уютно, Дождь все усиливался. Мы улеглись в свои мешки и разговаривали
лежа. Ромка рассказывал анекдоты. У него в голове анекдоты разложены в
строгом порядке. Он выдает их тематическими сериями. Многие я слышал еще
студентом.
Заснул я незаметно где-то на середине медицинской серии.
Когда мы вылезли утром из палатки, от вчерашней непогоды не осталось и
следа. Небо глубокое и чистое. Все вокруг сверкало, переливалось, умытое
росой и свежестью. Пахло горьковатым и терпким настоем болотных трав.
Дождевые капли на крыше палатки казались россыпью аметистов, изумрудов,
аквамаринов и топазов, которую безжалостно сгребают длинные руки солнечных
лучей.
Наскоро умывшись и позавтракав, мы с Ромкой взвалили на плечи акваланги
и отправились к озеру. Валерий и Борис, взяв теодолит и бур, ушли на
Олонецкое займище еще на рассвете. Им приходилось теперь работать за
четверых. Мы с Ромкой были заняты поиском амфибии. Ромка почему-то упорно
называет ее рыбой.
Но и в этот раз нам не посчастливилось встретить ее под водой.
Потянулась вереница одинаковых дней, наполненных азартом охоты,
разочарованием и новыми надеждами. Мы проводили в воде часов по
девять-десять ежедневно.
Каждый вечер я зачеркивал на синьке новый квадратик. Оставалось
обследовать уже меньше половины озера.
Валерий и Борис стоически переносили выпавший им жребий работать за
четверых. Свободного времени у них, так же как и у нас с Ромкой, не было.
Если раньше мы любили поболтать перед сном, поиграть в преферанс или в
шахматы или просто помечтать у костра, то теперь сразу же засыпали.
Каждый день, когда мы возвращались с озера, нас встречал внимательный и
тоскующий взгляд Бориса. Я молча разводил руками.
Он не спрашивал. Он ждал.
Опять, уже в который раз, мы выходим из воды. Шлепая ластами, вздымаем
облака мягкого пелогена, раздвигаем руками осоку. Лица у нас спокойны и
равнодушны. Они предназначены для зрителей.
"Ну так что же, что не нашли,- говорят наши лица,- найдем завтра или
послезавтра. Чем больше неудач, тем выше шансы на удачу. Все в порядке".
Зрители сидят на берегу. Валерий и Борис решили сегодня отдохнуть. К
зрителям можно причислить и Милку, которая спокойно сидит у ног Валерия.
На коленях у Валерия двустволка.
- Ну как дела, рыболовы? - как-то очень незаинтересованно спрашивает
Валерий.
- В порядке! - слишком быстро и бодро отвечает ему Ромка.
А мы с Борисом молчим.
Валерий поднимается и, лихо свистнув, отправляется пострелять на свое
любимое место, к заросшей рогозом старице - излучине когда-то протекавшей
здесь реки.
Милка пестрым веселым клубком катится вслед за ним.
Переодевшись, я прилег на нежную и высокую луговую траву. Надо мной
качаются золотые лютики и лиловые водосборы, купавницы и розовые смолки. А
еще выше над ними лениво плывут далекие-далекие облака, размытые и
перистые.
Очнулся я от грохота двойного раскатного выстрела.
- Вот саданул дуплетом! - сказал Ромка и вскочил на ноги.
Я приподнялся на локте, потом тоже встал.
На поверхности воды, метрах в ста от берега, билась подраненная утка.
Валерия видно не было. Зато мы хорошо видели с высоты второй террасы,
как гнется и шевелится рогоз. Кто-то продирался к воде. Вскоре мы увидели
Милку. Она проворно заработала лапами и поплыла к бьющейся утке. Милка
раздвигала грудью воду, которая расходилась в стороны острым углом.
Когда до утки оставалось метров пять-шесть, Милка вдруг жалобно
заскулила и ушла под воду. Затем ее голова вновь показалась на поверхности
и вновь скрылась.
Мы еще ни о чем не догадывались, когда снова раздался выстрел. Я
вздрогнул и обернулся. К нам бежал Валерий. Он яростно жестикулировал и
показывал на воду, туда, где исчезла бедная Милка.
Мы сразу же все поняли и, не сговариваясь, начали лихорадочно
натягивать на себя неподатливую резину гидрокостюмов.
Ромка увидел чудовище первым. Он внезапно остановился и. широко
расставив ноги, повернулся ко мне, указывая куда-то в зеленоватую тьму.
Сначала я ничего не заметил, но вскоре различил в глубине огромное темное
тело. В воде предметы кажутся увеличенными. Чудовище показалось мне
размером с небольшую подлодку.
Резко согнувшись и выбросив ноги вверх, мы толчком ушли в глубину.
Когда пальцы коснулись мягкого и нежного ила, я выбросил руки вперед и,
согнув кисти наподобие направленных вверх рулей, поплыл над самым дном.
Впереди неясно маячила темная тень. Я начал подкрадываться, еле-еле шевеля
ластами. И тут только я понял, что второпях забыл свое копье на берегу. И
копье и камеру для подводной съемки. Вот невезение!
Ромка плыл метрах в четырех впереди. Я догнал его и притронулся к плечу.
Он резко обернулся, точно испугался чего-то. Я, горестно скорчив рожу,
показал ему свои пустые руки. Он понял и сделал мне знак плыть за ним.
Чудовище было совсем рядом. Оно и не думало уплывать. Не шевелясь,
стояло оно над самым дном, как в жаркий день стоят в тени кустов форели.
Я почему-то вдруг успокоился и начал внимательно разглядывать
сордонгнохского черта. Это, несомненно, была рептилия. Может быть,
представитель давно вымерших ящеров, о которых не знают наши ученые.
Массивная огромная голова животного была украшена отливающими металлом
пластинками, которые переходили по бокам в огромные щиты-крышки, похожие
на жаберные. На этих щитах резко выделялись нежно-желтые пятна.
Перепончатые лапы были поджаты к туловищу, как плавники у спящей рыбы.
Так что Ромка кое в чем оказался прав. Было в этом черте что-то рыбье,
несомненно, было. Даже высокий гребень, который увидел еще Валерий,
напоминал спинной плавник рыбы. Сейчас он был полусложен, но можно было
ясно различить составляющие его колючие лучи и буровато-рыжие пятна на
перепонке. Хвост длинный и острый. Настоящий хвост ящера, на самом конце
которого во все стороны торчали четыре острых рога. Подобный хвост украшал
когда-то травоядного ящера - стегозавра. Он служил ему грозным орудием
защиты против хищников.
Я показал Ромке на хвост, он понимающе кивнул головой и переложил пику
из левой руки в правую. Мы начали осторожно подплывать к ящеру. Чудовище
не обращало на нас ровно никакого внимания. Казалось, оно целиком было
поглощено процессом переваривания несчастной Милки.
Я не знаю, как это случилось. Мы никогда не говорили, что чудовище
нужно убить. Речь шла лишь о съемке и возможной обороне. Но тут я с
замиранием сердца ждал, что Ромка всадит в ящера копье. Я бы и сам всадил,
будь оно у меня в руках. Почему это так, я даже не берусь объяснить. Может
быть, Милку было жаль, а может...
Ромка метнул копье прямо в огромный, затянутый тонкой кожистой пленкой
глаз. Чудовище вздрогнуло и рванулось прочь. Ромка резко вырвал копье из
раны и бросился вдогонку. Я устремился вслед. Ящер кидался из стороны в
сторону. По воде расплывались облачка коричневатого дыма. Я даже не сразу
понял, что это кровь.
Вторым сильным взмахом Ромка всадил копье в морду подраненного гиганта;
удар пришелся между двух больших наростов. Копье, однако, скользнуло в
сторону. Наверно, наткнулось на кость. Ромка оказался в опасной близости
от головы. Я резким ударом ласт приблизился к ящеру с другой стороны и
ухватил его за огромную перепончатую лапу. Лапа рванулась и рассекла мне
руку тремя острыми когтями от кисти до локтя. Ромка, воспользовавшись
удобным моментом, - он оказался под ящером, - вонзил пику прямо в
незащищенное горло. Оружие ушло в тело на целую штангу. Орудуя копьем,
точно ломом, Ромка надавил на него обеими руками. Шея животного была почти
перерезана, и оно, конвульсивно вздрагивая, стало медленно опускаться на
дно, как кленовый лист в безветренный осенний день.
Воздуха в баллончиках оставалось не так уж много, и нам следовало
поторопиться. Рука моя болела все сильнее.
Мы быстро нырнули и, подхватив издыхающее чудовище за огромные лапы,
поплыли к берегу. Я с опаской поглядывал на перепончатую когтистую лапу и
крепко сжимал ее обеими руками. Ящер не подавал признаков жизни. Это было
странно. У примитивных существ с малоразвитым мозгом агония может длиться
очень долго, Кто не видел петухов, бегающих по двору после того, как им
отсекли головы...
Но особенно размышлять не приходилось. Мы плыли и благословляли закон
Архимеда - на суше нам не удалось бы сдвинуть чудовище с места. Дно
постепенно повышалось. Стало светлее. Появились первые кустики элодеи и
перистолистника.
Вдруг я почувствовал себя плохо. Мне стало очень холодно. Вода
пропитывала влагоемкую шерсть в разорванном рукаве, тонкими холодными
ручейками стекала по спине и груди. Боль накатывалась, как волна, в такт
ударам сердца. Все сделалось призрачным, нереальным. Я видел, как
колышутся грязно-зеленые заросли рдеста и подо мной вскипают и расходятся
пузыри.
Потом мне показалось, что сердце переместилось в мозжечок и стало
стучать, как молот, гулко и болезненно.
Мне уже не хватало воздуха. Я крепко сжал зубами загубник и, часто
глотая слюну, попытался отогнать подымающуюся откуда-то с темного дна
тошноту.
Руки и ноги сделались чужими, я не чувствовал их. Кое-как, вцепился в
когтистую лапу и повис под боком чудовища, Хотелось передохнуть хотя бы
минуту, прийти в себя, отогнать непонятную дурноту и плыть дальше.
Тусклая солнечная сетка лениво колыхалась на мягких и скользких
холмиках донного ила. Лениво струились над самым дном мохнатые от тины
ленты озерных трав. Возле жирного белого корневища кубышки лениво рождался
пузырек газа. Он медленно рос, неторопливо отрывался от земли и весело
уносился к поверхности. Мне показалось, что дно вдруг стало быстро
приближаться. Я мотнул головой и. стараясь пересилить непонятное
оцепенение, взглянул вверх. Надо мной висела огромная веретенообразная
туша.
Вот от нее оторвалось что-то большое и яркое и понеслось ко мне. "Как
парашютист с самолета", - почему-то подумал я. Передо мной застыло
розоватое расплывчатое пятно. Я до боли зажмурился и сразу открыл глаза.
Из-за овального стекла маски на меня смотрели удивленные и немного
сердитые глаза Ромки. "Почему же мы не плывем дальше, ведь до берега уже
совсем близко",- подумал я и попытался жестами спросить Ромку. Он ничего
не понял и только нетерпеливо махнул рукой: "Давай, мол, пошли. Чего
стали". Я попытался согнуть колени и оттолкнуться ластами от дна. Но меня
занесло вбок. Я опять увидел рядом с собой грязно-зеленые мелкие листья,
уродливую личинку стрекозы, резко сгибающую и разгибающую свое серое,
членистое тело. Рука уже не болела, ее жгло, точно ее всю обложили
горчичниками. Передо мной мелькнуло неясное и неуловимое видение. На долю
секунды я узнал его и тотчас забыл. Остались лишь колышущиеся цепочки
рдеста. Они мне что-то мучительно напоминали. Но что? Все было как во сне,
когда знаешь, что спишь, и снится что-то очень знакомое, что уже снилось
раньше. Стараешься припомнить тот, прошлый сон, и не можешь. Он
ускользает, как вода из пригоршни.
Очнулся я на берегу. Надо мной хлопотал Ромка. Валерия и Бориса
поблизости не было. Рука была крепко забинтована, тело приятно горело.
Вероятно, меня основательно растерли полотенцем. Под байковым одеялом было
хорошо и спокойно. Щеку ласково щекотала травинка. Приятно пахли медовые
травы.
Деловито и ненавязчиво звенела оса.
Увидев, что я раскрыл глаза, Ромка смущенно подмигнул и спросил:
- Хотите немного водки?
Я покачал головой:
- Где ящер? Вы его вытащили?
- Куда там вытащил, - махнул рукой Ромка,- насилу вас...
Ромка лег со мной рядом на траву, сорвал стебелек и начал его сосать.
- Я оставил его на дне, завтра достанем. Мертвое чудовище само не
уплывет.
Я заметил место по береговым ориентирам... Никуда оно за ночь не
денется!
Вы не волнуйтесь.
А я и не думал волноваться. Мне очень хотелось спать. Разговаривал с
Ромкой через силу, борясь со сладкой дремотой. Небо надо мной было синее и
густое, как самая чистая берлинская лазурь. Мне не хотелось думать ни о
чудовище, ни о письмах, которые все не шли. Я скользнул в сон, как в
теплую ароматную ванну.
Сначала нам показалось, что мы ошиблись. Мы несколько раз всплывали,
чтобы проверить ориентиры, искали подводные течения или бьющие со дна
ключи. Мы обшарили каждый кустик водорослей, каждую выемку - все
безуспешно. Ящер исчез. Мертвое чудовище выкинуло еще одну шутку.
Действительно, черт!
Скорее всего, рана оказалась не смертельной; истекающий кровью ящер,
одноглазый и с распоротым горлом, пришел в себя и уплыл, чтобы умереть
где-нибудь в омуте. Что еще можно было предположить? А мы-то рвались!
Притащили с собой веревки и крючья, чтобы легче было вытащить огромную
тушу на берег.
Разочарование было настолько сильно, что все мы переругались. Даже
Борис, спокойный и справедливый, обрушил на мою и Ромкину головы самые
чудовищные обвинения.
Я попытался хоть как-нибудь спасти положение.
- Как вы думаете, куда оно все-таки могло деться? - спросил я.
- Какое это теперь имеет значение? - махнул рукой Борис.
Ромка молча пожал плечами.
- Может быть, его унесло водой, а скорее всего, оно само уплыло, -
сказал Валерий.
- Ну, если унесло водой, то это пустяки, - нарочно бодро протянул я.
- Я не заметил никаких придонных течений и водоворотов. Вряд ли его
могло унести далеко...
- Тогда у нас большие шансы встретить его еще раз! И давайте пока не
будем строить догадок: что, почему, отчего и зачем. Поймаем черта, и тогда
все узнаем.
- Да-а, поймаем... Как же! Ищи ветра в поле, - прошептал Борис, который
никак не мог успокоиться.
- Уже раз поймали! - сказал Ромка. - Поймали и все узнали.
- Да будет вам, - вступился за меня Валерий. - Как будто Артур
Викентьевич больше всех виноват!
- В том-то и беда, что здесь никто не виноват, - сумрачно сказал Борис.
Закатное золото залило лужи. Травы поскучнели, тронутые синью вечера.
По низинам поползли первые молочные пленки тумана. Кричала выпь. Я подумал
о веренице дней, наполненных горечью неудачного поиска. Встретим ли мы еще
раз сордонгнохского черта? Времени у нас в обрез. Через две недели мы
ждали вертолет, который должен быть забрать нас на Большую землю.
- Знаете, что, - сказал я, - к черту технику безопасности. Будем
плавать в одиночку. Рома - на севере, я - на юге. Так больше шансов.
Все промолчали, каждый по-своему. Ромка был согласен со мной. Валерий
не имел морального права мне возразить. Борис видел только одно: цель,
остальное его не интересовало.
Только на одиннадцатый день я опять увидел ящера. Как и в прошлый раз,
он неподвижно стоял у самого дна, поджав лапы и сложив гребень. Проглотив
слюну, я пощупал, крепко ли сидит на штанге нож. Подплыть к чудовищу я
решил слева, со стороны выколотого глаза. Каково же было мое удивление,
когда там, где одиннадцать дней назад зияла кровоточащая рана, я увидел
здоровый глаз, полузакрытый совсем свежей розоватой кожистой пленкой. Но
ведь именно в этот глаз Ромка вонзил копье! А может быть, я перепутал...
Заплыл с другой стороны - тоже вполне здоровый глаз. Это было
непостижимо!
На ум лезла всякая чертовщина. "Что, если здесь их два... Или еще
больше!"
- подумал я, ныряя вниз. Надо мною сонным аэростатом висело чудовище.
Плывя животом вверх, я еле-еле различил на сморщенной и нежной коже
горла следы недавних смертельных ран. Сомнений быть не могло: это тот
самый ящер. Откуда же тогда такая жизненная сила, такая мощная способность
к регенерации?
Я сфотографировал животное со всех сторон. Даже страшный хвост был
запечатлен на пленке с расстояния в четыре метра. Говоря по чести, я не
знал, что мне делать дальше. Мне не хотелось убивать это странное
животное, неведомо как попавшее в озеро Сордонгнохского плато. Кто знает,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг