежал без памяти.
Врач-космотерапевт сказал, что следующий визит на Землю может быть
смертельным. Мать взяла с него честнейшее слово - выбросить в космос не
только чертежи, но инструменты, и чертежную доску, и вычислительную машину.
На десятый день ночью тайком Ааст прокрался в мастерскую.
У него сложился новый проект - этакий гибрид из идей Циолковского и
Дайсона.
...Впрочем, вы сами, ребята, живете в этом мире, хорошо знаете, как он
устроен.
Солнце взято в клетку. Решетчатая клетка-шар немыслимых размеров
окружает все околосолнечное пространство.
На пересечении прутьев - оси жилых колес. Каждое колесо - жилой поселок
или парк, завод, лаборатория... Для безопасности все они спрятаны в водяную
шубу. Вода медленно перекачивается с солнечной стороны на теневую, там
отдает тепло.
А в прутьях решетки-дороги - грузовые конвейеры, пневматические поезда,
плавательные дорожки. Надо бы сказать "пешеходные", но в решетке
невесомость - там нельзя ходить.
Мир, похожий на игрушечную бумажную мельницу, где цветные колесики
крутятся, если бежать навстречу ветру.
Колеса - жилища, колеса - парки, колеса - озера, колеса - фабрики,
колеса - стадионы, колеса - лаборатории....
На сто колес-жилищ - одно колесо-клиника, одно колесо-электростанция,
колесо-университет, колесо-склад, колесо-космодром. Проект свелся к
экономическим расчетам: сколько колес общественных на тысячу жилых и какой
ширины должны быть транспортные трубы решетки?
Ааст составлял расчеты, чертил схемы, но без удовлетворения. Ему не
нравился этот решетчато-мельничный мир. В нем не было главного: сказки
детства Ааста - нарядной Земли, искристого снега, воющего ветра, плеска
волн... В комнатах - нормальный вес, на дорогах - невесомость. Постоянные
переходы от веса к невесомости и обратно: по пути на работу, в гости, на
стадион. Переходы неприятные, утомительные, для детей и стариков вредные.
Отсюда тяга к домоседству. Мир съеживается, ограничивается одним колесиком.
И постоянное ожидание катастрофы: метеорит, ржавчина, усталость металла - и
космос врывается в городок, губя жизнь...
Но ничего другого Ааст не мог придумать. Видимо, как Циолковский, как
Дайсон, и он тоже волшебник без палочки. Хочет сказать: "Пусть будет Земля в
мертвом космосе!" Но палочки нет в руках - и не появляется Земля.
И если бы Ааст Ллун жил в XX или в XXI веке, так бы и умер он
волшебником без палочки, оставив потомству папки с неосуществимыми
проектами.
Но дело происходило в конце XXII, в начале XXIII века, когда волшебные
палочки изобретались в массовом масштабе.
В космическую келью Грома-7 радио приносило вести о чудесах.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг