выгодно!
И, добравшись до парламента, Дасья первым долгом позвонил по телефону
следователю Хитсари:
- Поищите человека со сломанным или курносым носом в архивах
колониальной полиции. Такого, кто бы безупречно говорил по-джарийски и мог
выдать себя за уроженца страны. Вы же понимаете, что за европейцем
преступник не пошел бы.
- Слушаюсь, - оказал следователь, не слишком довольный тем, что
посторонний дает ему правильный совет.
- И выйдите на балкон, скажите толпе правду, - продолжал Дасья. -
Скажите, что преступник еще не выдал сообщников и убить его - это значит
спасти главных виновников.
- Слушаюсь!
4
День этот был полон контрастов.
Ненавидящие глаза преступника, коридоры с галдящими воришками,
разгневанная толпа, готовая к расправе, а после этого зал заседаний, где
хорошо одетые люди, вежливо, не перебивая, слушают друг друга.
Когда Дасья вошел в зал, Чария зачитывал декларацию. Профессор сел на
низкий диван, поджал под себя ноги, закурил трубку с длиннющим чубуком.
Душистый табак помог прийти в себя и сосредоточиться.
"Правительство будет продолжать работу в области народного
благосостояния и просвещения, - читал Чария. - С этой целью будут открыты
новые школы для сельских учителей, жрецов и фельдшеров... "
Дасья кивнул головой. Хорошо, что есть параграф о просвещении. Еще
лучше, чтобы было указано точно - сколько школ и в какие сроки откроют...
Чария перевел дух, отер лоб и продолжал читать: "Уважая обычаи и нравы
народа, правительство будет воздерживаться от неосторожных мер, могущих
оскорбить достоинство жителей, их верования и привычки... ".
Начальник полиции кивнул, кивнул командующий армией, ордена звякнули на
его груди, жрец наклонил свою золотую корону, радужный зайчик соскользнул с
подоконника.
- Нет, позвольте.! -профессор вскочил с диванчика. - Что значит -
уважать достоинство и верования? Мартышек мы будем уничтожать?
Чария уклонился от ответа:
- Стоит ли тратить время на мелкие детали? Мы пишем о принципах.
- Это принципиальный вопрос. Боремся мы С голодом или нет? Следуем за
Унгрой или нет?
- Народ раздражен и взволнован, - сказал начальник полиции, - надо
отложить опасные эксперименты.
- Народ не готов к реформам. Он не одобряет крайностей покойного
президента, - добавил Чария. - Могу вам сообщить не для огласки, что убийца
из крестьян, простолюдин.
А жрец изрек:
- Унгру осудило небо. Молния не испепелила убийцу, и рука его не
отсохла. Значит, такова воля богов.
- Я возражаю категорически! -закричал Дасья. - Я не подпишу декларации,
если она отменяет путь Унгры. Я не войду в правительство, представляющее
интересы обезьян...
- Ну стоит ли так волноваться, - сказал Чария примирительно. - В свое
время мы это обсудим, не торопясь...
Дасья хлопнул дверью.
Нет, не придется ему мирно заниматься развитием физики под руководством
этого энергичного и предусмотрительного Чарии. Нет, не сумел он усидеть
вместе со жрецами и князьями, покуривая трубку...
5
Кажется, много ли народу было на заседании. И протоколы как будто
хранились в закрытом сейфе. Но на другой день во всех газетах, кроме
правительственной, появились статьи о Дасье:
"Дасья не войдет в кабинет! "
"Красный профессор не сумел развалить правительство! "
"Дасья изменил святому делу Унгры! "
"Взрыв самолюбия или подрывная деятельность? "
"Дасья - тайный агент красных! "
Последняя статья изобиловала грязными намеками: где был Дасья, когда
убили Унгру? На радиостанции, ждал известий из Советского Союза. Известия
будто бы о кругосветном полете. Но среди них могли быть шифрованные
инструкции. Газета весьма прозрачно намекала, что Дасья знал об убийстве
президента (если не сам организовал его) и получал указания из Советского
Союза, как ему действовать дальше.
"Вот бы показать эту статью убийце, - подумал профессор с горечью. -
Оказывается, Дхаттабубия хотел задушить своего сообщника! "
Но эта клевета предназначалась для внутреннего употребления. Буржуазные
газеты на Западе писали в ином тоне, не скрывая своего удовлетворения:
"Джанджаристан переходит на сторону западного мира".
"Крайний левый Дасья изолирован. Путь к свободе открыт! "
"Самопожертвование во имя культуры и цивилизации" (в этой статье убийца
изображался как поборник прогресса, почти герой).
"Перспективы делового подъема в связи с событиями в Джанджаристане".
"Нет, право же, надо показать газеты преступнику, - думал Дасья, -
пусть видит, кого он обрадовал".
И он позвонил в тюрьму, вызвал Хитсари: Следователь пригласил
профессора приехать. Едва ли он не знал о вчерашнем заседании. Но формально
Дасья был еще министром. И вообще Хитсари не желал принимать во внимание
склоки этих "гражданских"...
- Мы тут развернули бешеную деятельность, - сказал он, - перерыли все
архивы колониальной полиции. Знающих джарийский язык оказалось только
восемнадцать человек. Приезжайте, проведем испытание.
Видимо, Хитсари хотелось блеснуть своим мастерством.
И снова перед профессором стоял арестант с ненавидящими глазами. Лицо
его еще больше поблекло и опухло. На пожелтевшей коже резко выделялись
небритые черные волоски.
- Раскрой рот, скотина! - кричал на него следователь. - Будешь ли ты
говорить?
Впрочем, это была только психологическая сценка. Младший следователь
разыгрывал грубияна, Хитсари - справедливого защитника обиженных, поборника
законности.
- Не надо кричать на человека, - говорил Хитсари. - Ведь мы все знаем
теперь. Подстрекатель находится здесь же, в тюрьме. Его фотография у меня,
вот в этой пачке. Ты думаешь я обманываю тебя, Дхаттабубия? Смотри сам.
-Хитсари поднес к лицу убийцы первую фотографию.
- Этот?
Преступник молчал.
- Этот?
- Этот?
- Этот?
Вытянутое, длинное, как будто обиженное лицо. Утиный нос. Печальные
глаза. Торчащие уши...
- Ну?
У Дасьи екнуло сердце. Зрачки преступника расширились на миг, только на
миг. И тут же глаза спрятались за веками.
- Этот! - воскликнул Хитсари, торжествуя. Он не следил за глазами,
пользовался более точным указателем. К руке- преступника был прикреплен
аппарат, измеряющий кровяное давление. Стрелка указателя дрогнула.
- Молчишь? - продолжал Хитсари. - Молчи, молчи! Могу сообщить, кого ты
выгораживаешь. Вот тут написано: "Вилли фон Гинценберг, владел поместьем в
Восточной Пруссии, офицер войск СС, воевал в России. После разгрома Гитлера
бежал в Западную Европу, служил в иностранном легионе, затем в колониальной
полиции. Хорошо знает джарийский, джангийский и гористанскйй языки. Выполнял
особые поручения князя Гористани, был инструктором в его армии. После
национального освобождения служил разъездным агентом в банке "Чария и
Компани"... Вот кого ты избрал своим наставником, голубчик: колониальный
шпион, наемник без родины, бывший фашист.
Молчание. Зубы стиснуты. Но стрелка на приборе так и пляшет.
- Что молчишь? Спасаешь шпиона? Ничего, другие скажут. Завтра привезем
сюда твоего соседа по келье. Он видел, как ты разговаривал с этим самым
Вилли фоном..
- Все ложь! - прохрипел Дхаттабубия. - Написать можно, что угодно.
Привыкли лгать народу.
Следователи переглянулись. Преступник выдал себя. Значит, именно этот
агент вложил камень в его руку.
Но тут Дасья, задетый последними словами, вскочил с места.
- Все ложь? - воскликнул он. -Что же ты полагаешь, весь мир старается
тебя провести? И вчерашняя толпа, которая требовала выдать тебя на
растерзание, комедию разыгрывала? И иностранные газеты - читай, читай, ты же
образованный - тоже издаются, чтобы тебя обмануть? Вот "Биржевой вестник" -
"Самопожертвование во имя культуры... ". Гляди, кто тебя восхваляет, -
биржевики. "Новый бизнесмен" пишет: "Перспективы делового подъема. Акции
поднимаются. Джанджаристан отроет границы нашим товарам... Крайний левый
Дасья изолирован". Гордись, Дхаттабубия, дельцы рукоплещут, угодил ты
бизнесменам!..
Профессору не хватило воздуха. Он кинул газеты к ногам преступника и
сел, держась рукой за грудь. Ныло сердце, и комок стоял в горле. Хотелось
забыть всякую политику, оказаться за письменным столом, аккуратным почерком
выписывать бесстрастные уравнения квантовой механики.
- Больше не приду к вам, - сказал он усталым голосом. - Ухожу из
правительства. Буду заниматься наукой.
Хитсари, пыхтя, нагнулся, собрал газеты с полу и протянул конвойному:
- Уведите арестованного. Газеты передайте ему. Пусть разберется, на
кого он работал.
Преступник двинулся к двери. Что-то надломилось в нем. Он не держался
так прямо, как раньше, и в глазах уже не было сосредоточенной злобы. Шагнув
раз, другой, он схватился за дверной косяк...
- Погодите...
Его блуждающие глаза остановились на лице Дасьи.
- Старик, ты ненадолго переживешь меня. Жизнь уходит из твоего тела, ты
с трудом удерживаешь ее. Скоро мы встретимся там, где никто не смеет лгать.
Скажи, глядя в глаза: вы не обманывали меня сегодня?
- Нет, Дхаттабубия, мы не обманывали тебя.
- Клянись всеми своими будущими жизнями, клянись счастьем детей и
внуков, клянись их бессмертием!
- Я не верю в будущие жизни. Но клянусь тебе светлой памятью Унгры,
моего друга и учителя.
- Старик, ты убил меня. Не палач, а ты. Я не боялся плахи, пошел бы на
нее с улыбкой. Во мне говорил голос бога, ты заставил его замолчать. Значит,
я напрасно отказался от синего неба, от пыльных пальм над звонким ручьем.
Зевака теряет кошелек в толпе, а у меня украли эту жизнь и все будущие. И не
богом я стану, а червяком, и тело мое, чирикая, расклюет воробей.
В Джанджаристане верили в переселение душ. Считалось, что хороший
человек после смерти становится львом, герой сливается с божеством, а
человек злой и вредный начинает новую жизнь в образе паука, мухи или червя.
И старый профессор Дасья, автор трудов по квантовой механике, поклонник
Ньютона и Гельмгольца, ответил серьезно:
Ничего не поделаешь, ты будешь червяком, Дхаттабубия.
6
На следующее утро Дасья проснулся в хорошем настроении. Спросил себя:
"Почему? " И вспомнил: предстоит приятное - никаких заседаний, никаких
делегаций. У себя в кабинете, за столом, он будет заниматься чистым делом -
вопросом о квантовом характере движения мезонов в атомном ядре.
В Джанджаристане принято вставать рано, потому что продуктивно работать
можно только на заре: с полудня не позволяет жара. Дасья завтракал в шесть
утра, но уже к чаю ему принесли газеты и почту. Оказывается, поведение Дасьи
интересовало всех. Студенты физического факультета приветствовали его
твердую позицию, профсоюз кожевников предлагал поддержку. Женский комитет
городов Джаристана прислал телеграмму: "Спасибо, что вы подумали о наших
детях".
- И откуда они узнали так быстро? - вслух удивился профессор. - Ведь в
газетах писали совсем другое.
Старый слуга, подававший ему чай, усмехнулся:
- Народ знает. Сегодня весь базар говорит, как вы ловко отбрили их:
дескать, не хочу служить мартышкам против людей.
Профессор был польщен. И, даже перейдя в кабинет, не без труда заставил
себя думать о квантованных орбитах.
- К вам пришли, господин. Целая делегация - человек пятнадцать.
Дасья с неохотой оторвался от стола. Но нельзя же, чтобы пятнадцать
человек ждали одного.
- Проси, - проворчал он.
Посетители прошли в кабинет. Что за странная компания: два члена
парламента из умеренных, декан физического факультета, три студента - все
трое учились у Дасьи, затем владелец магазина из соседнего дома,
преуспевающий врач и еще несколько незнакомых, судя по одежде, - учителя,
чиновники, служащие частных контор.
Вперед выступил парламентарий. Кланяясь и прижимая руки к груди, он
начал цветисто извиняться за то, что ранним вторжением они отнимают
драгоценное время высокочтимого, увенчанного мудростью...
Дасья терпеливо слушал, ожидая, когда же оратор дойдет до сути дела.
Наконец минут через десять тот заговорил о том, что на следующей, неделе
состоятся выборы президента.
- Не выборы, а вступление в должность, - поправил Дасья. - Пустая
формальность. По закону президентом становится вице-президент Чария. А
выборы будут через три года.
Парламентарий, однако, внимательнее прочел законы. В конституции
Джанджаристана он разыскал разъяснение к параграфу о вице-президенте.
Оказывается, составители ее предусмотрели возможность покушения. Только
после естественной смерти президента его заместитель вступал в должность
механически. В случае же насильственной или внезапной смерти парламент
должен был утвердить полномочия вице-президента, при этом голосующие против
могли выдвинуть и другую кандидатуру. И вот они, посетители, все считают,
что Чарию надо провалить. Он неподходящий человек-нетвердый и пристрастный.
Вообще Чария не государственная величина... и они настойчиво просят...
умоляют... так мечтают, чтобы профессор согласился выставить свою
кандидатуру.
- Нет, господа, мне неудобно...
Владелец магазина грохнулся на колени:
- Не погубите! - крикнул он. - Задыхаемся, банки опутали долгами. Одно
было спасение - закон против ростовщиков. А придет к власти Чария - сам
банкир, сам закон-задушит обеими руками.
- У него в правительстве жрец, - вступил врач. - Мракобесы у власти. В
клиниках запрещают вскрывать трупы. Студенты учат анатомию по картинкам. В
деревнях черная оспа, потому что нельзя брать коровью кровь для вакцины.
- Отстаем на пятьсот лет... Твердим школьникам, что Солнце - бог, а
астрономия под запретом, - добавил декан.
Все заговорили наперебой, надвигаясь на профессора, хватая его за
рукава и полы халата. Слова растаяли в общем шуме. Выделялся только хриплый
бас студента:
- Вам неудобно?.. А в Джаристане люди дохнут!
Профессор посмотрел на него с улыбкой.
- Разве студенты тоже хотят, чтобы я был президентом? Вы же сами год
назад на митинге кричали, что я предаю народ...
- А вы не предавайте! - ответил тот не смущаясь. - Разоблачайте Чарию.
Ему от голода прибыль, он спекулянт, откровенный враг. А с вами мы можем и
поспорить и договориться.
- Стыдитесь! - крикнул торговец. Другие тоже набросились на студента:
"Нельзя же так - профессор рассердится... "
Дасья. поднял руку улыбаясь:
- Нет, я не обижаюсь. Будем спорить и договариваться. Только не на
семинарах по теоретической физике.
Он вспомнил, что два года назад этот самый студент спорил с ним на
занятиях, доказывая явную ересь: будто скорость света не предел скоростей.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг