лишнего. Голые стены. Ни столиков, ни тумбочек, ни стульев.
Всюду одни только кровати. Зато у каждого изголовья розетка,
от которой идет провод с двумя черными клеммами.
- Зачем?
- Я обследовал все помещение. На чердаке какаято элект-
ронная аппаратура. Всякие там выпрямители, понизители,
трансформаторы. Туда подведен питающий кабель. Очевидно,
после различных преобразований энергия поступает к розеткам.
У каждого изголовья розетка. Понимаешь?
- Пойду поговорю с Брайтоном. Это слишком чудовищно, что-
бы быть правдой.
- Развяжите меня, - сказал Брайтон, когда я влез в палат-
ку. - Развяжите меня. Я не убегу.
Он просительно смотрел на меня.
- Нет, - сказал я, - нет...
Я сел около Брайтона и немного ослабил путы.
- Мы хотим спасти вас. Мы пошли на все, чтобы спасти вас.
- Даже если я этого не хочу?
- Вы этого хотите, Брайтон. Не хочет лишь сидящий в вас
искалеченный человек.
- Отпустите меня. Прошу вас, - тихо сказал он. Потом
вдруг закричал, как раненый зверь: - Отпустите! Это низко!
Подло!..
На его ресницах задрожали мелкие бешеные слезы.
- Ну как вы не можете понять, что мне нужно вернуться ту-
да? Зачем вы меня мучаете?
- Расскажите мне все, что вы знаете, Брайтон.
- Ничего я вам не скажу, пока вы не развяжете мне руки.
- Брайтон! Вы же человек! Посмотрите, во что вы преврати-
лись. Да во имя вашего дела вы должны рассказать все! Или вы
хотите, чтобы все... все, с кем вы были вместе, превратились
бы в такое же...
- Спрашивайте.
Лицо его побледнело, и резко обозначились тени на висках.
- Когда вам сделали операцию?
- Не знаю... После суда меня отвели обратно в камеру. По-
том пришел Страатен... по поводу кассации. А дальше я ничего
не помню. Очнулся я здесь.
- Вы не догадываетесь, зачем вам ввели в мозг эти прово-
лочки?
- Они подключаются к таким штепселям... В общем...
- Кто вас подключает?
- Никто. Каждый подключается сам.
- Зачем?
- Чтобы испытать наслаждение. Вы отпустите меня? Не сей-
час, а потом, вечером?
- Какое наслаждение?
- Наверное, вы не поймете. Это смысл жизни... Понимаете?
Невероятное наслаждение! И свобода, и любовь, и ликование, и
полная безопасность, и удивительная нега.
- Вы подключаетесь вечером? С десяти до десяти пятнадца-
ти?
- Да, после отбоя. Только я не знаю, сколько это длится.
Я очень быстро засыпаю. Счастливым. И все остальные тоже
счастливы.
- Кто заставляет вас работать?
- Никто.
- Зачем же вы работаете?
- Если мы не выполним норму, то не будем счастливы. Тог-
да, наоборот, нас охватывает ужас, смятение и страшная боль.
Это безысходный кошмар! Я пережил его только однажды. Но не
дай бог, чтобы со мной это еще раз случилось. Мы все очень
боимся этого.
- Какая у вас норма?
- Не знаю... И никто не знает. Надо работать в полную си-
лу, и тогда норма будет выполнена.
- И вы довольны такой жизнью?
- Доволен.
- Да понимаете ли вы, что это пытка электротоком? Вы раб!
И остальные рабы тоже! Такого рабства еще не знала Земля.
Неужели вы не понимаете?
- Понимаю. Но это ничего не меняет. Я уже не могу... ина-
че. Я умру без этого наслаждения. Раньше я не боялся смерти,
теперь боюсь.
- Это все страшная болезненная иллюзия. Это только слабый
электроток, раздражающий центр удовольствия вашего мозга. И
ради этого вы влачите самое страшное рабство.
- А вы?
- Что я?
- Разве ваша жизнь построена иначе? Разве вы живете не
для того, чтобы ток чаще раздражал ваш центр удовольствия и
реже центр ужаса? Какая разница между нами? Все сводится
только к тому, что ток удовольствия рождается в вашем теле
под влиянием денег, которые вы получаете, женщин, с которыми
пьете в блестящих ресторанах. Вот к чему все сводится. А ко
мне удовольствие приходит от штепселя, минуя все эти ненуж-
ные стадии. И оно настолько сильнее вашего, насколько смерть
сильнее простого сна. Мы оба щекочем свой мозг. Вы непроиз-
вольно, а я - сознательно. Поэтому оставьте меня в покое.
Отпустите меня, наконец!
Он опять закричав страшно и дико, нечеловеческим усилием
пытаясь разбрвать веревки. На губах у него выступила пена.
- Успокойтесь. Мы отпустим вас вечером. Кто они, ваши то-
варищи по резервации?
- Такие же, как и я. Несчастные скоты или бессмертные бо-
ги, думайте, как хотите.
- Кем они были раньше?
- Не знаю. Мы мало говорим между собой. Тут есть убийцы и
насильники, шпионы и ревнивцы, борцы за свободу и контрабан-
дисты. Но мы все становимся тут одинаковыми. Все живем ради
одного.
- Кто были те, кто умерли до вашего приезда?
- Не знаю. На воле тоже умирают. Но остальным это не ме-
шает жить.
- Вас еще можно вылечить, Брайтон. Найдите только в себе
силы...
- У меня нет ни сил, ни воли, ни желания! Оставьте меня в
покое. Это единственное, чего я хочу. Отпустите меня!
Я больше не мог выдержать. Быстро вылез из палатки и, ло-
мая спички дрожащими руками, пытался закурить сигарету.
- Я все слышал, - сказал Страатен и щелкнул зажигалкой. -
Я примерно догадывался, в чем тут дело, но не мог даже вооб-
разить, насколько все это чудовищно. Теперь мне понятно, по-
чему никто не пытается бежать. Здесь не нужна охрана. Пра-
вильно сделали, что ее сняли. Нет лучшего стража, чем элект-
ромагнитное реле. Оно включает ток на подвеске, в штреках и
в кухне, подсчитывает выработку и в зависимости от этого по-
сылает в мозг сигнал наслаждения или боли. Как просто! Как
автоматически и бесчеловечно просто!
- Что мы будем делать с ним? - Я махнул рукой в сторону
палатки.
- Он конченый человек. Это наркоман в последней стадии. Я
видел таких. Они неизлечимы.
- Но он же здесь совсем недавно!
- Прогресс, дружище! Прогресс! Чтоб так изуродовать чело-
века, простому морфию нужны были годы. Электроток сделает
это за один сеанс.
- Ты считаешь, что тут есть связь?
- К сожалению, этот несчастный прав. Тот же морфий, попав
в кровь, превращает в мозгу в обычный электрический ток. Это
электронаркомания. По-моему, дело безнадежное.
- Но ведь таких лечат.
- Не так уж успешно, как это принято думать.
- А если их лишить наркотика?
- Они либо добудут его, либо умрут, либо выздоровеют.
- Тогда мы не должны отпускать Брайтона. Он был сильным
человеком. Должен вынести.
- Что ж, попробуем... У нас в аптечке, кажется, есть ам-
пула пантопона. Попробую ввести ему. Может быть, немного ус-
покоится.
Страатен полез в палатку. А я прислонился щекой к влажной
холодной коре. Мне было так жутко, как никогда в жизни.
Впервые я задумался о таких вещах, как бытие, сознание, ко-
нечная цель. Я не мог забыть горячечных слов, которые выкри-
кивал Брайтон. Я тогда не нашелся, что возразить на них. Но
дело не в этом. Брайтону не нужны никакие возражения. Они
нужны мне! Но я по-прежнему не нахожу их. Как же жить даль-
ше? Неужели все в жизни лишь импульс тока? Нужно избегать
неприятного и стремиться к приятному. Мы просто машины, не
сознающие, как дешево нас надувает природа. Но ведь это не
так! А исскуство, а самопожертвование... Ненависть. Нена-
висть к тем, кто построил эти резервации, например. Я же мо-
гу во имя этого отдать жизнь? Наверное, могу. Тогда в чем
дело? А если бы я оказался на месте Брайтона? Я стал бы та-
ким же? Вот в чем загвоздка! Я стал бы таким же... Но все же
это был бы уже не я, а кто-то другой, больной, искалеченный,
Мало ли больных людей в мире! Взять хотя бы тех же наркома-
нов. Ведь никто еще не усомнился в человеческих ценностях,
глядя, как они беснуются. Почему же я теперь подвергаю все
мучительной переоценке? Просто слишком чудовищно само прес-
тупление. Вот отчего шевелятся на голове волосы. Это же фа-
шизм. Страшный механизированный фашизм атомного века. Ин-
дустриальное порабощение человеческой психики. Растление
душ. Низвержение моральных устоев. Вот что это такое...
- Спит. Я, кажется, усыпил его, - сказал Страатен.
- Слушай, Страатен. Мы пришли сюда помочь ему. Теперь все
иначе. Помогать нужно всем: тебе, мне, людям, которых мы да-
же не знаем. Понимаешь?
- Я рад, что ты так думаешь. Я и раньше кое-что знал об
этой резервации. Мне казалось, что я ввязываюсь в это дело
только ради него. Теперь я вижу, что это не так.
- Мы должны во что бы то ни стало вывезти отсюда Брайто-
на. Даже ценой его жизни. Пусть это звучит жестоко, но мы
должны так поступить. Ты понимаешь, зачем он нам нужен?
- Я все понимаю. Но у нас слишком мало ампул. Нельзя же
его все время держать связанным.
- Если другого выхода нет - можно. У него сильный орга-
низм. Я думаю, он вынесет. А здесь он все равно скоро погиб-
нет.
- Ты думаешь, это так сильно истощает психику?
- Не только это. Вот, смотри. - Я достал из кармана нес-
колько кусочков породы, подобранных в шахте. - Это золото-
носные конгломераты, содержащие уранинит. В таких шахтах
должны работать машины, а не люди. Понимаешь? Все они обре-
чены на страшную смерть.
- Пойду сделаю ему еще один укол, - сказал Страатен. -
Жаль, что у нас нет морфина.
* * *
Всю ночь меня мучили кошмары. Тяжелые и горячие удавы уп-
ругими кольцами сжимали грудь, гипнотизировали безумными бе-
лыми глазами. Отдаленно я сознавал, что сплю, но это не ме-
шало мне цепенеть от безысходного, невыразимого ужаса. Хоте-
лось кричать, но глубины сна, как водные толщи, поглощали
все звуки.
И вдруг немота прорвалась, как набухшая подо льдом река.
Я не слышал, что говорил Страатен. Я просто дышал, легко и
свободно. И с каждым вздохом успокаивалось колотящееся серд-
це ив груди разливалось блаженство успокоения и безопаснос-
ти. Но постепенно до меня стал доходить смысл слов.
- ... невероятной силы, - донеслось ко мне из далекого
надзвездного мира.
- А? Что? - переспросил я, ошалело тараща глаза.
- Он же разорвал веревки! Он ушел туда, назад, а мы даже
не проснулись.
Брайтона в палатке не было. Я взял у Страатена фонарь и
направил его на обрывки веревки. Конечно, Страатен ошибся.
Брайтон не разорвал, он просто перегрыз их. Но факт оставал-
ся фактом - Брайтон ушел.
Мы больше не ложились. Говорить не хотелось. Я сварил ко-
фе.
- Что ж! Не выгорело. Надо собираться. Будем уходить, -
вздохнул Страатен.
- А может, еще раз попробуем? - робко предложил я, зная,
что вторая попытка почти наверняка провалится.
Да и не стали бы мы ловить Брайтона еще раз. Ничего не
поделаешь, раз уж так вышло. Жаль, конечно, но ничего не по-
делаешь.
- Продовольствия у нас остается только-только чтобы вер-
нуться. - Страатен выбросил сигарету в серый треугольник,
чуть видимый в черноте палатки. Впервые он не зарыл окурок в
землю.
Сонно прокричала какая-то птица. До рассвета оставалось
часа полтора. Я не заметил, как задремал.
А когда начался день, мы увидели с нашего наблюдательного
пункта Брайтона. Он шел в последней шеренге. На этот раз там
была полная четверка. Может быть, доставили новеньких, или
же этой ночью умерло сразу двое. Сейчас мне это было безраз-
лично...
С четырех сторон ползли к терриконам большие серые гусе-
ницы.
- Заберемся в вагонетку, как только остановится подвеска,
- сказал я.
- Да. Сегодня же вечером.
- А если мы испортим всю эту музыку?
- Что ты имеешь в виду?
- Не притворяйся, адвокат. Ты прекрасно понимаешь, что я
говорю.
- Можем ли мы взять на себя такое...
- Брайтона мы же попробовали... изолировать.
- Он был один. А здесь десятки несчастных. Они же умрут.
- Здесь они все умрут, Страатен! И ты это знаешь. Но ты
сам сказал, что часть наркоманов выживает. Мы должны спасти
хоть кого-нибудь из них. Шахта все равно их доконает.
- Ты думаешь, они перестанут ходить в шахту? Ошибаешься.
Сработает рефлекс. Они не перестанут добывать этот конгломе-
рат, не перестанут. А мы их лишим единственного, что у них
осталось.
- Если мы уничтожим питающий кабель, то парализуем не
только агрегаты электропыток. Работы в шахте тоже приостано-
вятся. Встанет клеть, не будет вырабатываться сжатый воздух,
замрут вентиляторы, погаснут лампы.
- Об этом я не подумал.
- Естественно. Откуда тебе знать, что такое шахта? Ну так
как, ты согласен?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг