называть всякие города и когда он дошел до слова "Магриб", он почувствовал,
как пульс девушки усилился. Тогда он начал перечислять всякие магрибинские
улицы, и когда дошел он до улицы, на которой жили чеканщики, и ювелиры, и
золотых дел мастера, пульс девушки ускорился еще пуще. Тогда начал он
перечислять всяческие мужские имена, и когда прошел он "Алеф" и "Бет" и
дошел до имени "Джафар", то услышал он из-за завесы тихий вздох, а пульс
стал глубокий и ровный. Тогда отпустил он руку девушки, и сказал так:
"В Магрибе есть некая улица, где работают золотых дел мастера и
чеканщики, и есть там лавка и мастерская некоего Джафара, мастера искусного
и пригожего, и этот Джафар уловил ее сердце в золотые силки, и когда нужда
погнала семью девушки из Магриба, рассталась она с любимым, оттого и
страдает, и чахнет, и ежели не воссоединится она с любимым, то и зачахнет
совсем".
И царевич услышал это, и зарыдал, и спросил, что же ему делать.
"Ежели ты хочешь, чтобы твоя возлюбленная жила, и радовала глаз
стройным станом, а ухо - нежным смехом, то привези ты этого Джафара и покажи
ей, а когда она очнется и встанет на ноги и укрепится, то жени его на ней,
ибо нет никакого средства против несчастной любви, кроме как воссоединение
влюбленных, о чем ты и сам теперь ведаешь, ибо и тебе сии страдания
знакомы".
"Однако же, - спросил царевич, - ежели я отдам ее этому Джафару, что
станется со мной?"
"На то воля Господа, - отвечал нищий лекарь, - однако, ежели не отдашь
ты ее этому Джафару, она умрет от тоски. Вот и выбирай!"
И царевич свесил голову и думал, а потом хлопнул в ладоши и сказал:
"Быть посему! Сам я изведал муки любви, не мне ли знать, как жгут они -
точно огнем они жгут, так неужто я позволю, чтобы моя любимая, услада моих
очей, свет вселенной, погибла в этом огне! Пусть поскачут в Магриб, да
приведут этого проклятого Джафара, да поскорее!"
И вот что было с царевичем.
Что же до этого Джафара, то он работал в лавке, и чеканил железом по
меди, и вдруг слышит - топот копыт по мостовой, и поднял он голову, и увидел
всадников, которые скачут по дороге в туче пыли, и вот, смотрит он,
прискакали всадники к его лавке и самый главный из них остановил коня и
спешился и крикнул громким голосом: "Кто тут Джафар?". И Джафар ответил:
"Это я!" "Скажи, кто ты таков - ювелир ли? Чеканщик ли?" И Джафар отвечал
утвердительно, и посланец сказал: "А коли ты и есть тот самый ювелир и
чеканщик Джафар, то знай, что слухи о тебе дошли до самого дворца и царь
требует тебя к себе, ибо хочет оказать тебе милость великую".
А надо знать, что этот Джафар и впрямь был весьма искусный чеканщик, и
хорош собой, и ловок, и силен, и не знал он за собой ничего дурного, так что
он решил, что царь хочет заказать ему какую-то особенную работу, вот, он и
взял свои инструменты, собрался и с великой гордостью и с пышной свитой
прибыл во дворец, и все расступились, когда он вошел, и он еще пуще
преисполнился уверенности, и шел так с гордо поднятой головой, хотя и с
видом весьма почтительным, и когда увидел он царя на троне, то склонился
перед ним в поклоне и сказал: "По твоему повелению прибыл Джафар во дворец,
о, царь!".
И царь сказал - будет тебе повеление.
Однако же сначала велел он отвести Джафара в хаммам, где его вымыли и
растерли, и умастили благовониями, и нарядили в пышные одежды и вновь
поставили перед царем, и увидел царь, что Джафар этот и впрямь очень красив,
и блещет как луна среди звезд и как сокол средь голубей.
И Джафар вновь склонился в поклоне и спросил: "Где моя работа, о,
царь?"
Будет тебе работа, сказал царь.
И тогда велел царь принести еще одежды цвета шафрана, и одежды цвета
апельсина, и еще одежды, цвета весенней зелени и парчовые туфли и
белоснежную чалму, и ручные и ножные браслеты, и рабы облачили во все это
Джафара, и пришли танцовщицы ликом светлые, стройные станом, и плясали перед
царем и перед Джафаром, и царь смотрел на этого Джафара и не видел в нем
изъянов.
И вновь Джафар поклонился и спросил: "Когда же случится мой труд, о,
царь?"
Скоро будет тебе твой труд, ответил царь.
И Джафар тщетно гадал, что же такое ему предстоит исполнить, и раздулся
от гордости великой, ибо оказывал ему царь высокие почести, словно визирю
правой руки. И думал "Наверное, слава о Джафаре и о его искусстве больше,
чем мне то было ведомо".
И царь созывал визирей и советников, и они сели в диване, и Джафар с
ними и слушал и судил, как положено, и не сказал ничего неразумного, и царь
глядел на него и думал "Эта проклятая Ясмина полюбила достойного человека,
да удлинится ее жизнь, а вместе с ней - и жизнь моего сына!".
И тогда велел он отвести Джафара в комнату, и увидел он слуг и
служанок, и музыкантов и поваров, и невесту в покрывалах, и Джафар удивился
великим удивлением, а царь сказал ему - вот твой труд, трудись!
И открыли покрывала, и показалась невеста в платье цвета шафрана, и
затем увели ее и вывели вновь - в платье цвета морской волны, и вновь - в
платье цвета заката, и почуял Джафар сердечное волнение и когда удалились
посторонние и упали последние покрывала, увидел он маленькую Ясмину с
соседней улицы, и была она бледна и исхудала, но глядела весело, и улыбалась
ему. И Джафар взял в жены Ясмину и с ней богатое приданое, которым наградил
его царь, и стал жить при дворце, и ходить в диван, и был весьма рад такому
обороту событий.
И вот что было с Джафаром.
Что же до царевича, то он бледнел и чах, как прежде Ясмина, и заболел,
и слег, и отказался от еды, и жизнь была ему не в радость, и гибель его была
близка. И царь, сильно тому опечалившись, вновь послал за тем странствующим
врачом и, приняв его со всем подобающим почтением, взмолился, говоря - вот,
ты помог возлюбленной моего сына, гаремной девушке, и отвел от нее гибель, и
она теперь весела и радостна, а сын мой, столь благородно сопоспешествоваший
ее счастью, чахнет день ото дня и разрывается у меня сердце, когда гляжу на
его мучения. И скажи мне, чем помочь этому горю, ведь он у меня один! Нет ли
средства, чтобы он забыл эту девушку?
И ответил ему лекарь: "Такого средства нет".
И царь огорчился пуще прежнего.
И лекарь поразмыслил и сказал: "Сын твой совершенен сердцем и ради
блага любимой сделал себе худо. А вот совершенен ли Джафар?"
"Не знаю, - сказал царь, - с виду он совершенен и нет у него изъянов.
Он сидел в диване и не сказал ничего неразумного разумно, и виду он
благородного".
"Вид - еще не все, - сказал лекарь. А вот совершенно ли его сердце?"
"Этого я не ведаю", - ответил царь.
"Он получил богатство и сан и жену, и все сразу, и не разу не усомнился
в том, что получил он все это по заслугам. Но где его заслуги?".
"Его заслуги в том, что эта Ясмина полюбила его прежде, чем узнала
моего сына, - сказал царь, - а мой сын уступил ее ради ее самой".
"Но это - не его заслуги, - возразил лекарь, - это заслуги Ясмины и
твоего сына. А где он сам?"
"Того мне не ведомо" - сказал царь.
"Ну что ж, - сказал тогда лекарь, - это и следует установить".
И он удалился, и сделал омовение и постился три дня и три ночи, и
пребывал в молитвах, а через три дня и три ночи облачился в чистое и вновь
пришел к царю.
"Я нашел способ, - сказал он, - вот снадобье, каковое потребно принять
Джафару".
"Не яд ли это?" - спросил царь (а он был царь весьма просвещенный и
предпочитал не казнить правоверных без суда и следствия без особой на то
нужды).
"Не яд, - сказал лекарь, - а в доказательство тому я дам его не только
Джафару, но и твоему сыну и Ясмине - и все в один день и час".
"Если это последнее средство, то делай, что делаешь, - сказал царь, -
однако же, учти, если сын мой погибнет в муках, а этому проклятому Джафару
ничего не будет, ты и сам лишишься головы"
"Это последнее средство, - ответствовал лекарь, - однако ж, действие
его сложное и прихотливое, и я готов сам его выпить первым, чтобы ты
убедился, что оно безопасно".
И вот царь устроил как бы пир в честь Джафара, который, услышав про то,
возрадовался, ибо решил, что царь намерен возвысить его еще больше, и оделся
в лучшее платье и пришел, и Ясмина была при нем, однако ж, ее провели на
женскую половину и усадили за завесу. Что же до царевича, то он ни про какие
пиры и слушать не желал, а лежал на своем ложе, безразличный к миру. Однако
же, услышав, что Ясмина будет там, он встал, оделся и пошел, поскольку
надеялся, что выпадет ему случай повидать утраченную любовь свою. И он
пришел на пир и сел рядом с царем, и начались танцы и музыка, и развлечения,
и царевич сидел, мрачный ликом, а Джафар, напротив, сиял, как медный дирхем.
Ибо, когда прослышал он, что царевич при смерти, то зародилась у него мысль,
что царь приближает его к себе, чтобы сделать сыном и наследником.
И вот, когда пир был в разгаре, царь загрустил, и сел, подперев голову
рукой, и Джафар забеспокоился и спросил, что с ним. И царь сказал: "Танцы и
музыка, это приятно и прекрасно, однако ж, сердце мое стосковалось по
чудесам, и вот, сказали мне, что за дверью стоит странствующий дервиш, и что
ему ведомы тайны воздуха, огня и воды и хочет он показать эти тайны перед
нашим лицом".
И сказал Джафар:
"Зовите его!"
А царевич ничего не сказал.
И вот, вошел странствующий дервиш (а это был тот лекарь, только
переодетый) и стал показывать разные вещи, от которых у всех улетел разум -
он выдыхал цветное пламя, и разговаривал с духами, а когда он выпустил из
рукава пестрых бабочек, и они закружились под музыку по комнате, Джафар
всплеснул руками и сказал - "Позволь, о, царь, чтобы и жена моя поглядела на
такое чудо!". И царь позволил, и вышла Ясмина из-за завесы, скрытая под
покрывалами, и стала любоваться на чудеса, и охать, и вздыхать, и царевич
смотрел на нее, как жаждущий - на источник, а дервиш поклонился и сказал:
"Лучший свой фокус я приберег напоследок. Вот у меня бутылочка, а в ней
волшебный эликсир, и делает он красавца еще краше, мудрого еще мудрее, а
благородного - собеседником ангелов. И вот я выпью глоток в доказательство
своих слов!".
И он отпил из склянки и чудесно преобразился - ликом стал светел и
величествен, а взором грозен, и стал он подобен святым-аутадам, совершающим
еженощно обход вселенной, и голос его стал как трубный глас, и так
возвысился он, что все стоявшие упали на колени, а сидевшие склонили
головы - таков был нестерпимый свет его лика.
И лишь золотых дел мастер Джафар сказал: "Ишь ты, до чего ловки эти
факиры отводить глаза правоверным!"
И дервиш оборотился к нему, и сказал: "Коли не веришь, попробуй сам".
"Ишь чего захотел, - сказал Джафар, - такие как ты ловки на руку, и
могут подсунуть вместо одного напитка другой, а то ты и вовсе не пил его, а
лишь притворился, что глотнул. И ежели ты хочешь сделать мне дурное, то и я
не такой дурень, чтобы позволить тебе это".
Дервиш не разгневался, а лишь усмехнулся и обернулся к царевичу,
который сидел на своих подушках бледный и слабый, точно поникший нарцисс,
что растет из праха влюбленных.
"Или ты тоже думаешь как он?" - спросил дервиш у царевича.
"Твое искусство выше всякого удивления, - почтительно ответил
царевич, - и не ведаю я, как удалось тебе это чудо, однако ж, ежели
недоверие этого человека тебя оскорбило, я готов загладить его поступок и
выпью глоток из твоей склянки".
И он протянул руку и взял склянку, а Джафар подумал: "Вот, неужто он
сам отдает себя в руки отравителю? Ну и везет же мне! Или это задумано
царем, который любит меня пуще родного сына и хочет возвысить? Ибо этот
царевич только и знает, что охать и вздыхать, и никудышный из него вышел бы
правитель".
А царевич подумал: "Коли это и вправду яд, ну, так и хвала Господу - я
избавлюсь от мучений, ибо не под силу мне видеть торжество этого Джафара! А
коли это и впрямь чудесный напиток, так и на то воля Господа!"
И он почтительно взял склянку и отпил из нее, и в его чертах столь явно
отразилось внутреннее его благородство, что все всплеснули руками, а Ясмина,
сидевшая под своими покрывалами, вздохнула так, что покрывала заколыхались
от ее дыхания. И бледность и слабость царевича уже не так бросались в глаза,
и всем казалось, что царевич - красивейший юноша из тех, что когда-либо
попирали эту землю.
И царь, видя то, озирался с гордостью по сторонам, ибо то был его
кровный сын, прекрасный ликом, стройный станом, а Джафару стало до того
обидно, что он выхватил склянку из рук царевича и сказал:
"Вижу, вреда от сего напитка нет, хотя и пользы никакой!" (ибо он не
подал виду, что заметил какие-то перемены с царевичем).
А надо сказать, что и сам царевич никаких перемен с собой не заметил,
ибо его истинный внутренний облик всегда таков и был, и ничего нового для
себя он не увидел. И он потому безропотно отдал склянку Джафару и стал
ждать, что будет дальше, поскольку силы его были уже на исходе.
А Джафар торопливо отхлебнул из склянки и с гордостью оглянулся по
сторонам, ибо полагал он, что раз уж этот никудышный царевич так расцвел и
похорошел, то уж он, муж достойный и благородный, расцветет во сто крат
пышнее. И он отставил склянку прочь, и поглядел на Ясмину, и, когда она
увидела его лицо, к ней обращенное, то она всплеснула руками и в ужасе
отшатнулась. И он в гневе нахмурился, и тут все придворные стали показывать
на него пальцем, и смеяться, и отворачиваться, и говорить - что за жаба
сидит с нами!
Ибо напиток этот, составленный странствующим лекарем, был воистину
волшебный и не был он ни ядом, ни лекарством, но проявлял скрытые качества
человека, и выводил его душу на поверхность, как рыбак выводит на крючке
скрытую в глубинах рыбу. И увидели все, что Джафар этот глуп и самонадеян,
что нет в нем любви и почтения, что жаден он не в меру и страдает тайной
свирепостью. И Ясмина заплакала и забилась под своими покрывалами, и девушки
кинулись ее утешать, и уже собирались увести, но Джафар вновь схватил
склянку и закричал: "Не иначе, как этот мерзкий подменил склянку и подлил
мне яду, или отвратного зелья, ибо не верю я, чтобы сей напиток был одним и
тем же для всех. А ну как пусть теперь моя жена Ясмина глотнет его, чтобы
разделить свою участь со своим господином!" И он бросился к Ясмине, и,
откинув с ее лица покрывала, на глазах у всех заставил ее проглотить
последнюю каплю из склянки (она, впрочем, не слишком сопротивлялась,
поскольку хотела лишь, чтобы ее супруг перестал выставлять ее на позорище, а
оставил в покое). И, вот, когда она выпила последнюю каплю, все увидели, как
лицо ее засияло, точно полная луна, и что она - дева красоты несказанной,
подобная гуриям в раю, и что обликом она благородна, а ликом - светла. И все
воскликнули "Велик Господь! Вот достойная пара нашему царевичу!" И Джафар
бросился к царю с перекошенным от гнева лицом, поскольку решил, что все над
ним насмехаются, но царь отвернулся от него и позвал стражу и велел ему
убираться с глаз, и Джафар глубоко оскорбился и повернулся, и ушел, нарушив
все приличия и, проявив непочтительность, и забыл про Ясмину, и закрылся у
себя в комнатах, и от горя и обиды желчь его разлилась по всему телу, и он
умер.
И вот что было с Джафаром.
А нищий лекарь полный величия, недоступного царям, сказал царевичу:
"Встань". И когда тот встал, подвел его к Ясмине, сияющей под покрывалами, и
произнес: "Вот твоя избранница, та, что изначально была предназначена тебе,
а ты - ей! Прежде сердце ее было обращено к неправедному, потому что глаза
ее не видели его недостатков. Однако же теперь ее глаза открылись и могут
отличить истинное от ложного. Иди, бери ее и будь счастлив!"
И все возрадовались, а царь сказал лекарю:
"Ты спас и Ясмину, и моего сына, и соединил их руки, проси же что
хочешь, и ни в чем тебе не будет отказа!"
"Я прихожу, когда во мне есть нужда, - сказал тогда лекарь, - и ухожу,
когда сам того пожелаю. А что до богатства, то оно странствующим дервишам ни
к чему, ибо им принадлежит весь мир! А потому прощайте и живите праведно!"
И он растворился во вспышке света, и все в диване воскликнули: "Вот,
воистину, чудо из чудес, последнее чудо! Не иначе, как не сын Адама был
здесь с нами!"
И царь упал на колени и вознес хвалу Господу.
И царевич и Ясмина упали на колени и вознесли хвалу Господу.
Ибо неисчерпаемы чудеса Его, они наполняют мир и переливаются через
край, и праведные души есть сосуды, собирающие божественную милость.
И царевич выздоровел и окреп, и взял Ясмину в жены с благословения царя
и все они жили они долго и счастливо, пока не пришла к ним разрушительница
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг