вдруг увидел, как изменились лица обоих. - Так вот, если я увижу тебя около
моего дома, просто у моего дома, просто идущего у моего дома... - Он
подождал, пока Арата, кряхтя, перевалился на колени, - Муга уже стоял на
коленях в луже, - повернулся и побежал обратно.
На дороге стояла Ари, бледная и напуганная, с деревянной табличкой в
руке. Они побежали вместе.
- Мне велели идти...
Румата взял табличку, поискал карманы и выбросил.
- Я завтра опять надеру им уши.
- Когда я у тебя убирала, я прочла такие листы, как благородный принц
полюбил дикую девушку из-за гор, ну, варварку, я понимаю, она думала, что он
бог... Она-то ошибалась, - Ари на бегу улыбнулась так, будто знала что-то
другое.
- Это написал твой друг с колокольчиками, - она показала колокольчики
на плечах Гура и на бегу передразнила его. - Но ведь он мало что понимал...
Впереди в камнях открылась лужайка, давно не доенные козы уставились на
них с надеждой. Ари обогнала Румату, вцепилась ему в плечи, так же
прижимаясь, опустилась ниже, дернув, опрокинула его на себя за невысокий
плетеный и сырой заборчик.
Козы смотрели желтыми своими глазами. Потом появился маленький мальчик,
стал смотреть и вдруг подпрыгнул несколько раз, заглядывая вниз. Резко
стемнело.
На улицу обрушился дождь. Они вошли в конюшню и сразу же услышали у
тех, других, главных дверей и ворот копыта, фырканье, удары в дверь чем-то
вроде бревна.
- Здесь, здесь, здесь... - кричал оттуда голос.
- Указ ордена... - проревел другой.
- Открывайте там! Выбьем, хуже будет!
- Это за мной, - сказала Ари, - я всегда знала... Надо было пойти. -
Она так испугалась, что не могла шагнуть, и стала сползать по стенке. -
Можно, я побегу?
- Они сейчас уйдут, - сказал Румата, - просто спать хочется. Дай штаны
и все там... - и мимо ненапуганных слуг и рабов пошлепал наверх. - Эй, дайте
ноги помыть сюда, - крикнул он сверху.
Наверху он взял мечи, зевнул, потянулся, бок болел. Он потер его и
хмыкнул. Распахнул ставни, потом окна и, продолжая уже играть эту зевоту,
заорал вниз во что-то серо-черное, двигающееся и неразличимое в деталях.
- Ах, здрасьте, давно это я вас не трепал...
Стало очень тихо, собственно, тихо стало, когда он открывал ставни.
Только несколько свистков, которыми монахи сзывали помощь.
- Всегда напутают, - негромко сказал голос за окном, -нету, нету...
Надо бы к магистру, а то, как начнет крушить...
- Начну, - сказал Румата, - еще как!
- У него обет не убивать... У тебя ж обет не убивать...
- А мы его вязали... Как кабана... - веселился голос. - Эй, дон... Как
мы тебя вязали?!
- Ты меня там подожди, - крикнул Румата. - Я тебе на ушко шепну и сразу
ушко верну...
Ари принесла боевые сапоги, и он натягивал их, сидя на полу под окном,
услышал над головой два легких удара, как два хлопка крыла, и так и спросил,
пока поднимал голову:
- Птица стукнулась?
Две стрелы проткнули Ари насквозь, шею и бок. Тонкая струя крови била
ему в верхнюю часть сапога так сильно, что прожимала боевую свиную кожу. Ари
медленно села рядом, глаза были широко открыты, наверное, правильно было бы
сказать, вылуплены, и умерли за секунду, пока он смотрел.
Румата медленно поднялся и пустил туда вниз две арбалетные стрелы:
одну - не глядя, вторую - точно на голос все болтавшего егеря... И, не
оборачиваясь и не тронув Ари, пошел из комнаты, приказал слугам уйти в
подвал и взять с собой Будаха, набросил плащ и с верхней же площадки прошел
и лег на бревно над воротами. Улица перекликалась свистками, в дверь били
бревном, сначала одним, потом вторым. Кто-то ударил человека,
отговаривающего входить, что, мол, беда будет. Двери дергались, вот-вот
упадут. Свет в помещении был от единственной жаровни, попадал на кончики
мечей Руматы на месте кривизны, на шпору, и казалось, что на балке,
скорчившись, лежит тяжелый хищный зверь.
От ударов бревен клинки, похожие на зубы, вздрагивали, потом Румата
переменил позу, один из клинков пропал и опять медленно вошел в свет, как
что-то тяжелое и уже вовсе беспощадное.
- Нельзя, братья, - опять закричал плачущий голос, - даже от отца Аримы
дощечки нет... Ну, кто здесь от магистра?
- У него обет не убивать, - подбадривая остальных, повторял голос.
Ворота упали не одновременно: сначала одна створка, вторая скривилась,
полузависла. На нее тоже взбежали. Прихожая заполнилась людьми, сзади
давили, люди боялись идти в дом. И тогда в эту давку, во вращающийся черный
клубок, сверху обрушилось. Никто не понял что. Задние не понимали природы
вопля и продолжали вталкиваться.
Вопль из многих глоток, хрип и удары теперь заполняли все. Каменный пол
снижался от порога в глубину дома, неожиданно его залило чем-то темным,
скользким и пенно жарким, одновременно во всю ширину, будто где-то у ворот
раздавили бочку тяжелого осеннего красного и бурливого вина. Потом во всем
этом скользком выплыла рука с плечом, с аккуратно срезанной ключицей - так
на бойне рубщик бьет быка.
Те, кто могли, крича, рвались в глубь дома, бросая мечи и дубины, дом
казался спасением. Открылся Румата с белым мокрым лицом, с залитым слюной
подбородком, там вокруг его ног ползали, хрипели изувеченные люди, один меч
Руматы был целиком вогнан в брюхо егеря и застрял концом в балке. Румата
тяжело дергал им вверх-вниз, освобождая, как топор из бревна. Из-под меховой
медвежьей куртки егеря тяжело лилось и плюхало.
Румата легко ударил вторым мечом по рукам монаха, стоящего на коленях и
поднявшего их вверх. Даже через вой толпы было слышно, как хрустнуло, и руки
монаха отпали, хлопнулись к его ногам. Еще звук, похожий на хлопок, и
толстый фонтан алой крови ударил в потолок и, будто оттолкнувшись, залил тех
монахов в дверях, которые, сцепившись, пытались шагнуть назад, но которых
толпа вжимала внутрь под мечи. Румата наконец выдрал меч, обернулся, лицо
было как прорезано струйками крови. И это было счастливое лицо. Потом он
отвернулся, белая рубаха появилась на фоне черных балахонов, и он рубанул
двумя мечами накрест и шагнул вперед. Упала жаровня, угли шипели и гасли в
крови, погружая все во тьму, в неподвижность странного, почти слившегося с
этой темнотой стоп-кадра. Вой куда-то унесся, и наступила тишина, в которой
капало.
Выпал снег, но мороза не было. С деревьев капало. Вокруг избы Кабани
изрытая земля и брюквенное поле были белыми, и от того, что снег закрывал
лужи, болотины, ровно лежал на дырявой крыше и ветках, из-за того, что во
множестве горели костры и жаровни, зимняя эта ночь казалась праздничной.
Корявое брюквенное поле напоминало схваченный зимой залив.
Румата сидел в стороне в полутьме на сломанной телеге, где вместо колес
были чурбаки. Мечи лежали рядом без ножен, на лезвия тоже лег снег. Он
насвистывал королевский марш не существующего уже оркестра и подергивал
ногой. Жаровни и костры были не то чтобы далеко, но как бы не для него, там
сидели на пеньках, стояли или прогуливались знатные доны, один длинный
пьяный плясал. Скрипя сапогами по снегу, подошли Кондор и Пашка. Кондор ел
лапу жесткого болотного лебедя. Такую же на золотой тарелочке протянул
Румате. Пашка отстегивал шпоры, наконец бросил их в телегу Руматы на мечи и
присел два раза.
- Вообще-то я без них равновесие теряю... - говорил он нелегко, надо же
было что-то сказать, - придется на Земле сначала очень большую обувь
носить...
- Не представляю, - сказал Кондор, - один на всем белом свете... Ты
реализовал образ? - он ткнул пальцем в лоб Руматы. - Ладно, кто мы все, я
уже слышал...
- Не дался, остался, забыт во вселенной. - Румата жадно рванул кусок
мяса. - Тра-ля-ля. - Он соскочил с телеги, подошел к большой, не лишенной
изящества медной клетке, где на досках и мешковине, запрокинув голову, с
грязной нечесаной бородой громко храпел Кабани. И храп его был похож на
хрюканье.
- Свет от корабля увидят даже в Соане... - сказал Кондор и поцокал на
храпящего. В ответ на цоканье Кабани взвыл громче. - Монахи сюда придут, это
не Серые... И пф-ф-ф-ф, -он изобразил огонь, - его вместе с ящиком.
- А на Земле он сойдет с ума, и вы поселите его в сумасшедшем доме
имени неприбывшего меня, - Румата захохотал.
- С тобой спорь, не спорь... - сказал Кондор. - Кем ты здесь станешь
один, королишкой устроишься или, скорее, твой раб, что там, в лесу,
прячется, перережет тебе глотку из-за двух монет... Я-то любил тебя, это ты
меня - нет...
Доны сзади зашевелились. Кондор скривился, стал оглядываться, бросил в
телегу огромный свой меч, золоченую сумку и пошел, проваливаясь в болотинах,
отмахивая назад ладонью, так иногда уходят от могил.
- От блох, - сказал Пашка, - сам придумал... Там, внутри... - Он
положил в телегу здоровый сапог. - И еще там моя работа... О верхах и не
думай...
Из сапога выползла не то большая дудка, не то небольшой, богато
украшенный саксофон.
Пашка поднял свои тяжелые веки, свистнул, пугая ночных птиц, и побежал
к кострам.
- Эй! - крикнул Румата, так что и Кондор, и Пашка остановились. - Я
думаю, на Земле вы будете оба ходить в больших ботинках. Все равно, пока я
болел, я стал жителем этой Земли. Или как ее. А вы - тени из сказок. Ты -
тощая тень, ты толстая. Что теперь сделаешь? Ну, а я попробую отправить
Орден на юг, в их печальную болотистую страну. Шансы у меня есть. И убивать
иногда исключительно приятно. И проваливайте быстрее, а то я еще заплачу.
Оба опять повернулись и пошли. Кондор провалился в большую грязную яму
и шел, оббивая сапог от этой грязи. Без шпор они шли действительно неумело.
И Пашка взял палку.
Румата чмокнул.
Из темноты вышел тяжелый жеребец с сумками и мешками на боку. Румата
шлепнул его ладонью с болтающейся боевой рукавицей. Конь дернулся. Из-под
снега выскочила толстая, в сосульках, прицепленная Руматой веревка, конь
потянул и пошел, исчезая в темноте, за ним дернулась и потянулась на этой
веревке клетка с Кабани. Клетка была на полозьях и не проваливалась. Румата
сгреб все с телеги, забросил в клетку, прицепил мечи и встал на полоз.
На повороте лесной дороги сидел Муга, босой, в длинной своей кольчуге
со старинным длиннющим мечом.
- Не смотри назад, - сказал Румата, - ослепнешь. Да и обделаешься.
Зачем мне болтливый и вонючий раб?
Еще один поворот. Румата не выдержал и обернулся.
Огромное брюквенное поле оплавлялось, избавляясь от снега. В странном
свете носились лесные птицы, отчаянно крича и не умея ускользнуть в темноту.
Румата достал из клетки гибрид дудки с саксофоном, нажал на клавиши,
дунул в мундштук, и инструмент ответил густым, неожиданно мощным звуком...
- Ну, что ж, вперед, мое войско...
Фыркнула лошадь, хрустнул валежник, и голос Мути сказал:
- Хозяин, Муга, между прочим, прекрасно знает, откуда этот свет... И
Муга не глуп и не болтун. Просто один табачник, очень, очень умный человек,
как-то рассказал Муге...
Смешок Руматы, всхрапнул Кабани.
Задул сильный ветер. Просыпался снег. Возникла надпись:
"КОНЕЦ".
Герман А., Кармалита С. Что сказал табачник с Табачной улицы // Герман
А., Кармалита С. Что сказал табачник с Табачной улицы: [Киносценарии]. -
СПб.: Сеанс; Амфора, 2006. - С.609-684.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 26.10.2006 13:14
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг