сотрудничество с наблюдателем в их же интересах. Они сами напуганы, ситуация
давно вышла из-под контроля. В организационном плане схема контроля за
миссией наблюдателя стандартная. Как обычно, сигнал с ваших
датчиков-имплантатов непрерывно отслеживается. В экстренном случае дадите
код бедствия. Команда эвакуации готова забрать вас из любой точки Пешковеца
и пригородов в течение пятнадцати минут.
- Моя задача?
- Попытаться разобраться, что там, черт возьми, происходит. По
возможности постараться определить возможные варианты примирения, приемлемые
для сторон.
- Время.
- Президент дал нам месяц. - Микеле нажал кнопку селектора. - Агнешка,
подготовьте для Герхарда данные по ашато-имлинскому конфликту.
- Сколько было наблюдателей до меня?
- Мы направляли девять групп, ООН - четыре. Безрезультатно. Крови
пролито достаточно, война перешла на уровень личной мести. Были и частные
наблюдатели. Точное число неизвестно, но, по нашим данным, около тридцати.
- Жертвы среди наблюдателей?
- Шесть человек погибли при невыясненных обстоятельствах, двое пропали
без вести, одиннадцать в госпиталях. Осколочные, огнестрельные ранения.
Побои. Среди частных наблюдателей - двенадцать погибших, семь пропали без
вести. Но эти данные не подтверждены.
- Прекрасно... - вздохнул Олланд. - И после всего произошедшего вы
направляете только одного наблюдателя? Пусть с хорошими угрозами за спиной,
но одного?
- Герхард, Европе не нужна войсковая операция. Армия может за двадцать
четыре часа погасить конфликт, разрушив полгорода и уничтожив треть
полумиллионного населения. Но никто не хочет крови. Скоро выборы. Вы самый
опытный сотрудник нашего департамента...
- Мои полномочия?
- Наблюдатель.
- И все? - Герхард невольно хмыкнул.
- Поверьте мне, этого больше чем достаточно. И ашаты, и имлины знают,
что вы их последний шанс. Ваш вертолет завтра, в четыре утра.
Олланд как будто загрустил. Причины этнических и религиозных
вооруженных конфликтов действительно всегда одинаковы. Но очень скоро они
отходят на задний план, а на передний выходит личное горе. Сложность
примирения заключается в том, что идеологи быстро теряют контроль над
ситуацией. А когда нет централизованного подчинения конфликтующих сторон...
Нельзя договориться со всеми сразу.
"Ну и пусть, - думал Герхард. - Слетаю, честно предложу зарыть топор
войны, постращаю Гаагским трибуналом. Надоело. Войны, террор, протесты.
Вечно кто-то чем-то недоволен. Кому-то всегда кажется, что его обделили. А
на деле они уже не могут жить без тайной угрозы. Без образа врага. Кого-то
всегда нужно обвинить в неудачах и собственных просчетах. Вернусь из
Пешковеца, переведусь в департамент защиты прав человека".
- Если у вас все, - Коссо прервал размышления Герхарда, - не смею
задерживать.
Олланд поднялся из кресла, выслушал пожелания удачи, попрощался и вышел
из кабинета руководителя департамента анализа вооруженных конфликтов.
Агнешка вспорхнула из-за стола, казенно улыбаясь, показала на картонную
коробку, стоявшую на журнальном столике. Герхард подошел к столику, снял с
коробки крышку, взглянул на часы и обреченно вздохнул. Шестнадцать двадцать
два. Ночь обещала быть длинной...
Единая Европа
Пешковец
22 июля
16 часов 40 минут
Воскресный день Пешковеца в последние месяцы мало чем отличался от
вторника или, скажем, четверга. Почти пустые, унылые улицы, давно забывшие,
что такое детский смех, и хорошо помнящие, что такое крик матерей на
похоронах. Редкие прохожие, спешащие поскорее миновать опасные кварталы,
совместные полицейские патрули, пешие и на машинах, искренне желающие
прекращения кровопролития. Полупустые кафе и магазины.
Большая часть доходов Пешковеца зависела от туризма. Архитектурный бум
второй научно-технической революции его практически не коснулся, и в
последнее время среди европейцев стало модно провести пару недель отпуска
среди старины. Пешковец подходил для этого как нельзя лучше. Обилие каменных
построек начала и середины XX века, старинные церкви, музей скульптур, самая
большая в Европе коллекция художественного стекла. Война все перечеркнула.
Великолепные пляжи пустовали с начала сезона, по средневековому замку
бродили лишь привидения и скучающие экскурсоводы. Европейский фестиваль
документального кино, не самый представительный, но проходивший в Пешковеце
с 1908 года, пришлось перенести в Милан. Никто не хотел рисковать
собственной жизнью.
В маленьком ресторанчике "Пегас" имлины играли свадьбу. Рождение детей,
свадьбы и похороны - пожалуй, только это не смогла отменить война.
Сидя напротив "Пегаса" в летнем кафе, Анна пила кофе. Ее длинные,
черные как смоль волосы время от времени колыхал ветер, солнце в голубом
безоблачном небе жарило от души. Через два столика сидела пожилая чернокожая
пара; они что-то оживленно обсуждали за стаканчиком виски.
"И как можно пить в такую жару? - рассуждала Анна. - Наверное,
американцы. Туристов теперь не увидишь. Скорее всего, они работают в
Пешковеце. Говорят, в городе полно международных террористов, имлины щедро
им платят. ЦРУ? Ерунда. Слишком бросаются в глаза. Логичнее использовать
агентов, которые легко затеряются среди коренного населения. Возможно, они
из ООН. Или из какой-нибудь комиссии Евросовета. Надо же, какие мысли
появляются у бывшего дизайнера. Раньше, сидя в кафе или заглянув в магазин,
я думала, насколько удачно или безвкусно оформлен интерьер. Сейчас же меня
чаще всего интересует, кто посетители и чего от них ждать".
Ахмед принес еще по чашечке кофе и пару кремовых пирожных. Он поставил
чашку перед Анной, сел за столик.
- О чем задумалась? - спросил Ахмед и аккуратно откусил от пирожного.
- О приметах времени, - ответила Анна. - У каждого времени свои
приметы.
- И какие приметы у нашего времени?
- Охранники с энергодетекторами на свадьбе, - Анна качнула головой в
сторону ресторана.
Ахмед обернулся. У дверей стояли шесть имлинов в темно-синей форме
охранной фирмы "Львы". Они были вооружены короткоствольными протонными
автоматами, двое из них держали в руках портативные детекторы для
обнаружения источников энергии.
Из подъехавшего такси вышли трое джентльменов, во фраках и цилиндрах, с
огромными букетами цветов. Охрана проверила у них пригласительные билеты,
обшарила энергодетекторами и только после этого разрешила войти в ресторан.
Ахмед отвернулся, сделал глоток кофе.
- Ты веришь, что это что-то изменит?
- Я не собираюсь что-то менять, - с заметной злобой в голосе ответила
Анна. - Не я должна менять, а те, кто принес горе моему народу. Но так уж
устроены имлины. Пока не захлебнутся собственной кровью, они не прекратят
убивать.
- Вчера ублюдки сделали налет на лагерь беженцев у четырех холмов.
Восемь человек убили, двадцать девять покалечили.
- Мой дядя работал там поваром, - сказала Анна. - Ему сломали три
ребра, раздробили ключицу. На прошлой неделе ублюдки убили трех учителей из
университета, месяц назад изнасиловали двух школьниц, задержавшихся в
кинотеатре и затемно возвращавшихся домой. Ублюдками командует полковник
Эрлдан. Я не думаю, что он пропустит свадьбу своего сына. И помощники
полковника придут. Это они разрабатывают планы налетов на международных
наблюдателей, чтобы обвинить во всем ашатов.
- Имлинам нет места в Пешковеце, но я все равно не одобряю взрывы, -
сказал Ахмед. - Этим мы настраиваем против себя мировую общественность.
- Убийца должен быть наказан.
- Я всегда предлагал публичный расстрел. Во-первых, казнь - это акт
правосудия. Во-вторых, смерть на людях - это не смерть по телевизору,
пронимает лучше. В-третьих, нет случайных жертв. Взрывая автобусы или школы,
мы выглядим трусами, воюющими с детьми.
- А ты хоть раз глядел в глаза ублюдку? - прошипела Анна. - Ты видел,
как они убивают твоих детей? Как отрезают голову твоей матери?
- Я знаю о твоем горе, - сказал Ахмед. - Я знаю, что имлины с
двенадцати лет водят своих детей в тир, где учат стрелять по мишеням с
лицами ашатов. Но массовые убийства не идут на пользу нашей борьбе. В глазах
всего мира мы становимся такими же мясниками, как и имлины.
- Мы все умрем, - сказал Анна. - Невинных Всевышний простит, виновных
покарает. Те, кто останутся в живых, поймут, что нельзя проливать кровь
ашатов, не заплатив своей жизнью. Сотнями жизней.
- Как сказал пророк, силе может противостоять только сила. Остановить
убийство можно только убийством.
- Ашаты не убийцы. Мы мстим за смерть наших детей, отцов и сестер.
Мстим за разоренные дома.
- Анна, ты меня не слушаешь. - Ахмед не знал, какие еще слова сказать
тридцатилетней женщине, потерявшей четырех детей, мужа и мать, чтобы убедить
ее в своей правоте и не оскорбить. - Давай придем к полковнику домой. Ночью.
Отрежем ему язык, клевещущий на ашатов, выведем на улицу, поставим к стенке
и расстреляем. Это будет хоть как-то похоже на правосудие. А взрыв свадьбы
похож на варварство.
- Тогда зачем ты здесь, если не веришь, что от этого будет толк?
Ахмед снова взял в руки чашку и посмотрел на вход в ресторан.
Охрана выполняла свою работу. Двое следили за тем, что происходит в
конце улицы, двое за прохожими, что приближались к ресторану, еще двое были
готовы помочь им в любую секунду.
Чернокожая пара расплатилась за виски и направилась к выходу.
- Имлины убили моего друга, - сказал Ахмед. - Кто-то должен защищать
его семью. Идет война, и все мы солдаты. Солдат не обсуждает приказ. Тем
более что я согласен с его сутью. Мне лишь не нравятся методы. И для того
чтоб моим друзьям не пришлось защищать мою семью вместо меня, а моей жене
мстить за смерть наших детей, я сделаю то, что должен.
На краю улицы показался старенький "Фольксваген". Анна тронула Ахмеда
за руку, тот поставил чашку на стол, посмотрел на машину, затем на Анну.
Полковник Эрлдан еще не пришел, но операция уже началась. Ее нельзя
остановить. Мать, мстившая за смерть своей семьи, и солдат, мстивший за
семью друга, молча смотрели друг другу в глаза. Через минуту они могут
умереть, но они были готовы к этому. Через минуту полмира назовет их
убийцами, но это не имело никакого значения. Через минуту они выполнят
приказ, принесут имлинам возмездие. Кровь за кровь, смерть за смерть. Если
хочешь остановить убийства, возмездие должно быть десятикратным. Убийца
должен быть сломлен духом. Убийца должен знать, что пощады не будет. Ему не
спрятаться.
Между "Фольксвагеном" и рестораном оставалось не более пятнадцати
метров. Охрана давно заметила автомобиль, медленно кативший по улице, и
приготовилась к худшему. Таковы правила: всегда готовиться к худшему.
Ахмед и Анна достали скорострельные иглолучевые пистолеты, спрятанные
под одеждой, и прямо из кафе начали расстреливать охрану. Те попытались
ответить, но было поздно. Под голубыми иглами Ахмеда и Анны падали случайные
прохожие, турки и французы, имлины и ашаты. Но для великой цели возмездия
это не имело значения. Все мы когда-то умрем. Всевышний разберет, кто прав,
а кто нет, и простит невинных.
"Фольксваген" остановился в метре от входа в ресторан. Из банкетного
зала к выходу уже бежали солдаты. Полицейский патруль с соседней улицы
спешил к месту перестрелки. Из автомобиля выскочил шестнадцатилетний ашат с
рюкзаком за спиной и метнулся в здание. Анна и Ахмед побросали иглолучевики
и кинулись в разные стороны. Их работа была выполнена, смертник вошел в
ресторан. Дойдет он до зала или его пристрелят, не имело значения. Часовой
механизм через пять секунд взорвет тикриновую бомбу.
Внутри ресторана послышался женский крик, одиночные выстрелы.
Раздался страшный взрыв. Улицу заволокло пылью и дымом, в четырех
ближайших кварталах из окон домов вылетели стекла. Совместные
ашато-имлинские полицейские патрули оцепляли место трагедии, надеясь помочь
выжившим, из ближайших больниц спешили машины "Скорой помощи", жители улицы
без промедления начали разбирать завалы...
Единая Европа
Пешковец
23 июля
09 часов 56 минут
На гражданском аэродроме Пешковеца наблюдателя департамента анализа
религиозных и межнациональных конфликтов Герхарда Олланда встретили тепло,
можно даже сказать с радостью. За одиннадцать лет службы в департаменте
Герхард почти безошибочно научился определять, насколько искренни слова,
произнесенные официальными лицами при встрече. В Пешковеце его действительно
ждали. Неужели он для них и вправду последняя надежда?
Первыми из вертолета вышли затянутые в легкую броню русские. Аэродром
был оцеплен полицией, но для них это как будто не имело большого значения.
Еще на подлете к Пешковецу они активировали генераторы скорострельных
протонных ружей, сняли предохранители. Оказавшись на бетоне вертолетной
площадки, десантники бегло осмотрелись, после чего старший группы, майор
Ефремов, разрешил Герхарду выйти. Некоторую условность этого ритуала
понимали и отцы города, и полицейские, и прилетевший наблюдатель. Все, кроме
русских. Для них это была работа.
- Господин Олланд, рад приветствовать вас на земле Пешковеца, -
стараясь перекричать угасающий гул вертолета, сказал мэр.
- Спасибо, господин Булле, - ответил Герхард. - Надеюсь, что сообща мы
найдем те шаги, которые хотя бы на время принесут мир на эту землю.
- Мы готовы оказать вам любую помощь.
- Азиз Родригес, начальник полиции, - представил говорившего мэр. -
Старший офицер и наряд полиции будут сопровождать вас во всех поездках по
городу.
- Это излишне, - ответил Герхард. - Для моей безопасности прибывших со
мной десантников более чем достаточно.
Олланд подошел к делегации, встречающей его на аэродроме, и с каждым
поздоровался за руку. Представители ашатов и имлинов, полиции, мэрии,
городского совета по очереди пообещали оказывать всяческое содействие.
Олланда вместе с десантниками и мэром Булле посадили в микроавтобус и в
сопровождении эскорта из трех патрульных машин повезли в гостиницу. Еще у
вертолета Герхард заметил, что мэр нервничает. Что-то его тревожило.
Через десять минут эскорт уже петлял по улочкам Пешковеца. Русские
несли службу, поглядывали за дорогой, пытаясь угадать, что им готовит город,
Герхард смотрел на мелькавшие за окнами дома. Обычный европейский городишко.
Не столица, но и до медвежьего угла далеко. Постройки очень старые, но
ухоженные, в основном трех-пятиэтажные, церкви вперемешку с мечетями. Улицы
просторные... Может, Герхарду так показалось из-за того, что для
туристического городка на них было маловато прохожих? Полицейские патрули
действительно смешанные. Значит, отчет не врет, стараются ребята. Да и как
не стараться, если по-другому не выжить.
- Красивый город, господин мэр, - сказал Герхард. - Вы его крепко
держите в руках.
- Спасибо, господин Олланд. Но нам это дается очень непросто.
- С такой красотой от туристов, наверное, нет отбоя.
- Все в прошлом, - вздохнул мэр, - все в прошлом. А теперь... Если нас
не убьет террор, то погубит отсутствие туристов.
- Война - плохая реклама для туризма, - согласился Олланд.
- А я предупреждал. И совет Европы, и парламент. Нельзя было пускать
дело на самотек. Права человека, право нации на самоопределение - это
святое. Но есть, черт возьми, еще и закон. И меня не интересует, как это
выглядит со стороны. В конституции не написано, что заполнение тюрем
преступниками должно быть строго пропорционально этнической численности
населения на территории проживания. Если пять ашатов и десять имлинов будут
признаны судом виновными в совершении преступлений, значит, пятнадцать
человек должны сидеть в тюрьме. Пятнадцать, понимаете? Ане десять, потому
что кому-то, видите ли, в этом видится преследование по национальному
признаку.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг