Я ведь понимаю, мы - люди незнаемые, тебе опаска и хлопоты лишние, но боюсь
- замерзнет Настена в лесу. Я о малом прошу: оставь девку при обозе, а я и
под елями ночь перетерплю.аряжко насторожился. Кабы случайный попутчик не
попросил, он сам оставил бы лапотников при обозе, но теперь в душу вкралось
подозрение - не кроется ли за невинной просьбой злой умысел? Княжий обоз -
лакомый кусок для лихих людей...арочитый махнул рукой ожидающему в сторонке
Потаму:
- Девку оставим ли? Тот пожал плечами:
- Тебе за княжье добро ответ держать, тебе и решать: кому верить, кому
нет.аряжко задумался. Путник выжидающе глядел на него снизу вверх, девчонка
глазела из-под шкур. "Проверить надо - впрямь ли девка больна", - подумал
вдруг Варяжко. Решительно сдернув с девчонки шкуру, он склонился к ее
бледному лицу:
- Как звать тебя, девочка?
- Настеной, - встрял мужик.
- Не тебя, - огрызнулся Варяжко, - ее спрашиваю!евка испуганно
захлопала ресницами и, словно собираясь заплакать, скривила губы.
- Ты хоть слышишь меня? - чувствуя себя последним извергом, вновь
спросил Варяжко.на прижала к щекам кулачки, затряслась и вдруг, пискнув,
скрутилась к комок, пряча от него лицо.
- Не надо, нарочитый! - не выдержал черноглазый. - Мы оба в лес пойдем,
только не мучь ее больше. Не в себе она.
- Пускай идут, - шепнул на ухо Варяжко Потам. - Без них
спокойнее.арочитый кивнул и скрепя сердце отъехал от телеги. Но, занимаясь
своими делами, все-таки косился на путников издали и видел, как, дрожа и
прикрывая лицо узкими ладонями, Настена слезла на снег, как заботливо взял
ее под руку родич и, нашептывая что-то успокаивающее, повел к лесу. Вечерний
промозглый ветер трепал края девчоночьей поневы, сквозь рваные дыры
виднелись ее тонкие ноги. Пошатываясь и спотыкаясь, Настена вяло шла за
своим спутником, и вдруг Варяжко показалось, что отправил он девочку на
верную смерть. Пробудившаяся жалость, будто потревоженный зверь, зло рванула
зубами сердце.
- Эй, ты! - окликнул Варяжко и удивился - как это он имени-то у путника
не вызнал? Да сейчас было и не до имени...от с готовностью остановился,
обернулся.
- Веди девку назад! - решительно велел Варяжко. - Пускай при обозе
остается, чай, от нее большой беды не будет. Сам ее постерегу.ерноглазый
что-то шепнул девчонке, подтолкнул ее к воину, а сам неспешно двинулся
прочь. Жалкая девичья фигурка в нерешительности замерла на месте, умоляюще
протянула руки к уходящему родичу.
- Я утром приду! - не останавливаясь, крикнул тот. - А пока он тебя
охранять и сберегать будет! - И указал на Варяжко.евчонка испуганно
завертела головой и, не умея иначе выразить переполнивший ее страх,
пронзительно завизжала. Голубые глаза распахнулись на пол-лица, подбородок
затрясся.
- Иди к нему, велю! - прикрикнул на нее мужик. Варяжко вдруг захотелось
слезть с коня и стать совсем другим, таким, чтобы, не мучась больше, Настена
пошла к нему без всякого страха.
- Ступай ко мне... - одними губами прошептал он, но девка, всхлипнув в
последний раз, безжизненным кулем осела в снег.
- Чего ждешь, нарочитый? - Потам проскакал мимо него, не слезая с
седла, подхватил обмякшее девичье тело и небрежно перебросил его через шею
скакуна.аряжко и сам не знал, чего ждал. Он почему-то не хотел забирать
девчонку грубой силой и, разозлившись на Потама, выхватил Настену у него из
рук:
- Ты лагерем займись, а уж с ней сам разберусь! - И, увидев в глазах
старого вояки изумление, озлился уже на себя, ссорящегося с другом из-за
девки. Хлестнул плетью коня и понесся меж повозками со своей живой ношей,
чуть не сминая конем любопытствующих дружинников.ак к ночи ни готовились, а
она наступила внезапно, словно накрыв снежную белизну темным, в звездных
крапинах покрывалом. Потрескивая морозцем, тьма блуждала по лесу, и лишь
слабые отсветы костра плясали на лицах спящих воев, придавая им какую-то
детскую беззащитность.аряжко весь день не слезал с коня и, намаявшись в
пути, тоже хотел спать, но теплый, привалившийся к боку комочек мешал сну.
Настена жалко всхлипывала, в бреду шевелила губами, словно звала кого-то, а
иногда вдруг начинала отбиваться от невидимых врагов маленькими кулачками, и
тогда Варяжко сжимал в ладонях ее хрупкие запястья и, пытаясь успокоить
девчонку, растерянно шептал:
- Ну что ты? Что ты? Все будет хорошо...зредка она просыпалась,
вспыхивала на миг светлыми глазами, а потом вновь проваливалась в
беспокойную дрему. Однажды, очнувшись, даже попробовала закричать, но
Варяжко вовремя закрыл ей рот ладонью - не хватало еще, чтоб девка
перебудила весь лагерь! - и горячо зашептал:
- Не бойся, не бойся... Я тебя в обиду не дам... Она забилась в его
руках, а потом вдруг обмякла.Неужто придушил сгоряча?" - испугался Варяжко,
но, заглянув девчонке в лицо, успокоился - во взирающих прямо на него
огромных глазах вместо привычного страха проскальзывал интерес, словно ее
покидало безумие. Он потихоньку отпустил руку. Ни слова не говоря, Настена
пристроилась поудобнее, вжалась в его могучее тело и почти сразу заснула. У
Варяжко в жизни было много сражений и побед, но ни одна не доставила такой
тихой и светлой радости, как эта - победа над поселившимся в чужой душе
страхом. Казалось бы, ему не за что благодарить девчонку, но, словно
понимая, что никогда больше не испытает такого упоительно нежного чувства,
сердце трепетало благодарностью.му удалось заснуть только под утро. И только
смежил веки, как сильная рука Потама уже затрясла за плечо и в ушах зазвучал
его громкий голос:
- Вставай, нарочитый. В путь пора.аряжко открыл глаза и, не почуяв под
боком ставшего уже привычным тепла, резко развернулся, отыскивая Настену.
Заметив его взгляд, Потам расхохотался:
- Я-то думал тебя цветущие бабы волнуют, да, видать, ошибался. - И,
осекшись под злым взглядом Варяжко, поспешно добавил: - Никуда она не
делась. Ходит среди повозок, глазеет, от всего шарахается.аряжко вскочил и
тут же увидел Настену. Нет, ночью ему не показалось, и девчонка
действительно приходила в себя. Двигалась посмелее и на лице, помимо
вчерашнего страха, проблескивал интерес.
- Она хоть ела чего-нибудь? - спросил нарочитый Потама.от криво
усмехнулся:
- Кто ж ее кормить станет? С ней поговорить-то невозможно - едва рот
откроешь, сразу пугается.
- Ладно, зови ее родича и двинемся, - успокоившись, лениво потянулся
Варяжко.
- У-у, у-у, у-у, - донеслось до него странное мычание.
- Чего это? - удивился было Варяжко, но, еще не услышав ответа, понял,
в чем дело. Заметив, что он проснулся, Настена силилась пройти между двумя
не замечающими ее воями, но боялась.
- У-у, у-у... - маяча перед рослыми парнями, настойчиво требовала она.
Не обращая на нее внимания, те продолжали впрягать в телегу мохноногую
лошаденку.аряжко сорвался с места и, с трудом удерживаясь от желания врезать
как следует непонятливым парням, подскочил к девчонке. Схватив нарочитого за
руку, она признательно вскинула голубые глаза. Варяжко и не замечал раньше,
какие они красивые. Ясные, будто полевые озера, а по краю опушены темной
бахромой длинных ресниц...
- Ты совсем спятил, - негромко сказал ему подошедший Потам. - Из-за
малолетки разум потерял. Обоз ждет. Иль свои дела для тебя княжьих
важнее?помнившись, Варяжко отстранил от себя Настену и внимательно оглядел
уже готовые к пути телеги.
- Где мужик? Тот, что ее привел? - спросил у Потама. - Трогаться пора.
- Где путник?! - громко выкликнул Потам. Переговариваясь, воины
зашевелились.
- Ну хоть кто-нибудь его видел? - раздосадованный заминкой, произнес
Варяжко.
- Я видел. - Вышел вперед один из наворопников. - Он сперва под вон той
елью устроился, а посреди ночи поднялся и в лес пошел. Я его еще окликнуть
хотел, а потом подумал: может, он по нужде...
- Так он вернулся? - нетерпеливо спросил Варяжко.озорный пожал плечами:
- Я сменился...
- Я его сменил. - Выдвинулся еще один. - Никто под ту елку не
возвращался.аряжко жестом отпустил их, задумчиво покосился на доверчиво
стоящую рядом Настену. Что мужик ушел, это ясно, но почему ушел? Почему
бросил девку? Может, испугался? Но чего? А может, решил, что без него девку
уж точно довезут до Полоцка - не оставят посреди леса, не звери же. Однако
так бросить родню? Или... Почуяла его испытующий взгляд Настена, впилась
глазами в глаза, словно желая прочитать не высказанные нарочитым мысли. Тень
понимания на миг озарила ее лицо, силясь что-то вымолвить, тонкие губы
раздвинулись.
- Бросил девку черноглазый, - зло произнес за Варяжкиным плечом Потам.
- Возись теперь с ней!одбородок девчонки дрогнул. Варяжко мог поклясться,
что она услышала и поняла речи Потама. Приказывая тому замолчать, он рубанул
рукой воздух.
- Брр... бр.. бра-а.. а-ате.. ц.
- Что? Повтори! - затряс девку Варяжко.на хлопнула длинными ресницами,
скривила рот:
- Бра-а-ате-ц...
- Говорит о брате, - проворчал Потам. - Верно, мужик этот ее братом
был. - И с сомнением покачал головой: - А я думал - мужем.удорожно прижатые
к горлу руки Настены безвольно упали, из глаз выскользнула большая слеза,
медленно поползла по щеке.
- Убивается-то как... - жалостливо шепнул кто-то.твернувшись от
Варяжко, девка подошла к последней телеге и села на нее, избегая
сочувствующих взглядов. "Уехать хочет, - понял Варяжко. - Чует - бросил ее
брат".
- Трогай! - крикнул он передовому вознице. Тот ловко прищелкнул языком,
взвизгнул:
- Трогай!
- Трогай, трогай, трогай! - полетело по просыпающемуся лесу звучное
эхо.крипя и покачиваясь, телеги двинулись в путь. В дальний путь к славному
городу кривичей - Полоцку.
ГЛАВА 5
гоша сидел на дороге возле невспаханной лядины и равнодушно глядел на
веселые стайки возвращающихся с зимовья птиц. Его не радовали ни погожие
деньки, ни ранний приход весны. Последнее время он жил словно во сне -
ничему не радовался, ничему не печалился... Только вспоминал. А вспоминать
было что... Перед его глазами безостановочно вертелись испуганные лица
родичей, сияющие безумием глаза Настены, искаженные ненавистью рожи
чоловских баб. Теперь эти бабы, улыбаясь, проходили мимо Егоши, а он и
узнать никого из них не мог. А коли признал бы - вряд ли стал бы винить. Он
сам не сберег сестру. Зачем выскочил тогда на лядину, зачем поддался ее
уговорам? Почему не вызнал - что за шум доносится из печища средь ночи?
Почему не поверил упреждавшему о беде чутью?! Слабости поддался, к людям
захотел... Уж лучше бы его Первак еще дома убил! Тогда Настена осталась бы
жива. Сидела б нынче возле родной избы на завалинке, улыбалась ласковому
солнышку и судачила с Олисьей-уродиной о своих девчоночьих заботах. Только
нет больше Настены... И от Егоши мало чего осталось...одобравшие его чоловцы
говорили, будто он был совсем плох - горел жаром, метался в бреду,
размахивал руками. А едва открыв глаза, принялся расспрашивать про сестру.
Но ее никто не видел. Одного его на краю поля нашли. Совсем одного...а том
чоловцы стояли твердо. Сперва Егоша не верил, а потом вспомнил метавшееся в
Настениных глазах безумие и все уразумел. Верно, со страху убежала девка в
лес. А там и опытный охотник в одиночку недолго проживет. Сгинула
сестрица...ве ночи он выл, как дикий зверь, никого к себе не подпускал -
хотел сдохнуть. Но знахарка и не с такими имела дело - умудрилась напоить
буяна дурманным зельем. От пахучего снадобья потоком хлынули слезы -
выплеснули наружу чуточку боли, облегчили душу. Вот и остался Егоша жить в
Чоловках, глядеть на поля, где потерял сестру, вспоминать свою бестолковую
жизнь... Только назвался уже не Егошей, взял другое имя, убитого им по
оплошке Оноха. В Чоловках его никто не признал, потому и ни о чем не
расспрашивали. А для верности Егоша притворился, будто после болезни не
может вспомнить ни родни, ни своего печища... Думал: чоловцы засомневаются,
насторожатся, но они поверили сразу - сами видели, как тяжко хворал пришлый
парень.
- Вот ты где!гоша оглянулся. Нелепо размахивая тощими руками, к нему по
лядине бежал дядька Негорад, рвал рот криком:
- Я тебя с утра по всем дворам ищу! Где шатаешься, лаготник?! И
ранопашец уже прошел, и распрягальник - у всех лядины ухожены, только моя
непаханой стоит! Я-то, когда тебя в избе привечал, думал - помощником мне
будешь... А ты...гоша лениво встал, сощурился на яркое солнце:
- Не шуми, Негорад. Я тебе сразу сказал: охотник я - Не землепашец. А
нынче уж точно помогать не стану - ухожу.гоша и сам не знал, почему вдруг
решил уйти. И куда - тоже не знал. Одно ведал - не место ему в Чоловках,
чужой он здесь. И сколько бы ни прошло времени - не приживется.
- Куда ж это ты собрался? Может, вспомнил род и к своим вернуться
решил? - язвительно предположил Негорад.гоша усмехнулся. Чужое имя, забытые
родичи... Хитро он солгал - не признал Негорад родную кровь. Глупы те, кто
болтает, будто она крепче всего соединяет людей...опрос дядьки звенел в
Егошиной голове комариным писком, напоминал что-то... Какое-то название...
- В Полоцк пойду, - прислушиваясь к звенящему внутри голосу, негромко
сказал Егоша.
- Ха-ха-ха! - притворно засмеялся дядька. - К Блазню своему, что ли,
собрался? Егошином Блазне ведало все печище. Потешались над верящим в
бредовые видения парнем, а он жил ими, не в силах отказаться от последней
надежды. Вдруг и впрямь Настену схватил Блазень и унес в Полоцк к
Рогнединому знахарю - лечить? Никто не видел сестру мертвой! Утешал себя,
надеялся...гоша повернулся и молча зашагал к печищу. Припрыгивая, дядька
засеменил следом.
- Ты, парень, не дури! О Полоцке и задумках своих бестолковых забудь!
Уж не знаю, куда сестрица твоя подевалась и была ли она, но никто, в здравом
уме будучи, в твои россказни не поверит!ккуратно переступая через влажные
борозды, Егоша молчал. Болтовня Негорада не задевала его. Слушал дядькины
вопли, как слушают ветер за окном - шумит, и ладно...озле самой избы им
навстречу, смеясь, выскочили две девки. Круглолицые, розовощекие, с
задорными ямочками на пухлых подбородках. Казалось, таких хохотушек ничем не
присмирить, однако, углядев Егошу, они смолкли и, не поднимая глаз, поспешно
скользнули мимо. Негорад проводил девок восторженным взглядом, причмокнул:
- Ох, ягодки! - И дернул Егошу за рукав: - И они тебе не по душе?гоша
отвлекся от своих невеселых мыслей, удивленно вскинул брови и, только теперь
заметив вдалеке вышитые рубахи девушек, равнодушно мотнул головой.
- Ты, Онох, чудной какой-то, - задумчиво изрек дядька. - Не смеешься,
не плачешь, будто и не человек вовсе. Ты...исклявый обиженный голос дядьки
неожиданно напомнил Егоше Первака - его искаженное болью лицо, злые глаза,
громкий, напоенный яростью крик:
- Выродок!овторяя, Егоша шевельнул губами. "
- Что, что? - не расслышал дядька.
- Выродок я, - уже громче повторил Егоша и небрежно поинтересовался: -
Ты так хотел сказать?од его тяжелым взглядом Негорад сжался, принялся
смущенно оправдываться:
- Нет... Ну... То есть...
- А ты прямо говори, - спокойно посоветовал ему Егоша. - Без вранья
жить легче., оставив за спиной окончательно сбитого с толку родича, пошел в
избу.обирался он недолго. Покидал в мешок хлеб, порты, рубаху про запас да
пялку для шкурок, коли по дороге попадется зверь. Снарядившись, по обычаю
присел на порог, обвел глазами убогое дядькино жилище. Изменилось все с
детских лет. Иной он помнил эту избу. Тогда горница казалась просторной,
лавки - высокими, сундуки - громадными. Мнилось - богат дядька, но нынче
видел всю его бедность, а жалости не чуял. Может, оттого, что, другого
пожалев, боялся жалости к себе самому?оклонившись приютившему его дому,
болотник ступил на крыльцо. Растерянно глазея на собственную избу, Негорад
по-прежнему мялся посреди двора. Дождавшись Егошу, вскинулся и, уразумев,
что слова об уходе не пустая угроза, подскочил с уговорами. Сейчас, в самый
разгар ярового сева, сила и крепость парня манили его, словно кота масло.
Негорад не любил работать, а тут утекала из рук такая удача - дармовой
работник!
- Ну куда же ты в драной телогрее? - сетовал он, семеня рядом с Егошей.
- Ночи не пересидишь в лесу - замерзнешь...Раньше он моей драной одежки не
примечал", - косясь на богатый полушубок дядьки, неожиданно сообразил тот и
резко остановился.
- Ты меня, никак, жалеешь? Обрадовавшись, Негорад поспешно закивал
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг