Гудит под ногами земля...
Вступил еще один голос, и песня зазвучала мужественнее,
громче:
...За нами родные заводы
И алые звезды Кремля!
Секунда, другая, и десятки крепких мужских голосов гряну-
ли припев:
Мы не дрогнем в бою
За столицу свою,
Нам родная Москва дорога!
Нерушимой стеной
Обороны стальной
Разгромим, уничтожим врага!
Сомнений не оставалось: шли с песней солдаты. Отряд пока-
зался из-за поворота дороги, и, четко чеканя шаг, прошел ми-
мо, в открытые ворота сада.
- Рота-а-а, стой! - скомандовал командир. - Сбор через
десять минут. На перекур разойдись!
Ева вытерла слезы: прерывисто вздохнула и поднялась со
скамейки.
- Мне надо идти. - Глаза у нее припухли и покраснели. -
Прощайте.
Он бережно провел ладонью по ее волосам, и было в этой
ласке что-то отеческое. Ева уткнулась лицом ему в грудь, и
плечи ее задрожали от беззвучных рыданий.
- Ну что ты... - Он прикоснулся губами к ее лбу. - Не на-
до плакать.
- Мне страшно.
- Чего ты испугалась?
- Не знаю. - Голос Евы дрожал и прерывался. - Лучше бы вы
не приходили.
Она выпрямилась и вытерла слезы, по-мальчишески, кулака-
ми.
- До вас все было просто и ясно. А теперь... Ну как мне
теперь быть с Адамом?
"Адам, - повторил он про себя. - При чем здесь Адам?" И
вдруг почувствовал, как холодеет в груди. "Паспорт выдан в
1977 году, - прозвучал в сознании ее голос. - А сейчас сен-
тябрь сорок третьего..."
- Так... - Он достал из кармана носовой платок и промок-
нул им мгновенно повлажневший лоб. Сознание работало лихора-
дочными толчками. "Сентябрь сорок третьего... Разговор с
Адамом, мой отъезд в армию - все это еще только будет... Бог
ты мой, да ведь это сегодня, быть может, через несколько ми-
нут она кинет в него яблоко... Теперь, после всего, что уз-
нала?"
Он вдруг обнаружил, что размазывает по лицу пот мокрым,
хоть выжимай, платком. Скомкал и сунул его в карман.
Ева стояла, глядя на него широко раскрытыми глазами. За
ее спиной в саду затрубил пионерский горн, но ни он, ни она
его не услышали.
- Ева, - сказал он умоляюще. - Я тут наговорил всякого...
Ты не обращай внимания. Ева... Постарайся забыть...
- Забыть? - Она медленно покачала головой. - Но ведь это
правда.
- И да, и нет, - он попытался увильнуть от прямого отве-
та, но Ева была неумолима.
- Так не бывает.
Жаркая волна жалости всколыхнулась в его груди.
- Понимаешь, для меня это правда. А для тебя - вовсе не
обязательно.
- Так не бывает, - повторила она. - Правда для всех одна.
"Ты права, - подумал он, едва сдерживаясь, чтобы не зак-
ричать. Но не могу же я сказать тебе всю правду. Неужели ты
не понимаешь? Я и так сказал столько лишнего! Мое счастье,
что ты ни о чем больше не спрашиваешь..."
- Скажите, - она смотрела на него в упор, и расширенные
зрачки ее глаз проникали в самую душу. - Я окончу курсы?
Он поколебался, но кивнул.
- И попаду на фронт?
Он кивнул снова.
- И я буду воевать?
- Да! - крикнул он. - И ради бога ни о чем больше не
спрашивай!
Непостижимым женским инстинктом она поняла его состояние
и опустила глаза.
- Хорошо...
Она помолчала, а когда заговорила вновь, голос у нее был
совсем другой, спокойный и немного печальный.
- Я знаю, сейчас вы уйдете и больше никогда не вернетесь.
Горн вовсю гремел над садом, но они его по-прежнему не
слышали.
- Можно, я еще раз взгляну на ваш паспорт? - попросила
она, делая ударение на слове "ваш".
Он молча достал из кармана бумажник, раскрыл и вытащил из
бокового отделения ярко-красную книжицу.
И когда он протягивал ей паспорт, случилось то, чего он
больше всего боялся.
Фотография лежала в одном отделении с паспортом. Видимо,
он вынул их вместе, и, когда разжал пальцы, фотография
скользнула на землю.
Черно-белая любительская фотография с изображением обе-
лиска, даже не самого обелиска, а мемориальной плиты с ко-
ротким столбцом выбитых на ней фамилий. И первой в этом
столбце значилось Аллабергенова Ева - медсестра.
Он сам сделал зтот снимок год назад недалеко от Варшавы.
Ева долго смотрела на фотографию, потом вложила в паспорт
и протянула владельцу.
- Пойдемте, я вас провожу.
Лицо ее было непроницаемо-бесстрастным, голос тоже.
Они шли, мягко ступая по белесой, нагретой солнцем пыль-
ной дороге, и вслед им неслись резкие, отрывистые звуки гор-
на, и он знал, кто это трубит, потому что до самого послед-
него дня лучшим горнистом детдома был он сам, Мишка Вербь-
яный.
По необъяснимому совпадению о том же самом подумала и
Ева.
- Узнаете? - Она качнула головой в сторону сада. Он молча
кивнул. Так же молча они дошли до поворота. Он отыскал гла-
зами знакомую, поросшую бояном тропинку и остановился.
- Дальше я пойду один.
Горн умолк, и стало слышно, как сварливо перекликаются
такаллики на озере. Он взглянул на нее сбоку и вдруг почувс-
твовал непреодолимое желание взять в ладони ее смуглое, бес-
конечно знакомое и родное лицо, и сам удивился тому, как он
успел изучить и запомнить его за то короткое время, что они
были вместе.
- Ева, - он старался говорить как можно спокойнее, - те-
перь, когда ты все знаешь... Ну, в общем, ты должна уйти с
курсов.
Она медленно покачала головой.
- Я знала, что вы это скажете. Нет, курсы я не брошу.
- Из-за Адама?
- Н-не знаю. Наверное, нет.
"Из-за меня?" - вопрос рвался с языка, но он отогнал его
прочь.
- Прощай, Ева.
- Прощайте.
Он сошел с дороги и, сделав несколько шагов но тропинке,
оглянулся. Она стояла на том же месте, глядя ему вслед, оди-
нокая и печальная под огромным осенним небом.
И он вернулся. Взял ее за руки и, наклонившись к самому
лицу, попросил:
- Кинь в меня яблоком, Ева. Через год. Когда я приду про-
щаться. Ладно?
Она улыбнулась и еле заметно кивнула.
Таксист оторопел: он мог поклясться, что еще несколько
секунд назад на обочине никого не было. Пассажир возник
словно из воздуха.
- Надо же, - пробормотал шофер. - Смотрел и не видел.
Он высунулся из кабины и замахал рукой.
- Эге-эй! Сюда идите! - Спохватился, включил мотор и, по-
равнявшись с пассажиром, распахнул дверцу. - Садитесь, пое-
хали. Я вас уже минут пятнадцать разыскиваю. И в сад сбегал,
и по кладбищу на всякий случай прошелся. Куда, думаю, чело-
век мог подеваться? Полчаса не прошло, как расстались. Шля-
пу-то вы в машине забыли, вот я и... Вам что, плохо? Лица на
вас нет.
Пассажир достал из кармана скомканный мокрый платок, про-
вел по лицу.
- Ничего, уже прошло. Поехали.
- В город? - для порядка поинтересовался шофер.
- В аэропорт.
- Вот тебе и раз! - Шофер даже присвистнул. - Вы же в го-
род собирались.
- Передумал.
- Бывает. - Шофер глянул в зеркальце заднего обзора, про-
пустил КРАЗ с прицепом и лихо развернул машину.
- Да вы не расстраивайтесь. С кем не бывает. Я вот на той
неделе...
- Помолчи немного, - попросил пассажир.
- Ясно. - Шофер сочувственно покосился на попутчика.
Тот полулежал, откинувшись на спинку сиденья и закрыв
глаза. "Припекло, видать, мужика", - подумал таксист. Хотел
было предложить валидол, но раздумал: пассажир попался со
странностями, обидится чего доброго.
А Михаил Иванович Вербьяный мучительно пытался вспомнить,
кого напоминает ему лицо девушки с библейским именем Ева, с
которой он расстался тридцать лет назад и которую только что
поцеловал на прощание, а когда вспомнил, сердце у него зако-
лотилось так, что валидол пришелся бы как нельзя более кста-
ти: Ева Аллабергенова была, как родная сестра, похожа на его
жену, Евдокию Богданову.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 14.02.2008 23:48
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг