американский паренек-шофер- лишь знакомые и привычные грубоватые поселки с
домами, сработанными из досок и алюминия... Писатель буквально заворожен
этим неконтактом времен и культур, а читатель начинает догадываться, что все
не просто, что еще вернется марсианский мир на круги своя Или будет что-то
иное? Зная наперед сюжет и финал "Хроник", можно ответить: да, что-то
другое. Возвращение, но и переход на качественно иной цикл.
Марс - Земля, Земля - Марс. Эта игра двух противоположностей
повторяется на всем протяжении "Хроник". Словно "инь" и "янь", две
сопряженные в окружности, переходящие друг в друга запятые, изумившие
древнекитайских философов совершенством символа, - Земля с Марсом
отражаются, противостоят, но и продолжают друг друга. Стоило уйти со сцены
марсианам, как все настойчивее, по нарастающей зазвучала тема "земных
хроник".
Эта "контртема"* органично вписана в художественную ткань книги.
Сначала как отзвук, затем все громче и, наконец, в финале достигает
кульминации.
______________
* А земная привязка книги чувствуется даже в мелочах. Можно
проследить, например, как словно невзначай разбрасывает Рэй Брэдбери тут и
там лично ему близкие, "домашние" детали. Описание дома, "извлеченного"
марсианами из памяти космонавта, в рассказе "Третья экспедиция", словно
сошло со страниц автобиографических воспоминаний самого Брэдбери. А имена!
Мы встретим среди персонажей "Хроник" и Сэмюэла Хинкстона (так звали деда
Рэя Брэдбери), и героя по фамилии Макклюр (фамилия жены писателя) и даже
Сполдинга - вспомните героя "Вина из одуванчиков" Дуга!
Увы, тема Земли у Брэдбери неразрывно связана с тревогой за Землю -
годы, когда писались "Хроники", к иным настроениям и не располагали.
Уже в одной из первых новелл герой вскользь бросает, что о 2000 году
разразится атомная война. И в другой миниатюре, "Берег", мелькает тревожное:
"Мир был поглощен войной, или мыслями о войне..." Что конкретно назревает на
Земле, Брэдбери поначалу не объясняет, хотя в отдельных новеллах "Хроник"
выражает свою тревогу и гнев предельно конкретно. Не перечисляя всех
симптомов болезни, он точно выделяет некоторые из них и ставит диагноз.
Агрессивное неприятие чужого мира и чужой культуры ("И по-прежнему
лучами..."), расовая ненависть ("Высоко в небеса" и не вошедший в "Хроники",
но сюжетно примыкающий рассказ "Око за око?"), наконец, излюбленная мишень
писателя - ханжество и бескультурье, прикрывающиеся именем науки и "заботой
о нравственном климате" (брошенная в рассказе "Эшер 2" фраза о "Великом
Костре 1975 года" - имеется в виду костер из книг! - разве не тема это
грядущего романа Рэя Брэдбери "451° по Фаренгейту"!).
И опять мы видим: в основе болезни - неприятие чужого, чуждого. Чужих
культуры и образа мыслей. Скудоумие, нравственная слепота в сочетании со
злобой или равнодушием - все это, по мнению Брэдбери, семена. А семена
когда-нибудь да дадут всходы.
По календарю "Хроник" это случилось в ноябре 2005 года.
В тревоге застыли лица поселенцев: они слушают безрадостные вести с
Земли, где болезнь зашла слишком далеко и наступил кризис. Земля зовет своих
детей домой, на войну, и все они, как один, собираются в дорогу - если и не
победить в этой бессмысленной, затеянной помимо их воли бойне, то хоть
умереть на родине.
Близок финал "Хроник". Марс снова пустеет. Лишь Сэм Паркхилл остается
наедине с женой и сосисочной, в которой, похоже, не скоро появятся
посетители ("Мертвый сезон"). Да затерялся в одном из городов некто Уолтер
Грипп, но тот не грустит: еды, товаров, брошенных в спешке, навалом, - живи
не тужи! ("Безмолвные города".) И, наконец, Хетауэй. Он проживет на Марсе
двадцать лет - проживет, чтобы умереть в кругу любящей родни (не беда, что
все это искусственное, воссозданное из небытия руками и разумом человека,
испугавшегося одиночества), да старого друга по Четвертой экспедиции,
капитана Уайлдера, к тому времени вернувшегося на опустевший Марс из
дальнего рейса ("Долгие годы")...
Эти грустные новеллы - как предчувствие финала. А две последние,
датированные августом и октябрем 2026 года, - это уже финал.
Двадцать семь лет прошло с начала полетов на Марс, и двадцать - с
момента смертоубийственной войны на Земле. Обернулась один раз часовая
стрелка "Хроник", но пришла-то отнюдь не в исходное состояние. Все так же,
как было до прихода землян на Марс, и не так. Марс пустынен, но к этому
времени почти полностью опустела и Земля. "Жизнь на Земле никак не могла
устояться, чтобы хоть что-то сделать как следует, основательно. Наука
слишком стремительно и слишком далеко вырвалась вперед, и люди заблудились в
машинных дебрях, они, словно дети, чрезмерно увлекались занятными вещицами,
хитроумными механизмами, вертолетами, ракетами. Не тем занимались: без конца
придумывали все новые и новые машины- вместо того, чтобы учиться управлять
ими. Войны становились все более разрушительными и в конце концов погубили
Землю..."
В словах героя новеллы "Каникулы на Марсе" - вся горечь души Рэя
Брэдбери, прекрасно понимающего, что не "человечество вообще" повинно в том,
что произошло. Писатель не расставляет политических акцентов, но его совесть
художника беспощадна по отношению к соотечественникам, и у читателя не
остается сомнений, по чьей именно вине была развязана термоядерная
катастрофа. Слишком уж все в "Марсианских хрониках" - американское...
Но еще лучше писатель говорит о человечестве, "заблудившемся в машинных
дебрях", в коротком рассказе "Будет ласковый дождь". Это и не грусть, и даже
не гневная проповедь - святая ярость рвалась из груди Брэдбери, пока пальцы
отбивали на клавиатуре машинки этот маленький реквием по человечеству.
Сколько же надо было перестрадать, чтобы новелла - самая "земная" в
хрониках - впечатляла больше, чем добрая дюжина иных романов о конце
человечества в атомном пожаре!
...Все погибли, а Дом - механизированное чудо века - жив. По-прежнему
исправна электроника, все так же, будто ничего и не произошло, Дом
обслуживает несуществующих хозяев, холит их, кормит, защищает, развлекает. И
если правда, что вещи - продолжение людей, созданы по их образу и подобию,
то и этот Дом многие говорит о людях. Не обо всех людях, а о тех, что жили в
обществе, символом которого стал Дом, живое воплощение доведенной до
идиотизма страсти к комфорту. Истерически-подозрительный, наглухо закрытый
для всех "чужих" ("самосохранение, граничащее с психозом"), полный какого-то
своего, механического, "самомнения" и внешней респектабельности - так и
видишь воочию сияющую, самоуверенную, стопроцентно-американскую улыбку Дома!
Механически-бесчеловечное равнодушие, скрытое обязательной улыбкой на
фасаде, - нужен ли символ прозрачнее?
Как и Дом, люди поначалу пытались бороться с опасностью, старались
что-то противопоставить нашествию машин, не одушевленных человечностью. Ведь
любимые стихи хозяйки Дома, которые тот продолжает, словно в издевку,
декламировать изо дня в день, не о рычагах и винтиках, а о природе, весне...
Но - не вышло...
И когда не вышло на Земле, последние, кто сумел вовремя понять, что все
кончено, вновь устремились на Марс. Мужчина и женщина, и их дети - новое
поколение марсиан. Решившие начать все строить заново, они первым делом жгут
книги. Особенные книги: биржевые вестники, религиозные и политические
трактаты...
"Я сжигаю образ жизни - тот самый образ жизни, который сейчас выжигают
с лица Земли... Я был честным человеком, и меня за это ненавидели... Тот
образ жизни доказал свою непригодность и сам себя задушил. Вы только
начинаете жить. Я буду повторять все это каждый день, пока вы не усвоите".
Подумать только, эти обращенные к детям слова, которые звучали бы уместнее в
устах взрослого, много пережившего человека, были на самом деле написаны
юношей двадцати пяти - двадцати шести лет отроду. Написаны, когда еще не
только книги - самого замысла "Хроник" не было и в помине!
...Цитатой мы начали рассказ о "Марсианских хрониках" - цитатой и
завершим его. Марсианская фантастическая летопись Брэдбери заканчивается
сценой, которая, будучи раз прочитана, не исчезнет из памяти никогда. Вместе
с дымком от тлеющих головешек уходит в небытие само напоминание о землянах,
некогда наводнивших Марс своими вещами, своими словами и идеями. Словно
просыпаясь после тяжелого долгого сна, древний Марс с удивлением оглядывает
горстку людей на берегу канала. Людей? Или - марсиан?
"- Мне всегда так хотелось увидеть марсианина, - сказал Майкл. - Где же
они, папа? Ты ведь обещал.
- Вот они, смотри, - ответил отец. Он посадил Майкла на плечо и указал
прямо вниз.
Марсиане!.. Тимоти охватила дрожь.
Марсиане. В канале. Отраженные его гладью. Тимоти, Майкл, Роберт, и
мама, и папа
Долго, долго из журчащей воды на них безмолвно смотрели марсиане..."
Октябрь 2026 года - стоит в подзаголовке последнего рассказа. Октябрь -
тяжелый, грустный месяц для Брэдбери, но в то же время как-то
противоестественно любимый. В октябре случаются невзгоды, октябрь рождает
мрачные мысли, приходящие под стук дождя по карнизу... Может быть, поэтому
финал "Марсианских хроник" печален, даже беспросветен. А в отблеске
крохотного костра из книг, осветившего на мгновение берег марсианского
канала, мы с тревогой видим образ другого огня - всепожирающего,
справляющего свой "бал" огня из следующей книги Рэя Брэдбери, ждать которой
осталось недолго. Романа "451° по Фаренгейту".
***
Успех "Марсианских хроник" был поистине фантастическим: в тоал же мае
1950 года вышло второе издание, затем - третье, четвертое... К настоящему
времени общий тираж книги исчисляется семизначной цифрой, а количество
зарубежных изданий приближается к четырем десяткам. На обложке следующей
книги Рэя Брэдбери под фамилией автора значилось знакомое и понятное
массовому читателю: "автор "Марсианских хроник".
В последующие годы писатель не раз возвращался к своему Марсу, и в
каждом новом рассказе обязательно проскальзывали знакомые штрихи - иначе и
быть не могло, шли годы, а Марс не отпускал, все подталкивал, заставлял
что-то добавить, досказать... И в рассказе "Земляничное окошко" нам
обязательно припомнится Дрисколл из "Зеленого утра", а "Улыбка" вновь
разожжет притихшие с годами ярость и гнев, рожденные "Изгоями" и "Эшером
2"... Были, впрочем, и другие рассказы про Марс, например, с явным
религиозным оттенком ("Огненные шары", "Мессия", "Машины счастья").
И все-таки чувствовалось, что Брэдбери начинает уставать от Марса, а
рожденное дитя уже живет собственной жизнью и уходит из-под родительского
крыла. Поэтому, когда в начале семидесятых вышел замечательный многоплановый
рассказ "Затерянный город на Марсе", большинство восприняло его как
итоговый.
Знакомые лица - капитан Уайлдер и Сэм Паркхилл. Знакомый, полюбившийся
мир, но теперь уже окончательная сказка с обязательным для сказки
исполнением желаний. Мир-сирена, завораживающий, притягивающий и уже не
выпускающий обратно. Да и зачем бежать? Не покойнее ли остаться, купаясь
веки вечные в безмятежности и наслаждении! Или же постоянно подогревая кровь
желанными приключениями и опасностями. Или открывая новые истины. Каждому
свое, но каждому - желанное...
И от этого-то Марса-искусителя бежит прочь капитан Уайлдер, бежит,
чтобы окончательно выбрать настоящее: звезды, ракеты, тревоги и восторги
жизни, все это вместо сонных грез. Не сам ли автор бежит вместе с Уайлдером,
покидая мир, который подарил людям?
Может быть, и так. Но что нам до этого - нам, читателям, для которых
брэдбериевский Марс стал такой же реальностью, как и города Александра
Грина, как астероид Маленького Принца? Настоящие сказки не умирают, на то
они и сказки.
Осталось заполнить еще одну страницу той самой реальной хроники, с
которой мы начали наш рассказ.
***
...Марс, долина Хриса, чуть к северу от экватора, 20 июля 1976 года.
Войдя в плотные слои атмосферы, американская станция "Викинг-1" начинает
мягкую посадку на поверхность планеты. На высоте шести километров
раскрывается парашют, а чуть позже одновременно с выдвижением трехногого
шасси, включаются тормозные двигатели. И вот станция на поверхности Марса!
Включается телекамера, и через двадцать минут на Земле начинают
расшифровывать первые телекадры.
Унылое зрелище - одна бесконечная, безжизненная пустыня кирпичного
цвета, в изобилии усыпанная камнями. Ничего больше... А последующие
эксперименты "Викингов" подтвердили самые пессимистические прогнозы: если и
есть шансы найти жизнь на Марсе, то они близки к нулю. Грустно...
И все-таки это не закат "марсианских хроник", еще одна прекрасная
страница будет - должна быть - написана.
Когда-то - не могу не верить в это! - заложат на Марсе первые города.
Легко вообразить себе, что поселения исследователей мало будут походить на
марсианские города из рассказов Брэдбери, в них будут работать, а не
любоваться красотой архитектуры и интерьеров. Но убежден, что первые
исследователи планеты нет-нет да и перелистают на досуге книгу, на обложке
которой будет красоваться знакомое: "Марсианские хроники".
ю МЕРИДИАНЫ ФАНТАСТИКИ
(ХРОНИКА СОБЫТИЯ В МИРЕ НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКИ,
ЗИМА-ЛЕТО 1981 ГОДА)
ПО СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ
7-14 января в Мурманске по инициативе обкома ВЛКСМ проводилась неделя
научной фантастики, на которую были приглашены писатели Д.Биленкин и
Г.Гуревич (Москва), С.Снегов (Калининград), критик Е.Брандис (Ленинград).
Гости выступали перед читателями библиотек в Мурманске и Северодвинске,
рабочими судоремонтного завода, учащимися ПТУ, военными моряками. Газета
"Комсомолец Заполярья" поместила ряд материалов по научной фантастике.
28-29 января Совет по приключенческому и научно-фантастическому кино
Союза кинематографистов СССР под председательством кинорежиссера В.Мотыля
провел теоретическую конференцию. Доклад о кинофантастике сделал киновед
В.Кичин, в прениях о проблемах научно-фантастического кинематографа
говорили: режиссер Р.Викторов, писатели Г.Гуревич и А.Стругацкий (Москва),
В.Михайлов (Рига), критик Вл.Гаков (Москва). Краткое сообщение о современном
западном НФ кино сделал кинокритик Г.Капралов.
11 февраля 1981 года состоялось заседание Совета по приключенческой и
научно-фантастической литературе Союза писателей СССР, на котором была
обсуждена серия сборников "НФ" издательства "Знание". Вел заседание
заместитель председателя Совета Е.Парнов. Со вступительным словом к
присутствующим обратился первый заместитель председателя Совета А.Кулешов,
после чего был заслушан доклад члена Совета, члена редколлегии сборников
"НФ" Вл.Гакова "Научная фантастика в издательстве "Знание".
В прениях по докладу выступили: член редколлегии Д.Биленкин, член
редколлегии, доктор философских наук Э.Араб-оглы, член редколлегии
Е.Войскунский, член Совета, писатель В.Михайлов, критик В.Ревич и другие.
12 апреля, в День космонавтики, в Свердловске состоялось торжественное
вручение первого ежегодного приза "Аэлита", учрежденного редакцией журнала
"Уральский следопыт" совместно с Советом по приключенческой и
научно-фантастической литературе Союза писателей РСФСР. "Эта премия
присуждается за создание произведений, получивших широкое признание,
отличающихся актуальностью проблематики, новизной авторского замысла и
художественного воплощения", - сказано в заметке, опубликованной в
апрельском номере "Уральского следопыта". Первыми лауреатами премии стали
ведущие советские писатели-фантасты Аркадий и Борис Стругацкие. Их новая
повесть "Жук в муравейнике" признана читателями лучшим произведением
советской фантастики 1979-1980 годов. За многолетнюю работу в научной
фантастике премии был также удостоен Александр Казанцев.
Заметно оживилась деятельность клубов любителей фантастики (КЛФ). Такие
клубы, по неполным данным, созданы более чем в 20 городах страны - Москве,
Ереване, Риге, Минске, Тбилиси, Мурманске, Харькове, Перми, Свердловске,
Кемерове, Новосибирске, Томске, Абакане, Хабаровске и в других городах.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг