чашку из рук. Затем схватил банку и выбежал из бара.
- Хулиган! Бешеный! - крикнул ему вдогонку возмущенный Хуанито.
Но Дик уже был далеко. Он бежал широко и свободно. Счастливый охотник,
настигший дичь.
"Все. Точка. Теперь притаиться, и ни-ни!.. Миму сумеет спрятать и меня
и заветную баночку. На берегу нас ожидает богатство, а до берега рукой
подать. Все. Точка!"
Дик слетел по трапу, но невольно вынужден был прервать свой
стремительный бег. Прямо перед его носом вынырнула спина Альдо Усиса,
который, выкрикивая непонятные угрозы, скрылся за поворотом с очередной
партией огнетушителей.
Тронувшийся на огнетушителях, техник-смотритель еще на бегу пустил в
дело один из своих фетишей. Так и несся он, выбрасывая пузырящуюся мыльную
пену. После него на пустынной в этот предвечерний час палубе осталась
большая продолговатая лужа.
46
Дик остановился перед этой лужей, в которой уже плавился закат,
обдумывая наиболее подходящие пути для ее форсирования.
Звонко щелкнул дверной замок, и на палубе появилась Мимуаза.
Пена в луже Альдо Усиса печально вздохнула и опала. Предусмотренный для
беспрепятственного стока наклон палубы погнал жидкость к широкому желобу.
Мимуаза вышла из отсека, в котором находились каюты высокого начальства
"Святой Марии". Ее щеки розовели, мокрые глаза сияли. Она радостно
размахивала заветной сумочкой, шаг ее был решителен и целеустремлен. Подойдя
к оставленной Альдо Усисом луже, она остановилась и увидела на другом берегу
своего Дика Рибейру. Кладоискатель прижимал к сердцу заветную банку с
зернами бонц.
- Дик! - Миму рванулась вперед.
Ах, эта ужасная, скользкая, точно намыленная поверхность! Шлеп! Мимуаза
довольно некрасиво растянулась на животе, сумка выскользнула из ее рук и
заскользила по направлению к Дику.
- Долли! - Дик бросился на помощь.
Ах, эта безобразная, льдистая, лишенная намека на трение плоскость!
Рибейра упал, больно ударившись о палубу коленками и локтями. А драгоценная
банка вырвалась из рук и полетела к донье Долорес Марии ди Мимуазе.
Удивительная трагичная симметрия была в этом падении.
На одном берегу лужи барменша безуспешно цеплялась за скользкую палубу
и нетерпеливо дрыгала пухлыми ножками, на другом - бессильно распластался
кладоискатель.
С одной стороны лужи, на уровне палубы, - огромные темные глаза Миму,
ее черные удивленно расширившиеся зрачки. Это было смешно и чертовски
обидно...
С другой стороны, на уровне палубы, - оскаленные зубы Дика. И как раз
посередине лужи заветная сумочка медленно подъезжала к заветной банке.
Встретившись, эти предметы взаимно погасили наступательную скорость и
прекратили свое движение относительно палубы, подтвердив тем самым
релятивистский принцип Галилея.
- Ложись на спину, потом садись! Иначе мы не встанем, - посоветовал
уставший от проклятий Дик.
Они попытались перевернуться. Маневр удался. Потом они сели и, переведя
дух, приступили к вставанию.
В этот миг кладоискатель ощутил легкий толчок, такой, словно на корабле
притормозили машину.
Был ли толчок или нет, трудно сказать. Никому это не известно, да потом
никто особенно и не допытывался.
Известно только, что в этот миг штурман "Святой Марии" вышел проверить
местоположение судна. Вооруженный допотопным секстантом, он стоял отдаленный
от лужи Альдо Усиса тремя палубами и множеством деревянных, металлических и
административных перегородок. Возможно, что этот молодой и красивый штурман
и приказал сбавить обороты на валах двигателей "Святой Марии", а Дик ощутил
перемену скорости как толчок. Это особенно обидно своей бессмысленностью.
Судно было оборудовано совершенной радионавигационной системой, которая
делала излишней работу штурмана. Но ведь вполне возможно, что никакого
толчка на самом деле не было, что Дику это просто показалось.
Одним словом, когда Дику и Мимуазе удалось подняться во второй раз, они
увидели, что заветные сумочка и баночка медленно дрейфуют к бортовому
желобу, но которому тихо лилась в океан желтая водица.
Крупный план.
Огромные расширившиеся зрачки Мимуазы.
Широко открытый рот Дика Рибейры.
Дружно вскрикнув, они бросились к борту.
Была еще крохотная, микроскопическая доля надежды. Сумка и банка не
пролезут в бортовое отверстие, застрянут, останутся на корабле. Но бутерброд
упал, как всегда, маслом вниз.
Во всем этом была видна рука дьявола, как потом говорил Дик Рибейра.
Подплыв к отверстию, сумочка с деньгами притормозила и, словно
благовоспитанная леди, пропустила вперед подружку. Первой ушла в океан банка
с семенами. За ней скользнула и сумка.
Возможно, штурман "Святой Марии" закончил бессмысленное в своей основе
определение координат лайнера, записал в книжечку, а прибор спрятал в
футляр.
- Дик, а Дик? Как же это так?! Пойдем, Дик. Делу все равно не поможешь,
я спрятаться надо, тебя наверное ищут, черт с ними, с деньгами, были б мы
живы и здоровы...
- Пойдем, Миму, я все же неудачник, что ни говори, а я неудачник. Такое
дело... Ты права, черт с ними, на худой конец у меня есть карта - это дело
верное, чистое дело, не то что эта поганая торговля поганым бондом, но
все-таки... ох. Миму, Миму, везет тебе с неудачниками, прямо-таки судьба
твоя во жизнь возиться с неудачниками...
47
Возмущенный Хуанито все еще ругал Дика. Выбитая из рук Питера Ика чашка
упала на пол и разлетелась. Горячий кофе пролился прямо на брюки классика.
Питер Ик встал, промокнул салфеткой колена, вытер платочком усы, потом
вытер залитые кофе руки и направился к выходу. Касаясь двери, он еще слышал
возмущенные возгласы Хуанито.
И вдруг все смолкло. Пропал гул машины под ногами, замолкли на всех
палубах многочисленные транзисторы, стих шелест бриза.
Затем все исчезло.
И тогда перед глазами появилась книга. Страницы в ней шевелились, точно
живые, и перелистывались с дьявольской скоростью, но все равно он успевал
прочесть все, успевал запомнить все, все до последней точки. За долю секунды
даром ясновидения он познал эту книгу. Ее героев, их мысли, чувства, слова.
Он знал начало и конец. Он знал все.
Это была его сто семьдесят первая книга.
Пошатываясь, писатель вышел из бара и лунатическим шагом прошел к себе
в каюту. Там он присел к пишущей машинке и начал печатать со скоростью около
500 слов в минуту. Как известно, почти столько же пуль выпускает
пистолет-пулемет Томми.
Через два часа новый роман Питера Ика был закончен. Одновременно был
установлен и рекорд скоропечатания. Творческая работа поднялась на
угрожающую для издателя и читателя вершину. В воздухе запахло книжным
ураганом, переходящим во всемирный бумажный поток...
Ик устало опустил руки. Рядом с машинкой высилась кипа отпечатанных
листов. Они еще не были разложены по экземплярам. На верхнем листе
значилось:
"Семь банок кофе"
(Фантастический антидетектив)
Трансатлантический лайнер "Святая Мария" готовился покинуть порт
Белен... и т.д.
48
Необъятный величественный закат продемонстрировал положенную гамму
красок и растворился на горизонте. Застывшее в невероятном крене по
отношению к курсу "Святая Мария" облачко поймало последний луч и
превратилось в перламутровую летящую тарелку. Но скоро и его проглотила
ночь. Зато залитый светом лайнер скользил по черному лаку океана, как
"Летучий голландец" в день юбилейного карнавала утопленников. Впрочем,
грешникам морей даже не снилось такое веселье.
На всех палубах гремели оркестры. Танцевали под открытым небом. Прямо
под Южным крестом, точным подобием того, который трепетал в фиолетовом ромбе
на кормовом флаге.
Сёрф, шейк, халли-галли, фраг, мэдисон и бассанова сменяли друг друга
без перерыва. Временами рокот барабанов и рев труб заглушали раскаты смеха.
Привлеченные голубоватым огнем "Святой Марии", на головы танцующих шлепались
ошалевшие летучки. И каждый раз это вызывало бешеный восторг. Все было
именно так, как обещали туристские проспекты.
Женя и Лоис не принимали участия в общем веселье. Им было немного
грустно. Кроме того, Женино развитие по части танцев остановилось на
рок-н-ролле. Они стояли рядышком и, свесившись за борт, следили за
призрачным отражением корабля. Светящаяся тень застыла в мазутном зеркале, и
далеко-далеко в небе смутно блестела другая тень. В этом была загадка,
которую не стоило разгадывать, и грусть, и южная пряная тишина.
Еле ощутимо вибрировали перила. Прогудел обозначенный красными и
зелеными огнями встречный корабль.
"Святая Мария" шла, как говорится, в галфвинд, и упоительный ветер бил
прямо в лицо. Вращающийся прожектор обрушивал дымный меловой свет на
согнувшиеся фигурки и сразу же уносился к танцующим.
А "Святая Мария" шла строго намеченным курсом, и каждый оборот гребных
валов приближал ее к цели. Меньше суток оставалось до конца путешествия.
Женя, естественно, думал о неизбежном расставании, сосредоточенно следя
за светлыми струями внизу, бьющими из шпигатов. Лоис, наверное, думала о том
же, хотя часто оборачивалась и подолгу глядела на танцевальное неистовство.
- Разве это танцы? - вдруг сказала она. - Вот коко, бамбело и замбе -
совсем другое дело! Поглядел бы ты, рыжий, как их отплясывают кариоки-негры!
Женя согласно кивнул, хотя вряд ли понял, что она сказала.
В этот момент неизвестно как оказавшаяся в открытом море бабочка
инмфалида бессильно опустилась прямо на голову Лоис. Раскрыв крылышки, она
затрепетала сверкающей диадемой, отчаянно цепляясь лапками за мятущиеся на
ветру черные пряди.
"Сам океан венчал царицу ночи", - как сказал бы в этом случае Питер Ик.
Женя оценил всю важность момента, весь его, так сказать, неожиданный
лирический подтекст, но ничего не сказал.
Разговор явно не клеился:
"Значит, завтра мы прибываем". - "Si"*. - "И расстаемся". - "Si". -
"Хорошо, что мы вес же встретились, а то, что расстаемся, - это не беда.
Ведь правда?" - "Nao importa"**... - "Ты очень хорошая, Лоис! Ты удивительно
хорошая... - "Obrigado"***.
______________
* Да (португ.).
** Не беда (португ.).
*** Спасибо (португ.).
Нет, разговора явно не получалось. Каждый думал о своем и на своем
языке. Чудовищные английские фразы, с помощью которых они обычно
обменивались самой минимальной информацией, никак не вязались с этой ночью.
- Boa noite, senhores!* - послышалось у них за спиной.
______________
* Добрый вечер, господа! (португ.)
Это был Альберт, удивительно способный к языкам. Повторенную несколько
раз про себя фразу он произнес с неподражаемым изяществом и легкостью.
- This is friend of mine Albert!* - Женя сказал точно так, как это
посоветовал совсем недавно Иванов.
______________
* Это мой друг Альберт! (англ.)
Теперь они молчали уже втроем. Но сродство душ было необратимо
нарушено. Внутренний диалог оборвался.
Женя не то чтобы был этому рад. Но грусть как-то сама собой развеялась.
Он с интересом подумал о дальнейшем своем путешествии и понял вдруг, что
ужасно соскучился по дому.
ДЛЯ СРЕДНЕГО И СТАРШЕГО ВОЗРАСТА
АЛЬМАНАХ "МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ"
1969
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 03.10.2010 18:37
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг