западные державы не помогут, мы попросим Советский Союз поддержать нас в
Совете Безопасности.
Разговор происходил с глазу на глаз в кабинете президента. Потрясенный
Чария грузно стал на колени, воздел руки к небу.
- Умоляю вас, учитель, не делайте этого! - вскричал он. - Народ не
простит, если вы подружитесь с безбожниками. Князья восстанут; все они
сочувствуют мятежнику Гористани. И жрецы возненавидят вас. Наш народ чтит
богов, он не захочет, чтобы его интересы защищали неверующие.
- Но у нас нет выхода, - сказал Унгра.- Если через два дня мятежники не
будут остановлены, они возьмут столицу и Джарскую крепость. Тогда - война на
годы...
Час спустя, на веранде у Тутсхолда Чария бегал из угла в угол,
опрокидывая соломенные кресла:
- Ни за что, никогда! Я, патриот Джанджаристана. Никогда я не подам
голос за независимость Гористанского княжества.
Тутсхолд сдержанно улыбался:
- Дался вам Гористан! Голые камни и полтора миллиона пастухов в овечьих
шкурах. Чтобы спасти жизнь, можно пожертвовать пальцем.
Будьте дальновидным политиком, Чария. Если Унгра получит у большевиков
поддержку, он победит князя, а победив, возомнило себе и начнет подражать
большевикам. Медного гроша я не дам тогда за ваш банк.
Чария вздохнул, вытер пот:
- Тяжело быть политическим деятелем. Увы, мы должны жертвовать своими
привязанностями во имя культуры и блага нации.
Он говорил о культуре и нации, но думал о сейфе в банке "Чария и
Компания".
4
Не хватило горючего, и только поэтому танки остановились на ночевку. В
сумраке притаились под пальмами громадные стальные черепахи. На земле, у
гусениц, спали танкисты, утомленные грохотом, гарью и жарой. А будь горючее,
танки шли бы на столицу полным ходом...
Но князь не огорчался. Все складывалось прекрасно. Оказалось, что
воевать легко - легче, чем он ожидал. Копья, как иголки, отскакивали от
танковой брони, слоны и верблюды разбегались с ревом; совсем нетрудно было
давить гусеницами глинобитные домишки, людей с пиками и без пик. Небольшая
армия князя, словно нож, вонзилась в тело страны. Не стоило досадовать из-за
временной задержки. Горючее обеспечивает Тутсхолд, танкер уже в пути, завтра
он войдет в порт, и через три дня князь возьмет столицу Джанджаристана.
Князь молча улыбался, сидя на простой походной кровати. Кровать была
складная, железная, вместо матраца - шинель, палатка брезентовая. Сегодня
Гористани солдат, суровый и сдержанный... Но через три дня... Стоило
помечтать о великолепном будущем!
Горному замку конец. Через три дня новый император войдет во дворец
президента. Дасья и все эти красные профессора будут повешены за ноги.
Унгру... помилуем старика... Князь посадит бывшего президента на цепь, как
собаку, и будет кидать ему обглоданные кости. Толстяк Чария пусть торгует
себе, но политику - забудет навсегда! В стране будет наведен порядок.
Дисциплина - каждый знает свое место: простые люди трудятся, жрецы молятся,
знатным- честь и почет, а думает за всех император.
Величие и слава - вот для чего рожден он, князь Гористани. И он сумеет
быть великим. Он возьмет себя в руки. Вино и танцовщицы - долой! Суровая
простота приличествует великому императору. Он будет справедливым и строгим.
Взяточнику и вору рубят руку, даже если он друг или брат императора. Все
равны перед императором и богом. Может быть, он и сам объявит себя богом,
как владыки древнего Египта и Рима, и высечет в горах стометровую статую
орла с лицом князя Гористани. Пусть через тысячу лет...
Какой-то шум прервал приятные размышления князя. Полы палатки
распахнулись. Дюжие воины втолкнули связанного человека с бородой, съехавшей
на ухо.
- Лазутчика поймали, сиятельный князь, - сказали они, склонившись до
земли.
- Хорошо, идите! - князь с первого взгляда узнал человека с утиным
носом и тусклыми глазами, посланца Тутсхолда и Сайкла.
- Друзья шлют вам поздравление, - сказал тот, потирая затекшие руки.-Вы
победили, князь. Унгра признал независимость Гористана.
Князь презрительно расхохотался.
- Признал независимость! Унгре послезавтра конец. Я посажу его на цепь,
как собаку.
Человек с утиным носом уныло смотрел в землю.
- Друзья не советуют вам идти на столицу, проговорил он. - Тут сложная
политика. Унгра просит поддержки у русских. Чтобы не толкать его в объятия
красных, державы дадут Унгре оружие. В результате он получит пушки и
остановит вас... даже если танкер придет к вам своевременно. Но как раз с
танкером вышла задержка. Из-за бури ему пришлось повернуть в ближайший порт
Джанджаристана.
Князь сжал кулаки и заскрежетал зубами.
- Но мне обещано... - начал и осекся. "К чему тратить слова? Гонец
только гонец. Его можно убеждать или повесить - ничто не изменится. Великая
Империя лопнула, как мыльный пузырь. Проклятые Тутсхолд и Сайкл не разрешили
ему стать великим. Им не нужна могучая Империя и не нужна сильная
Республика. Воинственное княжество, беспокоящее большую дряблую страну, -
вот что их устраивает. Тутсхолд и Сайкл выиграли войну за поставки. Князю -
нефть, и президенту - нефть, князю - танки, президенту - противотанковые
пушки... а ты, Гористани, сиди в своей каменной башне, как в тюрьме, и
воображай себя независимым! Никаких Наполеонов, никаких Тамерланов!"
Откинув полу палатки, князь выпятил грудь и крикнул во тьму:
- Солдаты, мы победили, мы отстояли свободу и веру!
...Война продолжалась недолго, победа досталась "дешево": всего шесть
тысяч убитых горцев, всего пятнадцать тысяч убитых джангийцев, сколько-то
умерших от голода и болезней, повешенных и изуродованных, тысяч двадцать
плачущих вдов, матерей и сирот, да сколько-то там сожженных деревень,
разрушенных домов и растоптанных посевов. Но Чария был почти доволен, Сайкл
совсем доволен и Тутсхолд вздохнул с облегчением. Его розовощекие племянницы
обеспечены приданым, они выберут мужей из лучшего общества... И старая
сердобольная тетушка имеет возможность пригреть сколько угодно бездомных
котов.
5
Валентин и Сергей провели эти беспокойные дни в главном управлении
строительства, читая газеты и расспрашивая беженцев из Гористана. Там
творилось что-то непонятное: какой-то взрыв дикого суеверия и изуверства.
Примерно на пятый день их встретил на крылечке прораб седьмого участка
Илья Петрович.
- Вот что, ребята, - сказал он. - Толкаетесь вы тут зря, теряете время.
Поезжайте-ка домой. Все равно, сроки у вас истекают, а что мы будем делать,
ясности нет никакой. Проект, видимо, придется менять, электропередачу
демонтировать.
- Неужели демонтировать?
- Как же иначе? Через Гористан не перескочишь, а там теперь ой-ой-ой!
Заходите ко мне через час, я напишу вам характеристики...
И в тот же день вечером из кузова попутной машины друзья в последний
раз смотрели на тонущие в синей дымке горы. О Зине вздыхал Сергей: так и не
повидались перед отъездом. А Валентин все твердил:
- Глупость какая! Из-за дурачеств какого-то князя демонтировать всю
линию. Ну почему мачты должны обязательно стоять на его земле? Почему нельзя
перескочить как-нибудь через Гористан, пропустить ток по воздуху или по
морскому дну?
- Попробуй, придумай! - сказал Сергей.- Только, пожалуйста, не горный
уголь.
- А я уверен, что ученые добьются когда-нибудь, - возразил Валентин.
Нет, в тот момент он ничего не придумал хорошего. Идея пришла год
спустя, уже в Новосибирске.
Глава девятая
ВСЕ ЦВЕТА РАДУГИ
1
Что такое Новосибирск?
Нарисован на карте черный кружок с ободком- так обозначают города с
населением от пятисот тысяч до одного миллиона. Рядом извилистая черная
линия - Обь, одна из величайших в мире рек. Чуть пониже - голубой клочок
вроде вымпела - недавно родившееся Новосибирское море - водохранилище
гидростанции. Четыре красных линии -железные дороги на Москву, на Дальний
Восток, в Среднюю Азию, в Кузбасс. Слева, за Обью, зеленое с синими
черточками - болотистая степь. Правее коричневое - сопки и тайга.
Для тысяч и тысяч людей Новосибирск так и останется черным кружочком с
ободком, но для Новиковых красная линия превратится в стальные пути, шпалы,
телеграфные столбы; черная извилистая - в широченную реку; кружочек- в
улицы, площади, дома. Среди них - дом Новиковых. И в письмах они начнут
писать: "У нас в Сибири"; спрашивать: "Как там у вас, в Москве?"
Все это произойдет потому, что на столе уже лежит синяя книжечка с
тисненой надписью "Диплом", а в ней листок, на котором написано, что
"Инженер Новиков В. (и Новиков С.) направляется для работы в г. Новосибирск
в распоряжение ННИИЭЭ".
Уезжают ребята на этот раз надолго.
Сергей бродит по Москве, прощается с каждым районом, но улицы уже
становятся чужими для него. Вот навешивают троллейбусные провода - по этой
линии Сергей ездить не будет. Вот огораживают забором участок - Сергей не
увидит нового дома. И даже в своем столе незачем наводить порядок, потому
что работать за этим столом не придется.
Вдруг выясняется, что за годы юности накоплено множество вещей: одежда,
книги, подарки друзей, лыжи, гири, похвальные грамоты за авиационные модели
и сами модели в натуральную величину. Сергей укладывает чемодан - кладет
вещь, вынимает, оставляет со вздохом. Родной дом не увезешь в чемодане...
Нет, не увезешь.
У Валентина все получается проще, без переживаний, даже весело. Его
собирают в дорогу двоюродные сестры: Галя, Валя и Нина, собирают с шутливыми
ссорами, не отъезд - игра; Сестры укладывают в чемодан рубашки, носовые
платки, галстуки, а Валентин выбрасывает белье, чтобы разместить учебники,
конспекты и все материалы по ветроэлектрическим заборам. Валентин еще не
отказался от своей фантастической идеи.
Потом были проводы на вокзале, томительные, но обязательные минуты,
когда сказать уже нечего: уезжающих не удержишь, на остающихся не
насмотришься. Женщины настойчиво просили писать почаще, молодые люди
торжественно обещали. Мать Сергея всплакнула, Сергей впервые заметил, что
родители у него уже старики: трудно им будет без него.
Валентина провожали сестры. Они были крикливо веселы, как будто хотели
обратить на себя всеобщее внимание. Стояла тут же еще одна девушка -
первокурсница. Сергей видел ее в кабинете дипломного проектирования. Она дни
и ночи чертила там, вместо того, чтобы ходить на лекции. Тогда он не обратил
внимания, потому что принято было, чтобы первокурсники помогали дипломникам.
А сейчас он подумал: "А как же Зина?" Но не сказал ничего. Ведь было
условие: "Зины не существует. Нет такого имени вообще". И друзья никогда не
говорили о веселой крановщице с Ветростроя.
2
И поезд ушел на восток. Плыли за окнами башни Ярославского Кремля,
потом северные деревни без садов, лесистый косогор, нависший над Чусовой,
выутюженная Западно-Сибирская степь с прозрачным березняком у голубых озер.
На третий день, поутру, Новиковы прибыли в Новосибирск.
От вокзала долго ехали на такси, сначала через центр, застроенный
кубическими домами времен первой пятилетки, потом по старым деревянным
окраинам и по новым с высокими, украшенными керамикой зданиями, далее через
сосновый бор и наконец по красивому шоссе над привольной Обью.
Валентин не отрывался от стекла.
- Неплохой город, - заметил он. - Жить можно. А ты что молчишь, Сережа?
Волнуешься?
- А ты нет?
Сергей и сам волновался, конечно.
Опять, как на Ветрострое, - привезли зачетную книжку, прочли,
законспектировали, сдали двадцать тысяч страниц, но неизвестно, которую
нужно было учить наизусть. И не найдется ли здесь Данилушкин, знающий именно
эту страницу, не будет ли он посмеиваться над неопытностью ученого инженера?
Валентин, пожал руку другу.
- Ничего, Сережка, главное, что мы вместе. Отобьемся!
Машина свернула на боковую аллею. В конце ее стояли ворота, а над ними
на проволочной сетке были прикреплены золотые буквы: два Н, два И и два Э -
Новосибирский научно-исследовательский институт экспериментальной
энергетики.
3
В конце 50-х годов, когда в Сибири шло небывалое строительство, был
заложен Новосибирский городок науки. Неподалеку от него разместился и
Энергетический институт. Он был выстроен совсем недавно по последнему слову
техники. Здесь все было сделано для того, чтобы ученые могли работать, не
отвлекаясь на мелочи, - житейские и деловые. Двухкомнатная квартирка
Новиковых, которая скромно называлась общежитием, напоминала роскошный
гостиничный номер. Правда, мебели было немного - письменный стол, кровать,
кресла, шкаф для одежды, тумбочка для бумаг. А все остальное - кухню, буфет,
библиотеку, сундуки - заменяла полированная дверца внутренней почты. Стоило
только позвонить по телефону, и через несколько минут слышалось постукивание
конвейера, дверцы распахивались, и жильцы снимали с подноса обед, чай,
бутерброды, книги из библиотеки или приборы с лабораторного склада. Тем же
путем отправлялись назад прочитанные книги, грязные тарелки, белье в
прачечную, письма на почту. "Волшебной лампой Аладина" называл Валентин
лакированные дверцы. В первые вечера - что греха таить! - друзья сидели и
придумывали: что бы такое пожелать еще? И с радостным удивлением
обнаруживали, что каждое желание исполняется.
Такая же внутренняя почта обслуживала и великолепные лаборатории:
просторные, светлые, с раздвижными перегородками. Здесь каждый опыт можно
было ставить щедро. Не институтом, а исследовательским заводом был
Новосибирский энергетический институт. Каждый проект, каждая идея
проверялись на громадных моделях. Но люди были избавлены от кропотливой
работы в мастерских. Модели по чертежам изготовлялись автоматическими
станками, а ход испытания записывался автоматическими приборами.
Автоматические вычислительные машины по записям производили расчеты,
печатали таблицы... А человеку оставалось только сделать выводы.
К этому конвейеру изобретений и были приставлены рядовыми инженерами
Валентин и Сергей.
Они работали в среднем звене - на испытаниях моделей.
Кто-то другой конструировал детали, кто-то изготовлял модели в цехах
читающих машин и доставлял их в лаборатории. В одной из лабораторий Сергей
ведал малой аэродинамической трубой. Получив деталь, он, записывал ее номер,
а вынув из аэродинамической трубы, проверял показания приборов -
правдоподобны ли цифры - и отсылал деталь еще кому-то, кто продолжал
испытания и решал наконец: годится модель или надо ее заменить. Примерно то
же самое делал Валентин в лаборатории грозозащиты. К нему поступали
изоляторы, предохранители, громоотводы. Начатие кнопки - ослепительная
вспышка искусственной молнии, грохот, запах озона и опаленной пыли. Затем
Валентин поднимал на лоб темные очки и писал заключение: "Деталь выдержала
(или не выдержала) такое-то напряжение". И еще кто-то, читая заключение
Валентина, решал: годится деталь или надо ее заменить.
Практика на Ветрострое немного обескуражила Новиковых. В Новосибирск
они ехали с трепетом, заранее готовились к срывам. Но войти в дело оказалось
нетрудно. Через час друзья уже знали, что от них требуется, через день
трудились с полной отдачей. Видимо, институт лучше подготовил их к
кабинетной деятельности, чем к работе с людьми.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг