запасе.
- Ну, едем, едем! - торопил я.
XXII
Проба превзошла наши ожидания. Как только Никодим пустил двигатель,
машина рванулась с места, как брошенная пушкой, и в первую же минуту покрыла
5 верст; следующая минута дала уже 10 верст. Большей скорости нам пока не
требовалось, мы и то не ожидали, что противник так далеко ушел.
Я, не отрываясь, следил за психо-компасом, изредка бросая взгляд через
окно. Улица попрежнему сохраняла свою ширину; мы держались середины ее и
окрестных строений не видели, так как туда не достигал свет нашего солнца.
Уже верст сто оставила за собой машина, когда я заметил странные
движения стрелки: она попросту болталась из стороны в сторону, отвечая на
дрожание вашего экипажа...
- Стой! Стой! - перекричал я шум мотора. Никодим с удивлением уставился
на мое взволнованное лицо и застопорил ход.
Тут уже я стал уверять, что это - проделки Вепрева, ни больше, ни
меньше... Но Никодим, разобравшись, как следует, решил, что Вепрев в данном
случае не виноват, а просто его носовой платок, так сказать, израсходовал
свою специфическую энергию, выдохся и не мог больше служить...
В первые минуты нами овладело отчаяние. Руководящей нитью к дальнейшему
преследованию могли служить лишь следы ног противника, если он не нашел
способа передвигаться по воздуху. Пришлось остановиться. Осмотр пыльной
пелены дороги указывал, что мы на неправильном пути. Повернули машину и во
весь опор помчались назад, пока пе обнаружили сворачивающих в сторону
следов. Вепрев или тащил раненого Шарикова на плечах, или бросил его: следы
были одиночные.
С полным ходом чуть не влетели в гранитную стену. Отпечатки ног
кончались у широкой металлической двери. Рычаг, находящийся рядом, бессильно
болтался - он был сломан изнутри. Но это нас не остановило. В одну секунду
при помощи жидкого солнца взорвали не только дверь, но и часть стены. Жидкое
солнце взрывалось со страшной силой от электрического тока.
Через неправильный излом широкого отверстия въехали внутрь. Рефлектор
далеко разогнал окружающую тьму. Дохнуло сухим, жарким воздухом. Кругом
возвышались разнообразные машины, забронированные теми же белыми покрышками,
но отличавшиеся от первых более солидным, массивным видом. Они молчали, не
было стука и грохота, к которому привыкли наши уши в первом машинном
отделении.
Мы за стеной... Но следы исчезли. Исчезли сразу, оборвавшись в одном
месте за три шага до куполообразного двухсаженного возвышения.
"Отсюда Вепрев прыгнул", - смекнул наконец я.
Прыгнуть-то прыгнул, но куда?
Взор остановился на куполообразном возвышении, как на самом ближайшем
пункте.
Рассчитав расстояние, я прыгнул. На лету охватил глазами крышу купола
и, чтобы остановить свой полет, наметил опору в виде рукоятки, возвышавшейся
над крышей.
Рукоятка дрогнула и подалась в сторону, как только я ухватился за нее.
Никодим, следивший за прыжком, радостно крикнул.
- Купол поднимается!..
XXIII
На самом деле, поскрипывая, как несмазанная телега, и вращаясь кругом,
купол вместе со мной полз кверху. Хорошо знакомые следы ног Вепрева
отчетливо выделялись здесь рядом с моими.
На душе посвежело. Должно быть, чувства мои в ту минуту походили на
чувства доброй ищейки, снова напавшей на след... Сравнение не особенно
лестное, но что поделаешь, если оно верно.
Нетерпеливый мой друг уже скрылся под куполом. Я огляделся, прыгнул
вниз и с возрастающим удовольствием отметил, что опять попал на те же следы.
Отсюда я метнулся прямо к Никодиму, уже бесновавшемуся в бурном восторге...
- Ну, конечно, они там! - восклицал он, указывая в глубокий круглый
колодец, из центра которого поднимались два плетеных из проволоки каната,
переброшенные через блок в своде купола.
- Это лифт, - сказал я. Сверху из-под купола, как мертвое эхо,
отозвалось:
- Да, да, друзья мои; это - лифт!..
- Кто сказал? - изумился Никодим, тревожно всматриваясь сначала на
меня, потом вверх.
- Вепрев! - коротко отвечал я, сдерживая бешенство.
И, как насмешливое эхо, отдалось:
- Да, друзья мои, Вепрев...
Голос шел снизу и, отраженный сводами купола, попадал нам в уши. Когда
мы, растерявшиеся и ошеломленные, склонились через перила к отверстию
колодца, нам стаю ясно: Вепрев находился глубоко под нами.
- Что же вы замолкли, юные революционеры? - снова прозвучал глухой,
придушенный расстоянием, ядовитый голос.
Впервые, после мирного посещения хутора, я слышал его, и - какая
разница! - это уже не был нежный, добродушный учитель, отечески относящийся
ко мне, желающий добра, только добра... Теперь Вепрев не находил нужным
притворяться, в его голосе звучал яд; то был беспощадный враг, не суливший
при встрече ничего хорошего!..
Мне стало стыдно до густой краски в лице, когда я вспомнил свои занятия
со стеклянными шариками... Никодим хрипел, задыхаясь, - не знаю, от каких
чувств...
- Что же, юнцы, перелякались?..
Страшный взрыв заглушил все и потряс почву
К ехидному голосу присоединилось глупое торжествующее хихиканье...
Значит, Шариков - жив... Это его смех!..
- Да ответьте же вы ему что-нибудь, подлецу! - прошептал, багровея от
злобы, Никодим.
- Господин Вепрев, - сказал я, как плюнул, в колодец, - не находите ли
вы, что ваш разговор происходит в слишком неопасной для вас обстановке?
- Вы хотите сказать, - отвечал голос, - что если бы меня не отделяло
большое расстояние...
- Вот именно! - прервал я его.
- Ошибаетесь!.. Я сейчас пришлю вам лифт, можете спуститься сюда, к
нам, - тогда поговорим...
Опять ехидное, торжествующее хихиканье вторило голосу...
Блок заскрипел, канат заструился перекрученными проволоками - Вепрев
исполнял свое обещание...
Никодим стиснул мою руку и прохрипел:
- Нельзя, нельзя этого допустить... Они что-то замышляют... нужно
отойти от лифта!..
Как по вдохновению, выхватив из кобуры револьвер, я в упор выстрелил в
один из концов каната...
Перерезанный пулей, канат свистнул мимо нас, выскользнув из блока...
Что-то с дребезжанием сорвалось вниз... Все произошло в несколько секунд...
В глубине колодца грохнул разбившийся лифт... Донеслись отчаянные
крики... и вдруг - страшный взрыв заглушил все и потряс почву...
Бурный порыв - отзвук взрыва, дошедший через колодец, вывернул
наизнанку стальной купол, как дождевой зонтик, сорвал нас с площадки и
взметнул кверху на несколько саженей...
Неожиданный полет закончился так:
Никодим чуть не разорвался пополам, оседлав со всего маху острый
гребень какой-то нелепой машины... не не разорвался и даже нашел в себе
достаточно сил, сидя верхом, прокричать:
- Так им и надо!..
Я, сделав несколько воздушных сальто-мортале, довольно плавно опустился
и плотно уселся на рефлектор нашей сигары, раздавив его. "Солнце" сверкающим
каскадом разлилось вокруг в сияющие лужи, и через лучеиспускание стало
быстро испаряться. Пока я под солнечными струйками, брызгавшими из
оборванного провода, спускался по шесту, от луж не осталось и следа.
Не считая этих слабо светившихся струек, все кругом исчезло во мраке.
Я выключил баллон, и с электрическим фонарем пошел искать Никодима.
- Где вы и что поделываете?! - крикнул я в пространство.
- Сижу и думаю, - последовал спокойный ответ.
- О чем думаете? - смеясь, спросил л.
- Прежде всего о том, как спешиться, а затем: действительно ли погибли
эти мерзавцы?
Слезать со стального коня было несколько мудрено - от ушиба Никодим с
трудом владел ногами, - но кое-как это удалось.
По поводу второй его "думы" я отвечал, что пока не увижу своими глазами
трупов врага, не поверю его смерти.
Перетащив в "сигару" сильно потрепанного товарища, я не чаял, как
добрался до подушки, симпровизированной из сапог и куртки. Больше 12-и часов
мы была на ногах, в весьма приподнятом настроении. Энергии затратили
невероятно много, взрыв уничтожил последние ее остатки.
Мы бултыхнулись в сон, как камень в воду.
XXIV
Проснулись мы почти одновременно и от одного чувства - сильной жажды.
Спали немного: часа четыре, не более.
Искусственный солнечный свет снова струился через окна машины. Это нас
восхитило, но омрачило другое - кончалась вода... Едва хватило по полстакана
и пить захотелось еще сильней.
За свое, правда, короткое пребывание в подлунном мире, мы еще ни разу
не встречали водных бассейнов или водопроводов, хотя высокоразвитая техника
оборудования посещенных нами мест говорила за необходимость присутствия
каких-либо водопроводных сооружений.
Превозмогая жажду, мы все-таки прежде всего занялись заменой
раздавленного при вчерашней катастрофе стеклянного шара. Новый найти было не
трудно. Поднявшись по пристройкам и лесенкам к потолку, мы изолировали из
него одно сверкавшее стеклянное "солнце".
При обратном спуске Никодим заинтересовался потолком. Над нами
простиралась громадная заслонка, знакомая уже нам по кратеру и отличавшаяся
от первой тем, что ее края прорезали саженные в ширину, крытые кругом
желоба, сходившие радиально вниз. Каждый желоб заканчивался отдельно внизу -
в центре круглого бака.
Любознательность моего друга пересилила его боли в пояснице и других
частях тела, и пока я возился с установкой рефлектора, он опять пустил в ход
свой неразлучный английский ключ.
Жажда все более давала себя знать. А тут еще откуда-то потянула струя
горячего воздуха, отнимая от моего и без того иссохшего организма последнюю
влагу.
Кое-как справившись с рефлектором, я отправился к баку, где должен был
находиться Никодим.
Он сидел в позе глубокого созерцания перед отвинченной покрышкой бака.
Из этого-то отверстия и лился горячий воздух.
- Нам очень холодно? - несколько сурово спросил я, возвращая своего
друга из области грез в печальную действительность.
Да... Нет... - рассеянно отвечал тот. - Знаете, что это такое? - он
указал в глубь бака.
- Было бы не дурно, если бы вы сначала заткнули его, - прервал я
резко, - а потом объяснили.
- Ах, да! - спохватился Никодим, сообразив свою оплошность, из-за
которой воздух, окружающий нас, жарил, как полымя доменной печи.
- Ну-с, так что представляет из себя ваше открытие? - поинтересовался
наконец я, когда злополучный бак был закрыт.
- Это резервуар, куда стекает солнечная тепловая энергия...
Только чтобы не обидеть приятеля - мне было не до научных изысканий, -
я спросил:
- Откуда стекает?
Помните те полосы? - живо отозвался друг, будто не чувствовал никакой
изнуряющей жажды.
- Те, что отходят от кратеров?
- Да, да! Моя догадка оправдалась...
И он развил стройную теорию, ту, что я приводил выше, о поимке полосами
солнечного тепла и об использовании его для отопления луны.
- Так! - резюмировал я и сделал не вполне логичный вывод:
- Значит, мы в отопительном отделении луны, от чего нам не легче, как
видите... Давайте искать воду...
- Чертовски пить хочется! - жалобно простонал Никодим, стряхнув с себя
состояние "небытия".
Мы обыскали все закоулки громадного здания и ничего, кроме тех же самих
баков и полос, не нашли, Никодим еле плелся, то и дело высовывая шершавый
язык и пытаясь смазать им запекшиеся губы.
- Чертовски пить хочется... - стереотипно повторял он, блуждая взором
по ненавистным громадам, пропускавшим через покрышки зной.
Мне и раньше приходилось испытывать острую жажду, еще на земле, когда
волею "белых" наш отряд пробирался через раскаленные солончаковые степи
Астраханской губернии. Но там перед нами стояла, как спасительный маяк,
надежда, что через 100-150 верст будет вода, много воды... А здесь?..
Может быть луна вовсе лишена влаги?..
Я плелся мимо вывернутого вчерашним взрывом купола... Обостренное
обоняние почувствовало в воздухе холодное течение, будто от колодца...
Опустив голову через перила, я вздрогнул, как наэлектризованный, когда,
втянув в себя струю воздуха, почуял влажность.
Никодим, отплясывая танец "диких", подтвердил мое ощущение...
У нас была длинная веревка. Никодим настаивал: бросить машину и
спуститься вниз. Я колебался - здравый смысл выставлял сильные доводы:
бросить машину - значит обречь себя почти наверняка на постоянное жительство
на луне; обратно подняться по тонкой веревке мы не смогли бы.
Пустить Никодима с бочонком опасно, так как он после неудачного полета
сильно ослаб.
Предложить ему остаться около машины, а самому полезть в колодец? Друг
мой был так возбужден, что я боялся вызвать в нем дурные подозрения.
И вот мы стояли и спорили хриплыми голосами, не зная, на что решиться.
В разгар нашего не совсем нормального спора вдруг вклинился слабый
голос, скорее стон...
Прислушались... Стон поднимался из колодца.
- Ну, Никодим, - решил я наконец, - я полезу, а вы останетесь около
"сигары".
Как я и ждал, Никодим запротестовал. Он указывал: если внизу раненый,
придется его вытягивать на канате, не бросить же? А так как вы сильнее, то и
должны остаться наверху.
- Ну, с обратным подъемом меня и раненого, если таковой будет, вы легко
справитесь, - разочаровал я его и, подкатив "сигару" к колодцу, объяснил,
приступив сейчас же к делу:
- Мы привяжем конец каната к одному из задних колес Под "сигару"
подложим вот этот обломок, чтобы ее колеса, соединенные с двигателем, не
касались пола. Вы будете регулировать вращение их; и у нас будет хороший
лифт, когда к другому концу каната я привяжу себя...
Таким образом, по моей идее, канат должен будет наматываться вокруг
оси.
Мой приятель возразил:
- От трения с краем колодца веревка загорится или перетрется...
- Пустяки, - отпарировал я и использовал уцелевший блок, перекинув
веревку через него.
- Только скорее... скорее, - согласился теперь Никодим - Я умираю от
жажды!..
Меня не нужно было торопить. Усилившиеся стоны в колодце активировали
меня сильнее всякой жажды.
Блок заскрипел, и я с бечевкой за плечами стал быстро опускаться с
немного жутким чувством в дышавший сыростью колодец.
Увидав, спустя 2-3 минуты, что он кончился, я крикнул вверх об
остановке. Веревка натянулась и замерла.
Я повис на расстоянии не меньше 10-и сажен в отверстии гранитного
свода.
Внизу все представляло страшную картину разрушения. Стеклянные шары
направо и налево от меня в потолке были разбиты, из них катилось жидкое
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг