знать, кто и когда придет ему на смену. Вот он и ждет - а вдруг это
окажешься ты?
- Почему именно я?
- Потому что у всех есть какое-то предназначение. У большинства жителей
общины оно на виду. Это обычные, здоровые люди. Но ведь кто-то должен не
просто выполнять обычную работу и рожать детей - кто-то должен уметь
общаться с теми силами, которые нас окружают - и со светлыми, и с темными. А
для этого он должен видеть эти силы и уметь разговаривать с ними. Поэтому
считается, что в общине всегда есть человек, наделенный способностью ладить
со скрытым миром. Обычно он один. Такой человек, понимаешь ли, всегда
одинок. Но когда ему приходит пора уйти на покой, такие способности
открываются еще у кого-нибудь. Он и становится преемником. Это не так плохо.
Хуже будет, если святой отец обманется в своих ожиданиях.
- Почему?
- Святой отец всегда держится особняком, но тем не менее, он человек
уважаемый. А если ты не годишься для этого...
"Все, что не от господа, все от нечистого" - вспомнил я.
- То... что будет?
Он похлопал меня по плечу.
- Будешь жить так, как я... сам по себе. Невеселая жизнь, верно?
Я честно сказал.
- Мне все равно. И мне не очень-то хочется становиться учеником святого
отца. Я... я боюсь его.
Он хмыкнул.
- Его все боятся. Может быть со временем... ты поймешь, что это не так
уж плохо.
Я удивленно поглядел на него.
- Тебе еще предстоит найти свое место среди нас. Иначе тебе придется
туго. Община ведь сама по себе не добра и не зла - она просто заботится о
своем благополучии, вот и все. Пока ты не угрожаешь ему, все в порядке. Но
если ты ни для чего не годен... если ты представляешь для нее хоть какую-то
опасность... сам знаешь, на каком краю мы держимся.
Я знал. Это было не столько знание, сколько смутные слухи - о том, что
некоторые деревни после зимы находят пустыми, а в некоторых остаются лишь
мертвецы, которые скалят зубы по углам... о безумии, которое караулит
каждого, о смерти, которая всегда рядом, хоть и не всегда подходит так
близко, что ее можно разглядеть.
- К тем, кто отличается от других, обычно присматриваются очень
внимательно, потому что, понимаешь ли, кто знает, откуда пришло это отличие.
Может, это Господня воля, а может - дьявольские козни... А люди склонны во
всем видеть худшее... Так уж они устроены, - продолжал Матвей. - Лучше тебе
пореже попадаться на глаза старшим. Но пока тревожиться не стоит. Знаешь,
иногда бывает... что такие припадки со временем проходят сами по себе.
Я кивнул, хотя в глубине души был уверен, что говорит он так просто для
того, чтобы меня успокоить.
Море переливалось разноцветными огнями, рыбы-бабочки все выпрыгивали из
воды и плюхались обратно, поднимая фонтанчики брызг. До самого горизонта,
где протянулась туманная полоса, мир был спокойным и ласковым, но мне вдруг
почудилось, что откуда-то потянуло таким холодом...
... Близилось лето и я уже мог разглядеть, как в туманной дымке,
которая в теплые дни всегда застилала горизонт, медленно маршируют дальние
смерчи. Скоро они подойдут к побережью и разноцветные твари, из тех, что
каждое утро трепыхаются в сетях, уйдут подальше от опасности в темные
прохладные глубины. Зато верхние пастбища только-только освободились от
снега и пышная
изумрудная трава торопливо затягивала зимние проплешины. Наступала
пора, когда все прибрежные общины перебирались наверх, в предгорья, - именно
там завязывались знакомства, которые потом оканчивались свадьбами, именно
там старухи узнавали последние сплетни и обменивались историями, которые
потом будут пересказывать слушателям помоложе в долгие зимние вечера.
А зима действительно была долгой - такой долгой, что память о прошлом
лете, золотом и зеленом, уже успела стать смутной и нереальной - чем-то
вроде яркого, но путанного сна. Помнилось только, что летом можно было
свободно бродить от одного дома к другому, или даже от одной общины к
другой, или уходить наверх, еще выше, на пустынные поляны, где паслись под
присмотром молчаливых
пастухов общинные овцы, а больше не было никого - разве что
какой-нибудь скучающий подпасок окликнет тебя и остановится с тобой
поболтать. Помнил я, одним словом, только то, что летом было здорово.
Я так ждал этого - нового - лета, оно так много обещало, что, когда оно
наконец наступило, я вовсе не удивился тому, что все пошло наперекосяк,
поскольку уже успел убедиться, какие странные превращения происходят с теми
вещами и событиями, на которые возлагаешь особенно большие надежды.
Сборы и переезд на летнюю стоянку были долгие и хлопотные и занимали
несколько дней, но меня они почти не коснулись - я хорошо запомнил совет
Матвея пореже попадаться на глаза старшим, а они вели себя так, как будто
меня и не существовало. По расчищенной тропе в горы потянулись повозка за
повозкой, груженные общинным скарбом, вместе с ними отбывали и жители
общины - те, кто
покрепче, - чтобы наладить все на новом месте... собирались они с
шуточками и песнями - видимо, рады были ускользнуть хоть на время от
бдительного ока старших. Все мои сверстники тоже в конце концов перебрались
наверх и я бродил по притихшему поселку, чувствуя странную легкость и
опустошение...
Общинная зала была пуста - даже столы вывезли, молельный дом, казалось,
тоже пустовал, но, когда я забрел туда, чтобы посмотреть, как солнце
отбрасывает на вощенный пол цветные тени, проникая сквозь разноцветные
стеклышки в окне - теперь таких уже не делают, - я услышал, как меня
тихонько окликнули.
Внутри молельного дома, несмотря на бушующую полдневную жару, было
сумрачно и прохладно, и я не сразу разглядел отца Лазаря, который сидел в
полутьме бокового придела и рассматривал какую-то старинную книгу - только
святые отцы и разбирают, что там написано. Видно, глаза у него привыкли к
темноте, а впрочем, я слышал, что он, как и все посвященные, плохо переносит
яркий свет - должно быть, он вызывает у них видения.
- Люк, - сказал священник, - Я рад, что ты пришел, мальчик мой. Подойди
сюда.
Я подошел. В глубине души я уже ругал себя за то, что сюда сунулся. Мне
не хотелось попадаться на глаза никому, а уж тем более, отцу Лазарю. Но
деваться было некуда.
- Хочешь посмотреть? - спросил он.
Страницы желтели в сумерках, точно испуская слабое сияние - так, во
всяком случае, мне показалось.
Я неловко сказал:
- Ведь я же в этом ничего не понимаю, святой отец...
- Ты можешь научиться читать, если хочешь, - мягко сказал он, - я могу
обучить тебя. Это не так уж сложно.
Меня смутила эта его мягкость - на самом деле он был тверд, как
гранитная скала, и мне опять показалось, что он ждет от меня чего-то -
словно принимает за кого-то другого, что ли? Мне было не по себе - я
чувствовал себя самозванцем.
- Если вы считаете нужным, святой отец...
Он, моргая, поглядел на меня - свет, проникающий сквозь разноцветные
стекла, отражался у него в глазах, и они казались сложенными из множества
ярких кусочков, как у насекомых.
- Ну, по крайней мере, ты можешь смотреть картинки, - сказал, наконец,
он.
- Да, святой отец...
Я стоял перед ним и от того видел все верх ногами - там и вправду были
картинки, вроде тех, что ребятишки помладше рисуют угольком на стенах -
им-то за это здорово достается, - но только тут они были нарисованы
всерьез - люди в каких-то странных одеждах на фоне незнакомых земель или
странных предметов... здорово
нарисованы - видно даже, какие у них выражения лиц - то веселое, то
грозное...
- Помнишь, ты спрашивал про затонувший поселок? - сказал священник, -
погляди...
Он осторожно переворачивал листы - тут только я понял, до чего она
старая, эта книга. Края у страниц были неровные, точно изъеденные временем.
На одной из картинок и вправду было изображение строения - в точности
такого, как то, что покоилось на дне под обрывом; даже на картинке было
видно, какое оно высокое, это строение - фигурки людей рядом с ним казались
совсем маленькими...
Он продолжал перелистывать книгу - картинку за картинкой. Я даже забыл,
где нахожусь, и встал рядом со священником, чтобы получше их разглядеть...
жаль, тут было темновато.
Наконец, он поднял на меня глаза и осторожно закрыл книгу. Я очнулся.
Он, видно, ждал, что я что-то скажу, но я не знал, чего ему от меня надо, а
потому молчал. В конце концов ему это надоело.
- Из того, что ты сейчас видел, - сказал он, - разве ничего тебе не
показалось самым удивительным? Разве ты ни о чем не хочешь спросить?
- Не знаю, святой отец, - сказал я. - Должно быть...рисунки животных. И
еще растений. Ведь это деревья, правда?... Но я таких никогда не видел.
Он хмыкнул.
- Погоди, я тебе найду...
Он опять раскрыл книгу - похоже, он искал какую-то определенную
картинку и наконец, нашел.
- Как по твоему, что это за животные? - спросил он.
Я пригляделся.
- Не знаю... может быть... нет, не знаю.
- Это овцы. - сказал он.
- Но ведь, святой отец... ведь они совсем не похожи на наших. Это
какие-то другие создания.
Он вновь закрыл книгу и поглядел на меня. Требовательно, внимательно.
- Если ты будешь думать над этим, - сказал он, - подумай о том, что
изменилось все. Все, кроме человека. Потому что предназначение человека -
славить Господа. И сохранять облик, данный ему Господом. Это высокая участь,
мальчик мой. Это поручение. И те испытания, которые посылает нам Господь -
это проверка на прочность. Настанет день, когда он вновь вернет нам
утраченное могущество. И мы встанем по левую Его руку и по правую Его
руку...
Голос у него изменился - похоже, он опять входил в свой транс и мне
было неловко наблюдать за ним, словно я подсматривал за чем-то, не
предназначенным для меня... Я тихонько повернулся и на цыпочках выбрался из
молельного дома. Чтобы не казаться невежливым, я пробормотал, - прощайте,
святой отец, - но он не ответил.
На площади я напоролся на Матвея, который раздраженно спросил меня, где
это я шляюсь. Временами характер у него вконец портился - хорошо еще, что не
слишком часто.
- Я был в молельном доме, - неохотно объяснил я.
- Похоже, ты все-таки поладил со святым отцом, а? - спросил он - Долго
же ты там болтался.
- Он показывал мне старую книжку, Матвей, - сказал я, - и обещал
научить разбирать, что там написано.
- Кажется, он и впрямь имеет на тебя виды, - задумчиво отозвался
Матвей, - Ну и почему ты киснешь, скажи на милость? Если ты пойдешь к нему в
обучение, никто тебя больше беспокоить не будет. Он никому не даст тебя в
обиду.
- Мне не по себе с ним. Не могу разобрать, что он за человек, - честно
ответил я.
- Ты имеешь в виду - добрый он или злой? Возможно, ни то, ни другое. Я
думаю, вся сложность в том, что он служит Богу, но ведь приходится ему иметь
дело не с Богом. Для того, чтобы быть священником, мало любить Господа, да и
людей любить мало - ему приходится слишком часто думать о дьяволе, о тех
полчищах демонов, что дьявол посылает, чтобы помешать человеческому роду
выполнять свое предназначение. Иногда мне кажется... что это делает его
слишком жестким.
Он покачал головой.
- Нелегко ему приходится...
- И ты думаешь, что я смогу...
Он поглядел на меня.
- Я не уверен, что ты годишься для призвания. Но решаю не я, и даже не
ты - говорят, это получается само собой. Возможно, Господь сам избирает себе
помощника. Посмотрим...
Я уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но услышал далекий крик и
обернулся. Кто-то бежал, приближаясь к нам - впрочем, не слишком быстро, и я
с удивлением узнал старую Катерину - двигалась она непривычно шустро для
своего возраста и положения.
- А, это вы! - пробормотала она, мельком окинув нас взглядом, - не
уходите, вы мне понадобитесь. Святой отец!
Она подбежала к двери молельного дома и начала колотить по ней
кулаками. Я понял, что внутрь войти она не решается.
Один лишь раз она оглянулась на меня и спросила:
- Он там?
Я молча кивнул.
Наконец священник появился на пороге, щурясь от яркого света. Катерина,
не потеряв привычной властности в голосе, обратилась к нему.
- Мне нужно, чтобы вы взглянули кое на что, святой отец, - сказала
она. - У нас неприятности.
И торопливо двинулась в том направлении, откуда и прибежала, даже не
оглядываясь, чтобы проверить, следуем ли мы за ней.
Мы миновали последние дома поселка и очутились рядом с клочком земли,
отведенном под огороды - каждый раз с приходом весны его приходилось
расчищать и огораживать заново. Я думаю, если бы не упрямство наших женщин,
мы никакой пригодной в пищу зелени не видели бы.
- Вы взгляните только туда, - воскликнула Катерина.
- Силы небесные, - пробормотал Матвей.
Я тоже поглядел на посадки и увидел, что растения шевелятся. Поначалу я
подумал, что они сошли с ума и двигаются сами по себе, подобно молоденьким
деревьям в лесу, но потом понял, что шевелятся не они, а покрывающий их
сплошной живой ковер.
- Откуда же они взялись? - удивился Матвей.
Они сидели на каждом листе, на каждом стебле, пригибая его к земле, -
крупные, величиной с ладонь, жирные неповоротливые создания в кожистом
панцире - у них было карикатурное подобие лица с маленькими подслеповатыми
глазками и мерно жующими челюстями.
Заметили их не только мы одни - над пораженным участком кружились
птицы; камнем падали вниз, а потом взлетали, отяжелев от обилия добычи.
- До чего же мерзкие твари, - с чувством сказала Катерина, - смотреть
тошно. Это происки дьявола, святой отец?
Священник пожал плечами.
- Я так не думаю, сестра. В старых летописях сказано, что они приходят
время от времени из леса. Просто нужно позаботиться о том, чтобы они не
уничтожили все посадки, вот и все.
- А как...
- Огнем, разумеется, - коротко ответил священник.
- Что вы стоите! - прикрикнула Катерина. - Не слышали, что ли? Давай
Люк, руки в ноги, беги за лопатой, и ветошь прихвати!
Вскоре во рву, который окружил это живое поле, уже полыхала
промасленная ветошь, а птицы, ныряя в клубах дыма, казались черными
клочьями - порхающими лоскутами обгорелой материи.
Пламя, слизывая пространство, огороженное рвом, высушило растения и,
когда оно перекинулось на них, мне показалось, что я слышу пронзительный
писк - отчаянный, но еле уловимый, на грани человеческого слуха.
Сотни застигнутых огнем пришлых тварей отпускали свою опору и падали на
землю, издавая сухой стук - они корчились и сокращались, пока их шкурка не
начинала трещать и лопаться от жара. Меня замутило и я отвернулся.
- Нужно пройтись по всем остальным делянкам, - спокойно объяснил
священник, - и собрать всех тварей, которые успели туда пробраться.
Осмотр затянулся до позднего вечера. Делянок было не так уж много, но
пришлось заглядывать под каждый куст, и, когда мы с факелами в руках
оглядели последний клочок земли, уже совсем стемнело. Все кругом было
покрыто копотью.
Я подошел к отцу Лазарю.
Он стоял на границе выжженного участка и смотрел в пламя.
Полы его одеяния обгорели, но он не обращал на это внимания. Услышав
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг