Север Феликсович Гансовский
ШЕСТЬ ГЕНИЕВ
Север Феликсович Гансовский родился в 1918 году в Киеве.
Работал грузчиком, матросом, электромонтером. Вечернюю школу
окончил в Ленинграде. На фронт ушел добровольцем в 1941 го-
ду, был снайпером, разведчиком. После тяжелого ранения был
демобилизован, работал в Казахстане на конном заводе, потом
почтальоном, учителем. После войны вернулся в Ленинград, где
закончил филологический факультет университета. Сейчас живет
в Москве.
Печататься начал в газетах и журналах с 1950 года. В пя-
тидесятых годах в Детгизе вышли две книги его рассказов "В
рядах борцов" и "Надежда".
Занимается С. Гансовский и драматургией. Три его пьесы
получили первые премии на конкурсах - "Северо-западнее Бер-
лина", "Люди этого часа", "Сильные на вахте".
В последние годы С. Гансовский стал работать в жанре на-
учной фантастики. В 1963 году в Детгизе вышла его книга "Ша-
ги в неизвестное". Рассказы печатались в различных сборниках
и альманахах научной фантастики, выходящих в издательствах
"Знание" и "Детгиз".
В предлагаемую читателю книгу вошла новая научно-фантасти-
ческая повесть "Шесть гениев" и рассказы, печатавшиеся в
других изданиях.
ШЕСТЬ ГЕНИЕВ
Повесть
I
Итак, я снова на грани безумия. Чем это кончится - я не
знаю.
И можно ли так жить человеку, когда чуть ли не через ме-
сяц ставится под вопрос самая возможность его существования?
Когда моя жизнь буквально через три-четыре недели повисает
на тонкой ниточке и я с замиранием сердца должен следить, не
оборвется ли она...
Сегодня я пришел в институт и обратился к Крейцеру, чтобы
он дал мне какой-нибудь расчет.
В канцелярии было много народу. Поминутно хлопала дверь -
одни входили, другие выходили. В большие окна струился рас-
сеянный свет пасмурного утра и ложился на столы, покрытые
прозрачным пластиком и заваленные всевозможными бумагами.
Крейцер долго не отвечал мне. Он сидел за своим столом и
рассматривал какие-то списки с таким видом, будто и не слы-
шал моей просьбы. А я стоял, упершись взглядом в воротник
его серого в клеточку пиджака, и думал о том, что у меня ни-
когда не было такого красивого и так хорошо сидящего костю-
ма.
Это было долго. Потом Крейцер поднял голову и, глядя в
сторону, а не на меня, сказал, что пока ничего подходящего
нет и что вообще большинство расчетов передается сейчас
просто в Вычислительный центр. После он отложил те бумаги,
которые только что читал, и взялся за другие.
И это Крейцер! Крейцер, с которым в студенческие годы мы
вместе ночевали в моей комнате и со смехом сталкивали друг
друга с дивана на пол. Крейцер, для которого я целиком напи-
сал его магистерскую работу...
Он молчал, и я молчал тоже.
Я совершенно не умею уговаривать и, когда мне отказывают,
только тупо молчу и потом, подождав, не скажет ли собеседник
еще чего-нибудь, удаляюсь, сконфуженно пробормотав изви-
ненье. Так бывает и здесь в институте и в журнале "Математи-
ческий вестник".
Но сегодня мне невозможно было уйти ни с чем. Если б я
мог говорить, я сказал бы Крейцеру, что не ел уже почти два
дня, что мне нечем платить дальше за комнату, что я изнерв-
ничался, не сплю ночами и что особенно по утрам меня одоле-
вают мысли о самоубийстве. Что должен же я завершить наконец
свою работу, одна лишь первая часть которой значит больше,
чем вся жалкая деятельность их института за десятки лет.
Но я не умею говорить, и я молчал. Я стоял у его стола -
мрачная, нелепая, деревянно неподвижная фигура.
А люди разговаривали о своих делах, и в большой комнате
стоял бодрый деловой шум. Хорошо одетые, сытые, самоуверен-
ные люди, которые всю свою жизнь едят по три или четыре раза
в день и которым для того, чтобы жить, не нужно каждый час
напрягать свой ум и волю до самых последних пределов.
Некоторые исподтишка бросали на меня взгляды, и каждый из
них думал - я знаю о чем: "Как хорошо, что это не я!"
В канцелярию вошла молодая женщина, выхоленная, в дорогой
шубке и, подойдя к столу Крейцера, спросила, где ей взять
гранки статьи, которая идет в "Ученых записках".
Крейцер, отодвинувшись от стола и согнувшись, стал рыться
в ящиках, а она вскользь глянула в мою сторону и потом нача-
ла рассматривать меня искоса снизу вверх. Сначала она увиде-
ла ботинки - мне не на что их починить, потом брюки с мешка-
ми на коленках и, наконец, залоснившийся галстук и воротни-
чок рубашки, который так вытерся, что напоминает по краям
тычинки в пестике цветка. Затем ее взгляд поднялся еще выше,
она посмотрела мне в лицо и... испугалась. Она испугалась и
покраснела.
Дело в том, что мы были знакомы. Это дочь декана нашего
факультета, и когда-то, лет восемь назад, Крейцер вечером
завел меня к ним на чай. Раньше у него была привычка таскать
меня по своим знакомым и хвастать моими способностями - меня
считали будущим Эйнштейном или кем-нибудь в таком роде. Эта
молодая женщина была тогда семнадцатилетней девушкой и в тот
вечер во все глаза смотрела па меня, в то время как Крейцер
расписывал мои таланты.
Теперь она встретила меня в таком виде и испугалась, что
я ее узнаю и поздороваюсь.
Краска медленно заливала ее шею, потом стала подниматься
по нежному белому подбородку.
Я понял, о чем она думает, и равнодушно отвел взгляд в
сторону. По-моему, она была мне очень благодарна.
Затем и она ушла, и Крейцер, наконец, соблаговолил снова
обратить на меня внимание. Он с неудовольствием осмотрел ме-
ня с ног до головы, пошевелил губами и сказал:
- Ну, ладно, подожди. Кажется, у меня есть кое-что. Это
относительно магнитного поля вокруг контура.
Он поднялся со стула, подошел к несгораемому шкафу, отпер
его и достал папку с несколькими листками.
- Вот посмотри. Это нужно запрограммировать для обработки
на счетной машине.
Я взял листки, бегло проглядел их и сказал, что это можно
было бы сделать, применив метод Монте-Карло. Сам даже не
знаю, почему я назвал этот метод. Вероятно, потому, что я не
имею права просто выполнять те задания, которые мне дают в
институте. Я должен вносить в решения что-то новое, свое.
Чем-то компенсировать Крейцеру те неприятности, которые дос-
тавляю ему, будучи его знакомым.
- Монте-Карло? - Крейцер наморщил розовый лоб. - Да, по-
нимаю... - Он задумался, потом вяло улыбнулся. (Эта улыбка
должна была показать научный энтузиазм, которого он в дейс-
твительности не испытывал). - Да, это можно сделать. Пони-
маю. - (На самом деле он ничего не понимал и не старался).
Он сел за стол.
- Видишь ли, это чистая случайность. Расчет мы получили
от заводов "Экс". Должен был делать один наш сотрудник, но
ему пришлось дать отпуск из-за женитьбы. Впрочем, если ты
рассчитаешь по-новому, будет даже удачно. - Он опять заду-
мался, сощурил глаза и кивнул. - Метод Монте-Карло... Пони-
маю. Это интересно.
Мы договорились о сроке - неделя.
Я уже пошел было к двери, но вдруг он остановил меня.
- Подожди!
- Да.
Он кивком позвал меня.
- Послушай... - Он задумался на миг, как бы сомневаясь,
стоит ли вводить меня в эту тему. Потом сказал:
- Ты не знаешь, где сейчас Руперт?
- Какой Руперт?
- Ну, Руперт. Руперт Тимм, который был с нами на третьем
курсе. Способный такой парень. Кажется, он уехал тогда с ро-
дителями в Бразилию. Ты не знаешь случайно, не вернулся ли
он?
- Не знаю.
- А вообще, среди твоих знакомых в городе нет никого, кто
занимается теоретической физикой?
- У меня нет знакомых.
Лицо его выразило удивленье, потом он кивнул.
- Ну, ладно. Все. Значит, через неделю.
И я вышел, унося с собой листки. Мне очень хотелось полу-
чить хотя бы десять марок в качестве аванса, хотя бы даже
пять. Но я не решился спросить их у Крейцера, а он сам не
предложил, прекрасно понимая между тем, в каком я положении.
Интересно, что при этом я не сказал бы, что Крейцер жестокий
человек. Просто я нахожусь в зависимости от него, и он счи-
тает, что меня не надо баловать. Это меня-то!
А между прочим вопросы о Руперте и о том, не знаю ли я
какого-нибудь другого физика-теоретика я слышал уже второй
раз в этом месяце. Меня спрашивал на улице еще один из быв-
ших сокурсников. Но мне не хотелось занимать этим голову...
Я вышел из института, прошел три квартала и, войдя в
Гальб-парк, уселся там на скамью. Весна в этом году какая-то
неудачная и серая, днем было довольно холодно. Но я привык
мерзнуть, и это мне не мешало. В парке не было никого, кроме
меня.
Хорошо, сказал я себе. Я сделаю этот расчет и получу воз-
можность существовать еще месяц. Заплатить за квартиру, ку-
пить кофе, сыру и сигарет.
А дальше что? Еще через месяц?..
Да и кроме того, какой ценой я оплачу этот будущий месяц?
Ведь мне нужно не просто сделать расчет. В институте уже
привыкли, что я постоянно вношу что-то новое в такие работы.
Если я рассчитаю по старому методу, как делают все, то Крей-
цер решит, что я не выполнил работу или выполнил ее плохо.
Но внести что-нибудь новое означает борьбу, мучительпое
напряжение мысли, на которое я способен все меньше и меньше
после одиннадцати лет каторжной работы над своим открытием.
Внести новое - это хождение из угла в угол по комнате, сига-
реты за сигаретами, крепкий кофе, отчаянная головная боль,
бессонные ночи.
И все это лишь за один месяц жизни!
Я сидел на скамье, и вдруг мною овладел приступ отчаяния.
Можно ли так жить дальше?
Почему за каждый час бытия с меня спрашивается так много,
в то время как другие живут почти даром? Ну, трудно ли су-
ществование Крейцера, например? Трудно ли быть, скажем, про-
давцом в магазине - отрезать, вешать хлеб и улыбаться поку-
пателям? Или батраком - разбрасывать навоз на поле? Или пра-
вительственным чиновником - отдавать распоряжения нижестоя-
щим и сидеть на совещаниях? Все эти люди не создают ничего
нового, а лишь комбинируют уже давно апробированными элемен-
тами мысли и действия. Им не приходится преодолевать инерцию
действительности, они сталкиваются только с легко выполниз-
дыми задачами, с тем, что не требует крайнего напряжения ра-
зума и воли. Но отчего же я не такой, как Крейцер, не такой,
как другие? Почему я не одет в хороший костюм, почему я не
сытый, не самоуверенный? Отчего я чужой в этом городе, где
каждый сумел встроиться в общий поток жизни, найти в нем
свою ячейку - тесную или просторную - и катит себе день за
днем?
Сколько времени я смогу еще выдерживать это балансирова-
ние на краю пропасти? И имеет ли смысл выдерживать его даль-
ше?
Таких сильных приступов отчаяния у меня никогда раньше не
было. Мне страшно сделалось - чем же это кончится?
Я встал, прошелся по аллее и решил, что сейчас поеду в
Хельблау-Вальдвизе и посмотрю на свое пятно. Я чувствовал,
что если мне не удастся тотчас же подтвердить себе, что моя
жизнь имеет какой-то смысл, я не выдержу.
У меня в кармане было еще несколько пфеннигов, и прежде
предполагалось, что я зайду куда-нибудь в закусочную и съем
полпорции сосисок с маленькой булочкой. Но теперь я понимал,
что деньги нужны мне на трамвай - доехать до Хельблау-Валь-
двизе и увидеть пятно.
Я вышел из парка и медленно, чтоб не расходовать понап-
расну силы, добрел до трамвайной остановки.
В вагоне было много народу, тепло, и поэтому, пока мы
ехали через центр, я немного согрелся. Потом у вокзала почти
все пассажиры вышли, и в трамвае остались только двое: сер-
дитый господин в коричневом пальто и я. На лице у него все
время было сложное выражение, которое я назвал бы угодливо-
высокомерным, если возможно такое сочетание. Он всеми силами
старался дать мне понять, что поездка на трамвае составляет
как бы исключительный эпизод в его жизни, что он привык
пользоваться другими, более комфортабельными видами транс-
порта - раздраженно сопел, с негодованием оглядывал скамью,
на которой сидел, и поминутно ерзал на своем месте.
Чтоб не видеть его, я отвернулся и стал смотреть в окно.
Когда-то, во времена моего далекого детства, трамвайные
поездки были лучшим развлеченьем для меня и для матери. Ког-
да мы еще ехали по городу - обычно не в вагоне, а на площад-
ке, - мать крепко держала меня за руку, а сама, отвернувшись
и почти касаясь лбом стекла, что-то шептала про себя, нахму-
рив брови и едва шевеля губами. Она была молодая, лет на де-
сять моложе отца, и долго держала на него смутную обиду за
то, что он привез ее в наш город из Саксонии, где она роди-
лась и выросла. В нашем городе ей не понравилось, она не
сошлась с женами немногих отцовских приятелей и чем-то напо-
минала птицу, попавшую не в свою стаю. Часть обиды матьптица
переносила на меня, считая, что я, родившийся уже жителем
нашего города, тоже ее противник и союзник отца. Это выража-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг