выполнили приказа. Так повторялось несколько раз. Он настойчиво предлагал, а
дельфины отказывались работать.
Затем они глубоко занырнули, он потерял их из виду, ушел под воду и
стал вглядываться в просвеченную солнцем зелень. И вдруг он почувствовал,
как из заведенной за спину руки у него выхватили рыбу. Он быстро обернулся и
увидел Пирата. Рыба, которую Гиви держал во второй руке, оказалась теперь
перед носом дельфина, и тот двинулся за ней, но в последнее мгновение Гиви
успел от дер-, нуть руку. И тут Пират, открыв пасть, резко задвигал головой
из стороны в сторону и медленно, угрожающе пошел на него. От этой
неожиданной и явной агрессии Пирата Гиви растерялся, выпустил из рук рыбу и
вынырнул. Он видел, как дельфин подхватил ставриду и быстро уплыл.
Гиви поднялся по трапу из бассейна. Не оглядываясь, пошел в душевую.
Сам факт агрессии Пирата против него был для Гиви почти нереальным. Как
дурной сон.
Холодный душ несколько успокоил его. Он оделся, причесал влажные волосы
и возвратился к бассейнам.
Всегда суетящийся ветеринарный врач Хоттаб Мубаракович, которого,
естественно, все называли только Хоттабычем, окликнул его, пробегая мимо:
"Привет, Гиви! На сегодня намечена профилактика "дикарям", не забыл?" .Гиви
кивнул, хотя и забыл, конечно. С этими "дикарями" будет нелегко. За полтора
месяца практически никакого контакта с ними установить ребятам не удалось.
Несмотря на то, что животные находятся в отдельных отсеках с поднятым дном,
вытащить каждого в ванну для обтирания марганцовкой и уколов антибиотиков и
витаминов - дело непростое. И Гиви вспомнил, как безропотно Пират доверялся
людям при переносках его, как спокойно вел себя в носилках и в ванне, где
мог даже повернуться на спину, чтобы его погладили по животу, а для
выдоха-вдоха снова переворачивался. Он абсолютно доверял людям. Гиви даже
думал тогда: наверное, больше, чем своим соплеменникам.
Гиви бросал дельфинам остатки рыбы из ведра. Животные ели хорошо.
Выставив из воды головы и ловко ухватив летящую рыбу, заваливались на бок,
поднимая фонтаны брызг, а потом снова выставлялись. Все было как обычно. За
исключением того, что Гиви не требовал от них ничего, а они не выполняли
заученных навыков.
- Привет. Ну, как?..- К Гиви подходил Николай Гук в только что вошедшей
в моду рубашечке - обрызганной мелкими цветочками.- Решил не заниматься
сегодня? - Гук остановился рядом на бордюре бассейна и смотрел, как Гиви
кормит дельфинов.
Солнце поднялось уже в прозрачном голубом небе, припекало, взблескивало
на низкой волне, расходившейся к стенкам бассейна от выныривавших за рыбой
дельфинов. Снизу, из раздевалок, доносились голоса и смех, а издали - треск
мотоцикла. Здесь же, в вознесенной на высоту трехэтажного дома чаше
бассейна, шла своя, непонятная, загадочная жизнь.
Николай Гук молча пошел к павильону. И тут Гиви, бросив Эльме последнюю
ставриду из ведра, окликнул его:
- Николай, подожди.- Он решил, что заведующий отделом должен знать о
случившемся сегодня в бассейне.- Есть разговор.
- Ну, что там у тебя еще?
Гиви оперся спиной о стенку павильона рядом с ним и сказал, глядя в
сторону бассейна:
- Пират на меня напал сегодня.
- Как напал?..
Гиви коротко рассказал.
Помолчали.
- Я думаю, тебе пока не стоит входить к ним. Уменьши суточный рацион, и
подождем. Что-то там у них происходит... Между ними все в порядке?
- Похоже. Последние дни, правда, гона не видел.
- Кто их поймет... Звери...- Николай ловко бросил потухшую сигарету в
мусорное ведро, стоявшее метрах в двух от него. Любил щегольнуть
сноровистостью.- Ладно. На том и порешим. До эксперимента еще пять месяцев.
Бог не выдаст, свинья не съест. Все образуется.
- Что - все?
- Перестань трагедии разыгрывать! - взорвался Гук.- Тут людей,
говорящих, не всегда поймешь, а ты у зверей хочешь, чтобы все Как на
тарелочке...- Он махнул рукой и пошел в павильон просматривать записи
ночного лаборанта.
Гиви наблюдал за дельфинами. Они плыли рядом из конца в конец, быстро
заныривали, вскоре выходили из воды у противоположной стенки и снова
неторопливо скользили. Он мог наблюдать их, наверное, бесконечно, так
неповторимо пластично, естественно было каждое их движение, в стремительном
ли подводном плавании, в скольжении ли у самой поверхности или в прыжках,
заныриваниях, играх. Совершенство движения, которое можно сравнить разве что
с полетом птицы. Почти физическое восприятие их полетной легкости в воде,
хорошо знакомой ему, тяжелой среде усиливало в Гиви восхищение ими, а долгое
наблюдение, казалось, делало и его самого легче, красивее, совершенней.
Он воспринимал окружающий его мир как часть самого себя.
Море, которое он помнил с тех же пор, что и небо над собой, он ощущал
как часть себя. Деревья, собак, которые всегда жили на их дворе, далекие
горы, куда они мальчишками уходили на несколько дней, он словно бы видел
изнутри. Острая наблюдательность мальчишки, его фантазии и вызванный ими
непреходящий интерес ко всему вокруг него жили в Гиви, никогда не покидали
его. Наверное, именно это и привело его в институт, где изучали море. Гиви
любил животных и был уверен, что понимает их. Работа, общение с ними
доставляли ему радость. Может быть, это была неосознанная до KOHца радость
общения с иными, чем он, чем люди, существами, по-своему загадочными,
удивительно разумно созданными великой изобретательницей природой.
Десять лет занимаясь дельфинами, читая о них, Гиви не сомневался в нх
разумности. Только разум у них совсем иной, чем у людей. И потому, что живут
они в другой среде, и потому, что развивался он по-другому - десятки
миллионов лет естественным путем, не испытывая постоянного воздействия
искусственно создаваемых факторов.
Когда-то, читая о дискуссии по проблеме связи с внеземными
цивилизациями, Гиви был поражен одним простым предположением, что разум
может развиваться без технологии, потому и нет у нас связи с инопланетными
существами. Да ведь такой разум есть и на Земле - разум животных!
Многие зоологи, в том числе и Николай, считают, что у животных нет
разума. Гиви всегда удивлялся таким зоологам: что могут понять они в том,
чему посвятили себя? И теоретически они беспомощны, плутают (или плутуют?) в
терминологии. У человека и высших животных совершенно одинаковы все виды
рассудочной деятельности - индукция, дедукция, абстрагирование, анализ,
синтез, даже эксперимент! А дельфины по шкале умственных способностей,
составленной базельским зоологом Потменом, находятся на втором месте после
человека, значительно опережая слонов и обезьян! У Гиви накопились сотни
наблюдений, подтверждавших разумность действий дельфинов.
И сейчас... Надо искать причину, а не отмахиваться от факта, как это
делает Николай. Не уповать лишь на время.
Эти умнейшие животные не могут от какой-то ерунды надолго изменить свое
поведение. Гиви слишком серьезно относился к животным и уважительно -- к
природе, чтобы думать так. А Николай именно так и думает. Что ж, это его
беда, довольно обычная человеческая беда, в которой он, Гиви, ему не
сострадатель. Он будет искать причину.
И эксперимент в открытом море, к которому они идут долго и непросто, не
самоцель. Это шаг на пути познания дельфинов. Пусть это нужно людям для
использования в будущем дельфинов как своих помощников в море, и все же,
во-первых,- это путь познания! А что такое познание, думал Гиви, как не
любовь, томительное, неспокойное, счастливое или горькое страдание души...
Николай Гук был недоволен. Этого мальчишку, ночного лаборанта, надо
гнать, хоть он и какой-то родственник директора. Это научное учреждение, а
не кормушка для незадачливых студентов техникума! За двенадцать часов две
куцых записи в журнале!
- Ты видел? - Выходя из павильона, Гук потряс в воздухе журналом.- С
этим надо кончать.
- Коля, может быть, перевести их в сетевой вольер?
Гук остановился и, помахивая журналом, уперев другую руку в бок,
уставился на Гиви.
- Зачем?
- Может, дело в воде... Все же полторы недели не работал насос...
- Но он уже неделю работает, вода чистая. И кожа у них, как зеркало. Мы
же решили уже. Чего сучить лапками?
- Надо попробовать.
- Зачем?
- Искать причину.
- Ну и упрямый!.. Ты всегда доискиваешься, почему у твоей жены иную
неделю плохое настроение?
- Стараюсь.
- Нашел себе занятие... У тебя что, дел нет? Вон у нас их невпроворот:
профилактика "дикарям", чистка бассейнов, плавклеть еще не начинали, а он -
за рыбу грош... Ладно. Я пошел.
- Все это не главное.
Гук застыл на месте.
- А что - главное?
- Мы не цирковые дрессировщики, а ученые.
Гук кивнул немного растерянно, а хотел саркастично.
- Верно. Дальше?
Гиви пожал плечами.
- Для нас главное - понять животных...
- Понять? - Теперь Николай был стопроцентно саркастичен.- И это говорит
ученый?..- Гук невысоко ставил Гиви как ученого. Слишком ограничен, недалек.
Но беда не в этом, такими в науке пруд пруди. Были бы исполнительны,
прилежны. Но вот если такие еще упрямы и настойчивы!..
- Послушай, Гиви, чего ты хочешь?
- Выяснить причину, понять дельфинов.
- Выясняй, понимай... В сетевой вольер я их не переведу. По условиям
эксперимента мы должны их брать в море из бассейна. Забыл?
- Нет. Мы вернем их потом в бассейн. Через месяц, два. С такими
животными никакой эксперимент невозможен...
- Договорились же - по-дож-дем! При чем здесь цирковые дрессировщики?
Они стояли друг перед другом недовольные, почти злые, один большой,
мощный, словно тренированный боксер-тяжеловес, другой невысокий, поджарый,
гибкий, как стальная пластина.
- Ну, объясняй!
- Сам не понимаешь? - тихо сказал Гиви.- Мы должны понять их, познать,
а не просто уяснить себе, что они могут.- И пошел от павильона. Обернулся.-
Мы не номер ставим, Коля.
Гук был по-настоящему ошарашен. Вот тебе и молчун! Такого от Гиви он
никак не ожидал. И явно с запозданием бросил ему вслед:
- Вот именно - без номеров! От нас ждут конкретных дел...
Стоя на настиле плавучей клети, качавшейся рядом с бортом "Вечного
лоиска", Гиви подумал: "Кто знает, может быть, и путь, предложенный тогда
Николаем, привел бы нас сюда, в Геленджикскую бухту, с такими же животными,
как сейчас. А возможно, и нет".
Он бросил дельфинам остатки рыбы из ведра и поднялся на судно. Здесь
ветер был значительно крепче, чем в защищенной бортом "Вечного поиска"
клети. Гиви поежился и побежал к лаборатории.
Было около полуночи, но Гиви, переодевшись, сел за письмо жене. Обещал
писать часто, чтоб не волновалась, да вот уже четыре дня никак не собраться.
"...У нас все идет отлично. Завтра начинаем. И погода как по заказу..."
"Именно так",- с удивлением подумал вдруг Гиви. А ведь лишь несколько
месяцев назад все казалось конченным, безвозвратно утерянным. Он совершенно
уверился в этом уже на следующий день после нападения Пирата...
...Гиви медленно плыл к животным, держа в обеих руках рыбу.
Хлопнул, как обычно, ставридой по воде. Дельфины не шли к нему.
Стояли и смотрели. Тогда он бросил им по рыбе. Они взяли ее и вдруг
помчались по бассейну вокруг него, все ускоряясь, иногда едва не задевая.
Гиви поплыл внутри круга, образованного движением дельфинов, пытаясь
пристроиться к ним, вызвать на игру.
Эльма неожиданно остановилась, потом поднялась над водой вертикально,
спиной к нему, и начала приближаться, изгибая под водой хвостовой стебель.
Совсем как в одном из американских дельфиньих "трюков". Только страшно...
Гиви видел край ее темного глаза высоко над своей головой, где-то у
самого начала этого вздыбившегося двухсоткилограммового тела. От
неожиданности он на какую-то секунду одеревенел, и эта секунда могла стать
роковой для него, но в тот момент, когда Эльма готова была, как показалось
Гиви, рухнуть на него, между ними возник Пират. Он сильно оттолкнул,
проплывая, Гиви грудным плавником, а потом оттеснил Эльму к середине
бассейна.
Гиви быстро поднялся по трапу. Сомнений быть не могло: дельфины
изгоняли его из бассейна. И если бы не вмешательство Пирата, неизвестно, чем
бы могло закончиться это очередное занятие.
Итак, теперь на него напала Эльма. Вчера Пират, сегодня Эльма. Что
дальше?
Тупое безразличие охватило Гиви. В этом состоянии он принял душ и
переоделся.
Гиви медленно прошел к малым бассейнам, где уже шла подготовка к
занятиям. С "дикарями" дело шло совсем плохо. Они не понимали тренеров, не
доверяли им, кусались. Да так часто, что даже видавшие виды дрессировщики
пожимали плечами. Ветеринарный врач, торопливый шутник Хоттабыч,
посоветовал: "Надо придумать им намордники..." В первую неделю, как обычно,
дельфины стали брать рыбу из рук. И все. Дальше ни шагу. Все четыре
разведенных в отсеки малого бассейна дельфина вели себя так, словно
сговорились не вступать в контакт с людьми. Животные часами стояли,
уткнувшись рострумом в разделявшие их сети, голова к голове, ели плохо.
Стали опасаться за их жизнь, хотя признаков какой-либо определенной болезни
выявить у них Хоттабычу не удалось. А он был парень дотошный, несмотря на
суетливость.
Гиви поднялся на второй этаж административного корпуса в комнату
научных сотрудников. Прошел к окну и широко распахнул его. Гладь одного из
малых бассейнов сверкала, как большое голубое зеркало. Яркое веселое лето
накатывалось на землю, а Гиви ощущал в себе тяжесть и темноту. Он сел за
стол, устало сложил перед собой руки. Делать решительно ничего не хотелось.
У телефона на краю стола лежала заметно выросшая за несколько дней горка
корреспонденции - газеты, журналы, письма. Он рассеянно сдвинул ее на себя
веером, вытащил коричневый толстый пакет. От Лебедева, из Крыма.
Лебедев был странным малым, влюбленным в биоакустику.
Отсюда, вероятно, искренняя привязанность к дельфинам, восхищение ими,
и может быть, отсюда же - некоторое презрение к людям. Однако при всем своем
внешнем высокомерии и резкости Лебедев был добряком, и тот, кто понимал это,
как Гиви, становился его другом.
Гиви вскрыл пакет и вынул из него "Неделю". Удивленно повертел в руках
большой конверт. Тут была и записка. Всего бдна строчка машинописи: "Какое
выдающееся человеческое свинство!" "Неделя" была свернута вчетверо таким
образом, что на открытой четвертушке листа он сразу увидел фотографию
лежащих на берегу дельфинов и крупные буквы заголовка: "Битва у острова
Ики". Гиви отложил лебедевский листок и стал читать заметку: "Это произошло
возле японского острова Ики, В предрассветных сумерках из гавани вышло
тридцать небольших дизельных судов. Километрах в двадцати пяти от берега в
первых лучах солнца резвилась большая стая дельфинов. Здесь суда разошлись
полукругом, люди, находившиеся на них, раскинули огромную загонную сеть,
стянули ее и погнали дельфинов к острову Тетешима. Когда животные оказались
стиснутыми между прибрежными скалами и сетями, по ним открыли огонь из
нескольких пулеметов.
Раненых добивали гарпунами и ножами, вспарывали им брюхо - с тем, чтобы
туши погружались на дно. Часть животных выволокли сетью на берег и забили
дубинками. Поверхность моря и прибрежный песок окрасились кровью. В тот день
было убито по меньшей мере около тысячи дельфинов... Японские моряки,
принимавшие участие в военизированной акции, говорят, что она была вызвана
необходимостью, что дельфины наносят большой вред их промыслу. Добыча рыбы
возле острова Ики в последние месяцы резко сократилась. Поэтому рыбаки
получили разрешение властей на "профилактическую акцию" против дельфинов.
"Сражение рыбаков с дельфинами", как назвали чудовищную акцию некоторые
западные журналы, на этом, однако, не закончилось. Дельфины доказали, что
они обладают действительно высоким интеллектом и способны действовать
коллективно. После побоища возле острова Тетешима все оставшиеся в живых
окрестные дельфины собрались в открытом море. По некоторым оценкам, их было
около десяти тысяч. Судя по всему, это была не только "тризна" по товарищам,
но и своеобразное "военное совещание", после которого гигантская стая грозно
направилась в районы, облюбованные японскими рыбаками для промысла, и в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг