борьбой: Кудинова против смерти - один на один. Все лица застыли. Только
глаза двигались: взгляд на часы, на руки хирурга, опять на часы. Дежурный
врач, стоявший у стены, вздохнул и опустил голову. Он знал, как часто
раненные в сердце кончают жизнь на операционном столе. Неужели ему придется
идти сейчас вниз в приемную, сообщать грустную правду Сергею.
- Еще раз адреналин! - сказала Кудинова хрипловато.
А четверть минуты спустя, когда и это впрыскивание не помогло, она
метнула быстрый взгляд на часы, на неподвижное сердце и сказала громко:
- Осталось полторы минуты. Откладывать нельзя! Включайте насос, сестра!
Никелированный насос пришел в движение. Большой поршень с чавканьем
потянул из сосуда консервированную кровь. Кудинова соединила один шланг с
артерией, другой с веной, и кровь пенистой струей побежала в стеклянную
банку - искусственное легкое. Банка наполнилась ярко-алыми пузырьками.
И все увидели, как начали розоветь неестественно бледное лицо и
синеватый кончик носа. А еще через минуту вздрогнули губы, напряглись мышцы
шеи, словно Валентин хотел глотнуть. Приоткрытым ртом он втягивал воздух.
... Странные вещи творятся с Валентином: он лежит на столе без дыхания,
но живой, и жизнью его заведует никелированный аппарат с двумя поршнями,
большим и маленьким, механическое электросердце системы профессора Бокова.
В организме человека сердце занимает особое место. Это единственный из
внутренних органов, у которого ткани такие же, как у мускулов. Подобно
мускулам, сердце выполняет главным образом механическую работу - сжимается и
разжимается. Именно поэтому создать искусственное сердце заметно легче, чем
искусственный желудок или печень.
По существу сердце - насос, даже двойной насос. Одна половина гонит
испорченную кровь в легкие для очистки, другая - чистую кровь в организм для
питания клеток и тканей.
Электросердце профессора Бокова представляло собой тоже двойной насос,
который черпал кровь и глюкозу из специального резервуара.
Но, хотя многие машины сложнее сердца, сердце превосходит любую машину
своей прочностью и работоспособностью. Ни одна металлическая машина не
способна работать беспрерывно десятки лет без чистки, смазки, без остановки
для ремонта, делая зимой и летом, днем и ночью около восьмидесяти движений в
минуту. Поэтому блестящее, красивое на взгляд, металлическое электросердце
осуществляло вспомогательную задачу - поддерживать жизнь, прежде всего,
жизнь мозга, пока не возьмется за работу отдохнувшее, починенное сердце
Валентина.
В помощь искусственному сердцу работали и искусственные легкие. Они
были устроены очень просто. В большую стеклянную банку сверху поступала
отработанная кровь, а снизу вдувался кислород. Стекая по кислородной пене,
темная кровь очищалась, становилась светло-красной, обогащалась кислородом,
а потом металлическое сердце всасывало ее из стеклянных легких и направляло
в аорту.
Аппараты вернули жизнь Валентину, и Кудинова получила передышку. Она
могла, не торопясь, починить сердце, зашить его и вложить в грудную клетку.
Но зашитое сердце не шевелилось, хотя сквозь него беспрерывно текла
свежая кровь. Можно было подумать, что оно нарочно дожидалось, пока явится
Кудинова, и, истратив последние силы, остановилось, сложило с себя
ответственность за жизнь Валентина, передало ее врачу.
А в распоряжении Кудиновой были те же самые противоречивые средства:
либо возбуждение сердца - нагнетание крови, массаж, адреналин, либо полный
покой в надежде на то, что предоставленное самому себе сердце, отдохнув,
начнет сокращаться.
Но через сколько минут начнет? Кудинова знала: это может случиться не
скоро. Бывали операции, когда сердце оживало через час. В опытах с
животными - еще позже.
"Неужели целый час я буду с тревогой глядеть на сердце и гадать: оживет
или не оживет? " - подумала Кудинова.
И все же она начала с лечения покоем. Всегда лучше, если организм
справляется с бедой самостоятельно. Пятнадцать минут она ожидала,
держа на весу руки в окровавленных перчатках и поглядывая то на часы,
то на сердце. Но сердце бездействовало.
Кудинова применила массаж... Без успеха... Адреналин - впустую...
Крайнее средство - электрический разряд... Никакого результата.
Еще двадцать минут полного покоя... Сердце лежало неподвижно...
Все чаще слышались сдержанные вздохи врачей. Они понимали Кудинову,
сочувствовали ей. Больной, очевидно, безнадежен, но, несмотря ни на что,
врач обязан снова и снова пытаться спасти его теми же не оправдавшими себя
средствами. И все ниже опускал голову добродушный дежурный врач, которому
предстояло утешать Сергея..
Кудинова выглядела деловито-спокойной, но в душе ее все кипело. Какая
нелепая беспомощность! Упрямое сердце отказывается жить, а она не может
заставить его работать, не умеет пустить в ход.
... Уже прошел час, начинается второй... Валентин дышит, лицо его
порозовело. Но все это держится на механическом насосе. А в насосе кровь
разрушается постепенно, все время нужно добавлять новые и новые порции.
Чтобы поддерживать жизнь Валентина в течение суток, надо влить в насос
полсотни стаканов - кровь пятидесяти доноров. И кроме того, насос - это
машина, не столь безупречная, как сердце. Вот и сейчас в нем слышится
какой-то присвист. Надо бы остановить, показать технику. Но это значит
остановить жизнь Валентина...
Адреналин! Массаж! Повысить давление!
При повышенном давлении проступает кровь. Значит хирургия не помогла,
остались разрывы внутри тканей.
Но тогда не остается ничего, кроме...
Кудинова берет в руки стеклянную банку, где бьется чужое сердце -
единственное сердце, которое бьется спокойно и бесстрастно в этой комнате...
- В сердце больного необратимые изменения, - говорит Кудинова вслух. -
Оно нежизнеспособно. В таких случаях показан радикальный метод профессора
Бокова - замена испорченного сердца чужим, здоровым. Я считаю, что это
единственный выход.
Единственный и, к сожалению, самый опасный. Ведь Валентин был ранен в
грудь, рана еще должна зажить. Оперируя, Кудинова вскрыла грудную клетку -
нанесла еще несколько ран. Перерезаны сосуды - это травма, вливание чужой
крови - тоже травма. Чтобы спасти человека, врач вынужден добавлять все
новые и новые повреждения. Пересаживая чужое сердце, Кудинова нанесет еще
несколько ран, и самое главное: сердце должно еще прижиться. Именно это не
получалось у всех хирургов до Бокова. Организм воспринимал чужое сердце, как
комок бактерий, и, собравшись с силами, рассасывал его. Значит, после
операции предстоит большая работа по сближению белков. Организм Валентина
должен перестроить чужое сердце, понемногу заменить в нем чужеродные белки
своими. Это связано с кропотливым лечением, с ежедневными уколами в сердце,
с новыми ранами.
Но прежнее сердце Валентина не хочет работать. Иного выхода нет.
Много путей связывают сердце с организмом: аорта, которая несет кровь
из сердца; полые вены, несущие кровь к сердцу; легочные вены и артерии,
связывающие сердце с легкими; вены и артерии, снабжающие кровью сердечные
мышцы, и наконец два главных нерва, не считая второстепенных. Один -
ускоряющий работу сердца при волнении, другой - замедляющий. Все эти важные
пути Кудинова должна была восстановить, чтобы связать организм Валентина с
его новым сердцем. В сущности надо было сделать несколько сложных операций.
Из них самой опасной была первая - сращивание аорты.
... Чужое сердце хорошо улеглось в груди Валентина; лишь когда Кудинова
брала его в руки, оно на секунду замерло, как бы испугалось. Но, чтобы
соединить это сердце с аортой Валентина, нужно было на полминуты прекратить
движение крови - лишить питания и сердце и мозг. Кудинова уложилась в срок,
применив аппарат для сшивания сосудов. Ей не нужно было работать иголкой и
ниткой, а только вложить кончики сосудов в аппарат, нажать рукоятку - и
металлические скобки прочно соединяли разрезанные сосуды.
Так, один за другим, прошли все этапы операции, в том числе самый
сложный - соединение нервов. Впрочем, в отличие от сосудов, которые
включались в работу сразу, нервы должны были еще срастаться много недель.
Все это заняло около трех часов. Уже в начале четвертого, бросив
последний взгляд на ровно бьющееся сердце, Кудинова закрыла грудь тем же
лоскутом кожи. Самое страшное позади. Она чувствовала себя неимоверно
усталой. У нее дрожали руки и колени. Очень хотелось присесть, хотя бы на
минутку...
Но вот, наконец, шов наложен. Сестра прикладывает марлевую наклейку на
желтую кожу.
Валентин лежит с полузакрытыми глазами, дышит еле-еле, но лицо у него
розовое, потому что его второе сердце работает отлично, усердно гонит кровь
по сшитым венам и артериям.
Кудинова в изнеможении садится на стул.
- Будет жить, - говорит она усталым голосом. - Теперь главное - сон.
Пусть спит двадцать часов в сутки. Старайтесь не давать снотворных. Темнота,
тишина, черные занавески, ковер на полу. Никаких впечатлений, никаких
разговоров - сон, сон, сон...
Говоря о сне, она прикрывает веки. У нее слипаются глаза. Врачи жмут ей
руку, но она не слышит поздравлений. Больше всего ей хочется спать.
Сестра бережно и почтительно ведет ее под руку в комнату дежурного. А
вокруг толпятся мезенские медики:
- Мария Васильевна, вы должны сделать доклад об этой операции!
- Каким образом вы сохраняете сердца?
- Можно ли выписывать их от вас?
- Сколько лет можно прожить со вторым сердцем?
И Кудинова отвечает всем сразу:
- Доклад я прочту. О сохранении сердец расскажу. Жить можно сколько
угодно, как с нормальным сердцем. Выписывать от нас нельзя, мы сами получаем
из клиник. Правда, один изобретатель обещает изготовлять заводские сердца -
металлические или пластмассовые с гарантией на два года. Такие сердца были
бы доступны всем. Но мы не знаем, сумеет ли он связать свои аппараты с
живыми нервами. Пока это только проект, мечта.
- Еще один вопрос, Мария Васильевна. Шесть минут - по-прежнему предел?
Для нас, практиков, это неудобно. Мы не всегда успеваем приехать за шесть
минут. По существу, ваш метод пригоден только для умерших на операционном
столе.
- К сожалению, пока еще шесть минут - предел, - терпеливо отвечает
Кудинова.
- Скажите, Мария Васильевна, а можно все-таки...
- Товарищи, дайте же отдохнуть нашему гостю.
Дежурный врач старается оттеснить своих коллег.
Все возбуждены удачной операцией. Стоя в коридоре, врачи аплодируют.
Победа Кудиновой - это их победа, победа медицинского искусства!
Наконец Кудинова остается одна в пустой палате. Сестра постелила чистую
простыню на диван, принесла чаю, можно отдохнуть. Но Кудинова медлит. Она
выходит в коридор и заглядывает в соседнюю палату, где окна занавешены
черными шторами. В палате только один больной. Он дышит неровно. Лицо его,
как маска, руки лежат недвижно.
Но Кудинова смотрит на окаменевшее лицо Валентина почти с нежностью.
Этому человеку она подарила жизнь. Он все начинает сначала. Сейчас он
беспомощнее ребенка - умеет только дышать. Потом у него Появятся робкие
движения, он начнет шевелиться, позже научится слышать, видеть, понимать,
говорить. Все это произойдет постепенно, как у растущего ребенка, только
гораздо быстрее... и в заключение с постели встанет живой и сильный человек,
изобретатель Валентин Новиков, творец какой-то сложной, непонятной для
Кудиновой техники... Интересно будет следить за его успехами...
И Кудинова с теплотой и гордостью думает о своих больных: ученых,
колхозниках, мужчинах и женщинах - обо всех, которым она, как мать, подарит
жизнь.
6
"Виноват я, и я несу ответственность. Никаких доводов в свое оправдание
привести не могу, готов к суровому наказанию"...
Вернувшись в гостиницу, Сергей подписал свое заявление. Но строки,
написанные с такой душевной болью несколько часов назад, сейчас не казались
безнадежными. Да, он будет отвечать... но операция прошла благополучно. Он
понесет суровое наказание... но Валентин будет жить. Дело не заглохнет, есть
на кого оставить труд, есть кому исправлять ошибки и вносить новые
предложения. Валентин будет жить. Сколько прекрасного он откроет и
предложит!
Он, Сергей, будет наказан. Возможно, его отстранят от должности,
передадут работу другому. Но и Сергей будет жить и трудиться. Как бы сурово
его ни наказали, никогда не лишат его чудесного права быть полезным. Он
всегда будет сдавать работу в срок, с него будут требовать качество,
спрашивать, почему он медлит, будут стоять над душой, возмущаться
недоделками. Где бы он ни работал, ему поручат нужное дело. И от него уже
зависит, выполнять задания, как следует.
- Чему же вы улыбаетесь? -спросил Рокотов, внимательно прочитав
заявление Сергея.
- Операция прошла благополучно.
- Вы очень любите вашего друга?
- Да, пожалуй, люблю, если это слово означает мужскую дружбу. И еще
одно: Валентин не оставит дела...
Генерал внимательно посмотрел на Сергея и, сложив заявление пополам,
провел несколько раз пальцем по сгибу.
- Вы написали: "Готов к суровому наказанию", - сказал он после
длительной паузы. - Правильно, вас нужно наказать безжалостно. Какой вы
руководитель? Вы шляпа, разиня, слепец! Столько работали рядом с врагом,
советовались с ним, беседовали, пожимали ему руку и не могли понять, что
перед вами не наш человек! У вас есть заслуги, достижения, но эти достижения
вы своими же руками вручили врагу: "Нате, пользуйтесь, крадите и вредите! "
Конечно, вас надо снять с работы.
Сергей крепко сжал кулаки, чтобы подавить волнение. Что поделаешь?
Действительно, виноват!
- Я совершенно согласен с вами, товарищ генерал. Кому я должен сдать
дела?
- Новый руководитель лаборатории еще не назначен. Но есть более срочный
вопрос. Прежде всего надо выполнить задание. Мы обещали ток. В
Джанджаристане ждут потребители, они подготовили электрическую сеть. Не
хотелось бы обманывать наших друзей на юге. До первого мая есть еще время.
Сможете вы организовать передачу?
Сергей не поверил своим ушам.
- Значит, продолжать... мне?
- Тут есть особые обстоятельства, и Москва учла их, - сказал генерал.
Теперь он уже не казался таким суровым. - Когда ваш друг выздоровеет, можно
будет разобраться во всех подробностях. Возможно, что Валентин Николаевич
сам разоблачил врага. Все это будет взвешено. Но самое главное - вовремя
доставить ток. Даже есть такое предположение: поскольку вышка в Мезени все
равно разрушена и новую построить в одну неделю не удастся, не стоит ли
передавать ток не отсюда, а с Камчатки? Там, кстати, вступает в строй новая
электростанция на сопке Горелой... А вышкой может служить сама сопка. Одним
словом, приступайте! Цените доверие и не потеряйте его окончательно.
Выйдя от генерала, Сергей еще раз позвонил в больницу.
- Больной Новиков спит, - ответили ему. - Температура тридцать пять и
четыре. Дыхание слабое. Но сердце бьется.
Сергей с облегчением вздохнул полной грудью... Сердце бьется!.. Впереди
долгие годы, еще можно работать, думать, еще можно исправить ошибку,
принести пользу родной стране.
Сердце бьется! Жизнь продолжается!
Глава двадцать первая
ВУЛКАН В УПРЯЖИ
1
Первый Международный конгресс энергетиков, собравшийся в 1913 году,
накануне мировой войны, поставил перед собой задачу - подсчитать
энергетические запасы Земли.
Результаты получились неутешительные. Выходило, что нефти на земном
шаре хватит лет на сто-двести, угля - примерно на тысячу лет.
А что дальше? Затихшие заводы, ржавеющие котлы, брошенные паровозы,
мороз, запустение, одичание?..
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг