НИКОЛАЙ КОНСТАНТИНОВИЧ ГАЦУНАЕВ
НЕ ОБРОНИ ЯБЛОКА
Аксиому грустную очень
Принимай как есть и не сетуй:
Есть дорога из лета в осень.
Нет дороги из осени в лето.
Всю ночь оба не сомкнули глаз.
Он то ходил по застекленной веранде, низко опустив голову
и вслушиваясь в монотонный шорох дождя за открытыми окнами,
то, сидя в плетеном кресле у стола, курил сигарету за сига-
ретой.
Внизу, на шоссе, изредка проносились автомашины, и по
звуку мотора можно было безошибочно определить, какая спешит
вверх, к Яблоницкому перевалу, а какая вниз, к захлестнутому
дождевыми потоками Яремче.
Она лежала в спальне, не зажигая огня, укрывшись до под-
бородка клетчатым шерстяным пледом.
Все было сказано еще накануне, и теперь они молча думали
каждый о своем, и, сами того не подозревая,- об одном и том
же...
- Едешь? - спросила она за ужином.
- Да. - Он раздраженно опустил на стол стакан с недопитым
кефиром. - Ты против?
Она пожала плечами.
- Нет. Просто мне не хочется, чтобы ты ехал туда.
- Ты знаешь, куда я еду?
- Разве ты не говорил?
- Нет. - Он пристально посмотрел ей в лицо. - Речи об
этом не было.
Она вздохнула.
- Значит, я догадалась сама.
За тридцать лет супружеской жизни следовало бы привыкнуть
ко всему, но ее способность угадывать невысказанные мысли
всякий раз застигала его врасплох. Самый, казалось бы, близ-
кий человек - жена в чем-то неизменно оставалась для него
загадкой, и это с годами все больше тяготило его и раздража-
ло.
- Ну хорошо, допустим, - начал он, сам еще толком не
зная, что "допустим". - Допустим, я действительно еду в Хи-
ву. Ну и что? Хочешь, поедем вместе?
- Нет! - испуганно возразила она, и, словно защищаясь,
вскинула перед собой ладонь. - Поезжай один, раз решил.
- Черт знает что! - буркнул он скорее удивленно, чем рас-
серженно, отодвинул стул и ушел на веранду. В глубине души
он надеялся, что она в конце концов выйдет к нему и примире-
ние состоится, хотя знал почти наверняка, что она этого не
сделает.
И она действительно не вышла.
Раздражение улеглось. И дождь перестал за окном, и стало
слышно, как капает с листьев, и внизу на шоссе торопливо
шлепают по лужам запоздалые автомашины.
Уютно устроившись в кресле, он достал из пачки очередную
сигарету, но прикуривать раздумал и, положив на край столеш-
ницы, наверное, уже в сотый раз за последние несколько лет
мысленно задал себе вопрос: кто же она такая, женщина, с ко-
торой он вот уже три десятка лет состоит в браке и которую
до сих пор так и не смог понять до конца?..
Они встретились в пятидесятом году в клинике Института
имени Филатова, где он мучительно медленно приходил в себя
после очередной операции, которая должна была вернуть ему
зрение.
По утрам сочный баритон профессора Бродского осведомлялся
о здоровье пациента, заверяя, что самое трудное уже позади и
дела идут на поправку. Профессорскому баритону вторил дис-
кант медсестры, то и дело справлявшейся, что бы пациент хо-
тел иметь на завтрак, обед и ужин, и певучей скороговоркой
сообщавшей ему "все за Одессу", в которой он находился уже
больше года и которую представлял себе только по рассказам
медсестры да по веселому треньканью трамвая, то и дело про-
бегавшего мимо института в Аркадию и обратно.
Профессор виделся ему низеньким, круглым человечком, неп-
ременно в очках и с лысиной, а медсестра - крохотной пучег-
лазой девушкой с громадным горбатым носом и шапкой черных
отчаянно вьющихся волос.
Какими они были на самом деле, он не знал, как не знал и
тех, кто лечил его вот уже пять с лишним лет в разных госпи-
талях, клиниках и больницах. Не знал и не мог знать, потому
что, несмотря на все их усилия, продолжал оставаться незря-
чим.
Последнее, что запечатлели его глаза, был крохотный
сквозь прорезь прицела противотанкового орудия белый фоль-
варк под красной черепичной крышей и выползающие из-за фоль-
варка "тигры". Он успел выпустить по ним два снаряда, ощу-
тить острое злорадство и удовлетворение, когда задымил и
развернулся, загородив дорогу остальным, головной танк, и
тут земля перед ним взметнулась на дыбы и, заслонив собой
небо, швырнула его навзничь. Очнулся он уже слепым.
Вначале была боль. Острая, непрекращающаяся, изматываю-
щая. Сотни бережных, заботливых рук постепенно свели ее на
нет. Физическая боль оставила его в покое, но на смену ей
пришла боль духовная, куда более страшная и мучительная. От-
чаянно цепляясь за ускользающие обломки здравого смысла, он
жаждал несбыточного, сознавая, что сходит с ума, и продолжая
вопреки всему и вся верить, что только ее голос, ее руки
способны погасить эту жгучую боль и даровать исцеление.
- Ева, - шептал он.
- Ева, - молил вполголоса.
Было в этом что-то атавистическое, лежащее по ту сторону
здравого смысла, ведь та, которую он звал, погибла еще в
феврале сорок пятого, и он своими глазами видел ее могилу.
- Ева! - стонал он сквозь зубы, чтобы не сорваться на
крик.
Ему делали укол, но и погружаясь в забытье, он продолжал
повторять затухающим голосом все то же короткое, до боли
родное имя:
- Ева... Ева... Ева...
И она приходила к нему во сне, касалась прохладными ладо-
нями его раскаленных висков, шептала сокровенные, исцеляющие
душу слова, те самые слова, которые он так жаждал услышать.
Он засыпал, но каким-то вечно бодрствующим уголком созна-
ния продолжал ощущать огромную, ничем не измеримую тяжесть
обрушившегося на него горя, и тоскливое чувство вины перед
Евой за то, что никакими усилиями памяти не мог представить
себе ее лицо. Причиной, по-видимому, была контузия и ранение
в голову: ведь до этого он видел ее, как живую, а теперь
помнил только голос.
В то памятное утро, неохотно возвращаясь лабиринтами сно-
видений в изнуряющую реальность клиники, он еще издали услы-
шал ее голос и, холодея от радостного предчувствия и стра-
шась поверить, вдруг понял, что голос ее звучит из реального
бытия.
- Не уходи, - прошептал он, ощущая на лице ее ладони и
сжимая их дрожащими пальцами, потому что знал, что их нет и
что они ему просто чудятся. Но они не исчезли, и все тот же
спокойный, ласковый голос произнес:
- Не уйду. Никуда не уйду. Успокойся.
И он как-то сразу успокоился и, ни о чем больше не спра-
шивая, поднес ладони к губам и стал целовать, едва прикаса-
ясь, как мысленно тысячу раз целовал прежде. Она была рядом,
и уже одного этого было достаточно для счастья, призрачного,
зыбкого, необъяснимого счастья ощущать ее присутствие, слы-
шать ее голос. И для полноты этого счастья требовалось те-
перь только одно: прозреть и увидеть ее наяву.
И он прозрел. Прозрел благодаря чудодейственным рукам хи-
рургов, и, быть может, в неменьшей степени благодаря неисто-
вому желанию прозреть во что бы то ни стало. И увидел девуш-
ку, чей голос был неотличим от голоса Евы, а внешность...
Где-то в глубине души он был готов к этому и все-таки
снова и снова вглядывался в ее лицо, пытаясь отыскать в нем
знакомые, забытые черты и все больше убеждаясь в тщетности
своих попыток.
Девушка по имени Ева навсегда осталась в его юности, а ее
место все прочнее занимала другая, пришедшая к нему на по-
мощь, быть может, в самую трудную пору его жизни.
И, раздираемый противоречивыми чувствами, презирая себя и
оправдывая, не зная толком, движет ли им любовь или благо-
дарность за сострадание, он предложил ей стать его женой и,
прочитав в ее глазах все то же искреннее сострадание, понял,
что она согласна.
Так они стали супругами. Так началась их семейная жизнь,
благополучная внешне и глубоко драматическая по существу,
ибо за предупредительной заботливостью и знаками внимания с
ее стороны стояло все то же жалостливое сострадание, и все
его попытки разбудить в ней ответное чувство неизменно раз-
бивались, словно о каменную стену.
* * *
- Останови здесь, пожалуйста.
Парнишка-таксист недоуменно покосился на спутника, но ни-
чего не сказал. "Волга" свернула на обочину и остановилась,
негромко прошуршав протекторами по гравию.
Пассажир вышел из машины и огляделся по сторонам. Был он
высок ростом, худощав и светловолос. Правильные, чуть резко-
ватые черты лица не давали представления о возрасте: с оди-
наковым успехом ему могло быть тридцать пять и все пятьде-
сят. Разве что глаза... Они у него были то ли усталые, то ли
бесконечно печальные. И выражение их никак не вязалось с ве-
селым васильковым цветом.
Нежаркий сентябрьский полдень лениво гнал по небу сереб-
ристые облака, и, когда они закрывали солнце, становилось
по-осеннему прохладно.
Слева от шоссе волновался под ветром камыш возле заросше-
го турангилом старого кладбища. Поодаль золотились под солн-
цем деревья фруктового сада. И уже совсем на горизонте уга-
дывались в голубоватой дымке минареты и купола. Справа, нас-
колько хватало глаз, были хлопковые поля, расчерченные ряда-
ми низкорослых тутовых деревьев.
- Кажется, здесь, - задумчиво произнес пассажир.
- Что? - переспросил шофер.
- Ничего. - Пассажир усмехнулся и достал бумажник. -
Сколько там настучало?
- Четыре с мелочью, - раздосадованно буркнул шофер и вык-
лючил счетчик. Перспектива ехать дальше порожняком его явно
не восхищала. Пассажир это почувствовал.
- Держи. - Он протянул червонец. - Плачу в оба конца.
- Спасибо. - Парнишка снова воспрянул духом. - А до горо-
да порядком еще. Вы, видать, нездешний. Как добираться-то
будете?
- Доберусь.
- Дело ваше. Счастливо.
- Будь здоров.
"Волга" тронулась и, набирая скорость, исчезла за поворо-
том. Пассажир проводил ее взглядом, одернул пиджак и ослабил
узелок серебристого, в тон костюма галстука. Затем он еще
раз огляделся вокруг, выбирая направление и, не спеша, заша-
гал по обочине.
"Нездешний... - он мысленно усмехнулся. - Спроси, как на-
зывалось вон то болотце, наверняка не скажет. Старики и те
уже забыли, поди. А ведь большое озеро было Черкез. Плесы...
Рыбалка..."
Он сбежал с дорожной насыпи и пошел по тропинке мимо
кладбища, мягко ступая по пушистой лессовой пыли. "Как же ее
называли? - спросил он себя. - Раш? Точно, раш. А еще ваб.
Мешками в кладовые носили, чтобы зимой фрукты хранить. Осо-
бенно яблоки. Зароют - и до следующего лета свежехонькие. Не
сгниют, не завянут..."
Вокруг была тишина. Глубокая, до звона в ушах, но он
чувствовал, как что-то огромное, бесформенное и безликое не-
отвратимо надвигается на него, настигает и вот-вот настиг-
нет.
Ощущение было таким отчетливым, что он даже ссутулился и
слегка втянул голову в плечи, испытывая неудержимое желание
оглянуться. Он сдерживался, пока мог, а когда почувствовал,
что больше не может, - было уже поздно: это его настигло...
Мальчишкой, играя в казаки-разбойники, он однажды с раз-
бегу налетел грудью на бельевую веревку, и она, спружинив,
отбросила его на сиину. Он крепко расшибся тогда, но запом-
нились ему не боль, не горечь проигрыша, а необъяснимое ощу-
щение, с которым он поднялся с земли. За эти считанные се-
кунды что-то неуловимо изменилось в окружающем его мире, а
что именно - он так и не смог понять.
И теперь он снова испытал нечто подобное. Он, правда, ус-
тоял на ногах, просто зажмурился изо всех сил, преодолевая
головокружение, и, еще не открывая глаз, почувствовал: вок-
руг что-то не так.
Воздух... Он стал каким-то иным... Прохладнее, резче. И
запахи трав проступали в нем гораздо отчетливее, чем минуту
назад.
Он открыл глаза. Так и есть: тропинка, на которой он сто-
ял, была теперь протоптанное и шире, вдоль нее сплошной зе-
леной стеной рос боян. Заросли турангила на кладбище пореде-
ли, сквозь них там и сям проглядывали могильники. А дальше,
где только что золотилась листва фруктовых деревьев, возвы-
шался, надежно укрывая сад от постороннего взгляда, сплошной
глинобитный дувал.
Еще не повернув головы, но уже зная, что сейчас увидит,
он осторожно скосил глаза и почувствовал, как учащенно заби-
лось сердце: правее кладбища раскинулось голубое приволье
озерного плеса. Черкез снова был на своем старом привычном
месте.
Он переступил с ноги на ногу, вспугнул какую-то пичугу, в
трескучем шорохе крыльев шарахнувшуюся из зарослей, и только
теперь вдруг услышал то, на что до сих пор не обращал внима-
ния: возню, шорохи и писк мелкой живности в густой траве,
звон цикад, характерное "такаллик" белоснежных озерных птиц,
которых так и называли такалликами за их резкие, ни на что
другое не похожие крики.
Он растерянно похлопал себя по карманам, достал зачем-то
бумажник, вынул из него паспорт, прочел: "Вербьяный Михаил
Иванович, год рождения 1928, место рождения город Львов, ук-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг