нормалево. Чао, батя..."
Я оставался один и все размышлял, стоит ли его ограждать. И школа, и
улица, и город, и все остальное, среди чего вырос сын, начиная с дискотеки,
которую они организовали в школе, было для него естественным и простым, все
это было для сына тем, чем для меня когда-то было Житиво.
И все же Житивом оно не было...
Все в мире повторяется: когда-то я вырвался из Житива, а он, сын
мой...
Куда он мог пойти, к чему или к кому - вот что не давало мне покоя.
И вот, наконец, наступил тот неожиданный для меня день, который,
видимо, бывает у всех родителей, когда я совсем другими глазами посмотрел
на сына, на его темные усики, на узкие адаманистые джинсики, на тонкие и
высокие, как у женщины, каблуки, и, словно на стену, натолкнувшись на
холодный уверенный взгляд сына, на мое удивление: "И ты, мой сын?.." -
услышал такой монолог, на который вначале ничего не мог ответить или хотя
бы возразить.
- Батя, - так начал сын свою правдивую исповедь, - батя, может, хватит
заниматься черепками да горшками, которые нынче никому не нужны? И меня
тоже незачем тянуть туда, в глухую минувщину. Все, чем ты занимаешься,
батя, это хорошо и, может, даже интересно, как бывает интересна сама по
себе наука. Однако неужели ты не понимаешь, что все, на что ты тратишь свою
жизнь, - это детская игра, только имитирующая реальную жизнь?.. И ты, и
Олешников, и Валесский - вы будто с ума посходили из-за науки. Вам хотя и
поют хвалу в мировой печати, однако вы совсем оторвались от реальной жизни
и поэтому не чувствуете и не замечаете, что мир нынче не таков, каким был,
когда вы босиком бегали по своему глухому заштатному Житиву. Неужели и на
самом деле вы не понимаете, что ваша одержимость никому не нужна? Батя,
когда бы все в мире было так, как ты мне заливал пятнадцать лет,
человечество и до сих пор ходило бы в лаптях и до сих пор люди сидели бы по
деревням... Батя, опомнись, пока не поздно, услышь иную правду, хоть от
меня. Сейчас другой век и всяческим пророкам и гениям с их категоричностью
здесь нечего делать. Сейчас наступил новый век - век посредственностей, ибо
человечеству надоели гениальные призывы, которые все чаще противоречат друг
дружке, нынче мы все вместе - заметь и запомни хотя бы это - все вместе, и
праведники, и грешники, ищем истину. Коллективно. Как коллективно создается
ныне высший вид искусства - киноискусство, так же коллективно люди ищут
истину... И в дискотеках, и в научных лабораториях, и во время праздных
шатаний по улицам, и в вечернем кайфе, когда наши уставшие души
расслабляются от коктейля и сигаретного дыма, теми балдежными
сладострастными вечерами, которых вы, взрослые, почему-то боитесь как черт
ладана - все и везде ищут истину. И ты. И я. Ваше поколение пускай ищет ее
в чем угодно - в археологии, в вирусологии, как Валесский, а мы, молодежь,
будем искать ее в другом и по-другому... И, пожалуйста, пускай вас это не
колышет. И не удивляет.
Батя, выйди на улицу, взгляни хотя бы одним глазом, что происходит в
подъездах, на танцевальных площадках, в магазинных очередях, пройдись по
ресторанам, хотя бы раз съезди в Сочи и кутни по-настоящему, а не копайся
месяцами в своих никому не нужных Курганах... Надо жить как набежит, а не
утешать себя вымыслом или сладкой легендой. Эх, батя, батя...
- Как же это случилось, сын мой? Когда все это вошло в тебя? - наконец
выдохнул я. Я ничего не понимал. Ошеломленный, я ничего не мог сообразить.
А тем более - не мог ему перечить.
И тогда сын стал неторопливо объяснять мне все, как когда-то на уроке
Гаевский объяснял строение Земли: вот она, будто железный прут, земная ось,
а вот и сама Земля - круглая, день и ночь вращающаяся вокруг наклонной
оси...
- Батя, вы же сами все время выпускаете джина из бутылки. Не кто-то,
не чужой дядя, а вы - ты, Валесский, Олешников, открыли адаманов, после
чего все в мире и завертелось. Так что же ты сейчас кричишь и удивляешься?
Не кто-то, а сами вы, наши родители, протаптываете нам стежки-дорожки, по
которым мы смело и уверенно топаем. И не наша беда, что вы боитесь шагать
по этим стежкам-дорожкам.
Эх, батя, батя, как же отстаешь ты от современной жизни!..
Все это настолько меня удивило и оглушило, что я совсем не заметил,
когда жена успела снюхаться с гениальным режиссером. После услышанного от
сына это меня уже не волновало.
...А тем более у меня не было желания выслушивать ее такой же
правдивый и такой же правильный монолог".
Раздел четвертый
КОМУ - СМЕХ, А КОМУ - БЕДА
Адаманами интересовались разные люди, и богатые и бедные, и умные и
дураки, и верующие и неверующие.
Представитель Ватикана, известный теолог святой римской католической
церкви Иоанн XXI, обратился к верующим всех континентов с очередным важным
посланием, опубликованным в средствах массовой информации.
Приводим начало этого послания.
Адаманы - испытание веры нашей
Не первый год и не первое столетие вера наша искушается дьяволом,
который в образе Змия искусил когда-то Еву, за что человек был наказан
Всевышним, и сказано было человеку:
- Проклята Земля за тебя; со скорбию будешь питаться от нее, во все
дни жизни твоей. Терние и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться
травою полевою. В поте лица своего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься
в землю, из которой ты взят; ибо прах ты и в прах возвратишься.
И на этот раз, мои дорогие братья и сестры, мы снова сталкиваемся с
испытанием, которое Всевышний посылает нам за грехи наши и за блуд наш, как
в делах земных, так и в мыслях наших. Снова и снова Всевышний хочет
испытать Веру нашу и показать нам, что кара Его всегда поджидает слабого
человека как ныне, при жизни земной, так и потом, на Великом Суде, когда
ничего не изменишь...
С не менее важными посланиями выступили представители других
вероисповеданий и религий.
"О мудрый из мудрейших Богов, о Великий Аллах, ты когда-то послал нам
Магомета, а ныне, посылая адаманов, ты испытываешь нашу Веру", - так начал
свое послание всемирно известный представитель ислама Али Махмуд III.
А вот что, например, писал верующим представитель всемирно известной
Йоги прославленный Радж Синг:
"Великий и мудрый Патанджали когда-то говорил нам, что в каждом
человеке есть Атман*, которая все время стремится к слиянию с Брахман**.
Великий Патанджали в своей "йога-сутре" показал нам реальные пути перехода
Атман к Брахман. Мудрость великого Патанджали в том, что он, ничего не зная
о существовании адаманов, своей "йога-сутрой" показал нам самый краткий
путь к Брахман, и поэтому, с помощью "хатха-йоги" овладев "раджа-йогой",
каждый человек уже в реальной жизни - и в этом доказательство сущности
нашей веры и преимущество ее перед другими верами мира - может становиться
малым и невидимым или разрастаться до огромных размеров, переноситься в
любое место как на земле, так и во вселенной, знать как свое прошлое, так и
будущее, разговаривать с умершими и слушать их советы..."
______________
* Атман - индивидуальная душа.
** Брахман - мировая душа.
Новый мощный толчок получило кришнаитское движение, по городам и
деревням, по бесконечным дорогам бродили кришнаиты и в полузабытьи, не
обращая внимания на человечью суету, шептали сутру*, в которую само собой
вплелось новое слово:
______________
* Сутра - молитва.
- Харе кришна, кришна харе, адаманы, кришна харе, адаманы...
Как видно из вышеприведенных отрывков, верующие не открещивались от
факта реального существования адаманов, иное дело - отношение к адаманам...
Представители различных религий и вероисповеданий по-разному относились к
адаманам; побаиваясь справедливого гнева верующих, вызванного оскорблением
их глубоких первородных чувств веры, помня, что романист Салман Рушди из-за
подобного оскорбления и до сегодняшнего дня вынужден скрываться неизвестно
где, мы в своем правдивом сочинении не беремся навязывать читателю нашу
оценку этих сложных отношений, отметим лишь главную тенденцию: так
случилось, что существование адаманов словно бы лишний раз доказывало
истинность и неповторимость всякой веры и религии...
Атеистический мир тоже реагировал на открытие адаманов не менее
заинтересованно и не менее оригинально. Появилось бесчисленное множество
научных статей, научно-популярных книг, проводились международные
конференции по проблеме адаманов. В газетах, журналах как публиковались,
так и продолжали публиковаться дискуссионные материалы по проблеме
адаманов.
А сколько защищено кандидатских, докторских диссертаций, темы которых
в той или иной мере были связаны с адаманами! Конечно, как и следовало
ожидать, все эти кандидатские и докторские защищались в специализированных
научно-исследовательских институтах по изучению адаманов (НИИИА).
Для интересующихся товарищей приводим типичный материал одной из таких
дискуссий, которая в свое время велась во всемирно известном журнале
"Literature and life". Дискуссия началась под броским заглавием:
Адаманы: против и за
Учитывая огромный интерес наших дорогих умных читателей к
многочисленным проблемам, связанным с фактом открытия адаманов, форма
которых, как всем известно, напоминает людей, в этом номере журнала мы
начинаем новую очередную дискуссию, которая, надеемся, заинтересует не
только литераторов, художников, композиторов, но и вообще всех людей,
озабоченных судьбой современного человека в сложном противоречивом мире,
всего человечества в целом.
Сегодня в нашей дискуссии принимают участие писатель Ив Мясцовый и
всемирно известный критик, публицист Эд Глоблевый.
Давить эту нечисть
Помню, как сегодня...
Деревню, где родился и рос, широкий простор как передо мной, так и над
моей головой, материнская песня за рекой, где мать собирает в лесу ягоду,
соловьиные трели в кустах у нашей хаты, туманный луг.
Помню, как сегодня, помню своего отца, еще крепкого и веселого, помню
тот день, когда впервые он взял меня на сенокос, еще совсем малого и
сопливого. Косить тогда, известное дело, я не умел, да и когда мне было
учиться, и поэтому отец смастерил мне специальную маленькую косу-семиручку,
с ней я и учился косить, мучился, обкашивая лозовые кусты, и время от
времени вспарывая косой кочки... Покос мой был, конечно же, узенький и
вихлястый. Однако каким широким казался он мне тогда!
Помню, как сегодня, помню чувство простора, это ощущение Праздника,
которое нынче мы, забитые цивилизованной деятельностью, теряем. Хорошо
помню, издалека и сверху, словно глас божий, слова отца: "На пятку, на
пятку, сынок, старайся нажимать, тогда легче будет".
Косим мы вдвоем, стараемся, машем и машем косами, уже и вечер
наступает, малиновое солнышко садится в заречные травы, и так легко, так
торжественно у меня на душе, как нынче уже и не бывает, кажется, махал бы
вот так и махал бы косою-семиручкой до самого последнего вздоха...
Однако именно этой порой неизвестно откуда налетели на нас комары.
Словно туча, целой оравой опустились они на нас, вспотевших от тяжелой
мужской работы. Днем на солнышке их не было, а к вечеру так и зазвенели,
треклятые... Сначала я еще кое-как отбивался, махал руками, а потом не
выдержал - известное дело, мал еще был, - заревел белугой, бросил косу и
говорю отцу: "Что делать, папочка, посмотри, сколько их налетело, этих
коморов-кровопийцев? Где ж их тут один перебьешь? Одного прихлопнешь, а на
его место трое садится..."
А отец мой будто и не слышит ничего, время от времени хлопнет ладонью
по плечу или по красной шее, где кучей чернели комары, встряхнет плечами, и
все косит как ни в чем не бывало: шах-шах, шах-шах... Только когда я уже
совсем заскулил, отец остановился, не спеша поправил косу, а потом
повернулся ко мне и говорит, глядя пристально в глаза:
- Что я тебе, парень, скажу на это? Всех перебить, конечно, мы не
перебьем, в этом ты прав. Однако бить их надо. Дави как можешь эту нечисть,
однако же и о работе не забывай.
Затем отец снова от меня отвернулся и взялся за косу... Взмахнул пару
раз и, будто вспомнив что-то очень важное, повернулся и промолвил мне,
застывшему, то, что запомнилось на всю оставшуюся жизнь:
- Это уж, видимо, судьба наша такая: бить их днем и ночью. Иначе,
сынок, загрызут. Им только попустись, опусти руки, так они, гады, только
этого от нас и ждут, чтобы мы сникли. Сколько я за свою жизнь перебил их,
передавил, ой-ей-ей: и до войны, и во время войны на фронте, да и после
тоже - всю жизнь терпишь от них...
И вот сейчас, после этого воспоминания детства, я хочу перейти к
адаманам и сказать, что и с этими адаманами мы должны бороться, как с теми
же комарами.
Не впервые сталкиваемся мы с разной мерзостью, что липнет к
трудящемуся человеку и не дает ему спокойно жить, той мерзостью, которая
сосет кровь здорового человека. Вши, клопы, комары, мошка, гнус в Сибири,
пауки-кровопийцы, разные бациллы, микробы, вирусы - сколько их на белом
свете, и все они, как говорил когда-то мой отец, только опусти руки, сразу
же навалятся на нас и если не совсем загрызут, то может случиться, что
будешь ты изо дня в день прозябать да вкалывать на работе, а эти кровопийцы
будут жить припевая.
Во все века народ мой интуитивно чувствовал, что от этих паразитов
надо защищаться. Не потому ли в моем народе ценились и ценятся чистота,
аккуратность, трудолюбие, хорошая баня, любовь к чистой воде и к ясному
солнышку - посмотрите сами, какие мудрые и в то же время простые средства
находил мой народ, чтобы защищаться от всего того многочисленного, что
стремится жить припевая за его счет, высасывая его кровь. И уже от этого,
от трудолюбия, от чистоты и аккуратности - рукой подать к нашим напевным
народным песням, к веселым танцам, к тем хорошим обычаям, к той веками
проверенной народной этике, которую мы, к сожалению, потихоньку теряем и
которая объединяла и объединяет людей в то единое и крепкое, название чему
- народ, тот народ, которому никакой черт не страшен, а тем более -
какой-то там адаман.
И потому сейчас, когда я узнал, что белорус Валесский открыл адаманов,
я душой чувствую, что адаманы - еще одна новая нечисть, с которой придется
нам бороться. И чем скорее мы начнем изгонять их из нас, тем легче нам
будет. Сейчас, не вступая в длинные путаные дискуссии, пока они не
расплодились, надо с ними бороться.
Ив Мясцовый
Прежде чем давить, не подумав...
Когда знакомишься с бездоказательным демагогическим выступлением
Мясцового, просто диву даешься, просто последние волосы на голове встают...
Товарищи дорогие, когда написана эта статья: в наш пафосный,
современный, технизированный, урбанизированный, автоматизированный,
просвещенный век или в те далекие глухие времена, когда в мире были только
косы-семиручки?..
Давайте задумаемся, о чем говорит Мясцовый: о каких-то комарах, о
каком-то болоте у кустов... Товарищи дорогие, куда, к чему зовет нас
Мясцовый подтекстом своего выступления? Пускай сам и лезет в то гнилое
болото, коль оно ему так мило, и пускай машет там косою-семиручкой до
последнего своего вздоха... До одури пускай машет, если ему так хочется.
Так нет ведь, сам он толстые романы пишет, а нас, горожан, в болото
зазывает. Он что, дураками нас считает?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг