деловой и потому - холодный.
- Ты ведь уже помянул себя, не так ли?
-Есть маленько. А душа - скрипит.
-Ступай себе, допивай.
- Что-то надорвалось во Мне, Иваныч, нет лихости былой и не радуюсь
воскрешению своему.
- Ступай, ступай себе.
Лямкин поднялся - плоский, сутулый, - почесал бороду, бросил на стул
барабанную палочку и вышел вон.
- Это и есть дурак? - задал вопрос пришелец и нежно ощупал пальцами
черную свою шапочку на голове.
- Не совсем, если быть точным. Это, скорее, беспутный человек,
блудник, - ответил председатель Ненашев и пригубил из рюмки самую малость,
потому что ему нужна была ясная голова.
Слово о дураках, сказанное председателем колхоза "Промысловик"
специально, для пришельца.
- Дурак - это, во-первых, тот, кто держится своих убеждений, несмотря
на то, что обстоятельства, породившие эти убеждения, давно переменились.
Это, во-вторых, тот, кто свою точку зрения считает единственно правильной и
уровень своего мышления - исключительно высоким. И, в-третьих, достучаться
до здравого смысла дурака можно, как правило, лишь с помощью очень тяжелого
предмета, - Ненашев почесал ногтем переносье, исподволь поглядел на
пришельца. - Я достаточно ясно говорю, Федор Федорович?
- Продолжайте.
- Спасибо, - Ненашев решил про себя, что теоретическая часть проблемы
ему вполне удалась.
Пришелец сидел в кресле возле журнального столика прямо и напряженно:
ему, видать, было нелегко усваивать материал, поэтому председатель стал
говорить еще короче и еще яснее.
- Дураки попадаются добрые и злые. Над добрыми посмеиваются, злых
презирают. Зачем, по-моему, дурак как таковой задуман природой и отчего
порой процветает? В противоборстве с глупостью рождаются светлые побуждения
и,
в конечном итоге, рождается прогресс. Вот так, дорогие товарищи.
Вопросы будут? Вопросы были:
- Отличают ли так называемого дурака от прочих какие-либо внешние
признаки? - Пришелец слегка пошевелился в кресле и выпятил острый свой
подбородок.
- В том-то и вся интрига, уважаемый Федор Федорович, что нет у дурака
никаких внешних отличительных признаков, он - как все. У меня, помню,
начальник был, - с некоторым даже лирическим оттенком и после заметной
паузы начал председатель. - Галифе носил и гимнастерку. Эта штаны были
такие когда-то - галифе. Красавец мужчина!
- Кто это? - спросил Гриша. - Красавец мужчина?
- Ну, начальник мой. Красавец писаный; рост - гренадерский, лицо -
чистое, брови - вразлет, очи - шибко карие. Женщины по нему сохли
десятками, а тупости феноменальной был мужик, но - веселый; Однако мы
отвлеклись. И тема у нас для первой встречи не совсем интересная. А у вас
имеются дураки, Федор Федорович?
- Пожалуй, нет, - помедлив, ответил пришелец, и заложил ногу на ногу,
подражая, видимо, Грише Суходолову, сидевшему вольно. - Нет.
- Оно и понятно; генетика поработала, ваша цивилизация древней нашей,
и наука процветает. А ведь, если разобраться, скучно без дураков-то, Федор
Федорович!
- Не имею понятия - скучно или не скучно.
- Ну, ясно, откуда вам иметь такое понятие. - Сидор Иванович собрался
было продолжить разговор о большой силе дурака как такового, но тут вдруг
заработал телевизор.
2
Телевизор стоял справа от председательского стола, цветной и с
большим экраном - последняя модель "Горизонта". Машина была дорогая, но
показывала неважно - цвета расслаивались, изображение двоилось, диктор то
шептал, то начинал орать так, что пугал собак, дремавших возле дороги
напротив конторы. Собаки вскидывались, как по команде, и начинали выть с
раздирающей: душу безысходностью,.
- Выключи, Гриша! - приказал Сидор Иванович, - Сам уже, понимаешь,
включаться начал. Советовали же бывалые ребята: ты не покупай цветной -
модель еще не отработана, заводы в основном брак гонят, намытаришься ты с
ним дальше некуда. Правы были: уже намытарияся. Так я в продолжение темы,
Федор Федорович. Не верится мне, право слово, что вы давно прилетели.
Давно?
- Давно.
- Странно. И далеко вы ушли от нас в своем развитии?
- Далеко.
- И сильно далеко?
- Пожалуй, "сильно.
Ненашева шибко задело то обстоятельство, что инопланетяне, которые на
данный момент беспробудно спят в горе Монашке, перегнали Землю по всем
основным показателям. Вы способнее нас?
- Мы старше вас и, потом, кажется, никогда не воевали и всегда имели
единую цель еще на заре нашей истории.
- Цель в масштабе планеты, значит?
- Не только в масштабе планеты, мы постоянно общаемся с другими
мирами.
- Тогда постно, - вздохнул Сидор Иванович; - Война - огромное
бедствие. Воевал, знаю...
- Не выключается? - сердито объявил Гриша Суходолов. - Заклинило.
- Ты его ударь - сотрясется и погаснет. Гриша постучал кулаком по
телевизору сперва осторожно и часто, потом - реже и с силой.
- Работает!
- Вилку выдерни, просто же!
Бухгалтер выдернул вилку из розетки, однако телевизор, отлученный от
сети, продолжал как ни в чем не бывало функционировать, изображение, стоит
отметить, было поразительно четким. Тогда оба - и председатель, и
бухгалтер - догадались одновременно, что здесь не обошлось без
вмешательства Федора. Хозяева тотчас же обратили внимание на гостя, а он,
крепко ухватившись за подлокотники кресла, смотрел на экран. Бухгалтер
тогда вставил вилку в гнездо и на цыпочках подался назад.
По телевизору аккурат показывали какую-то войну, позже, когда
появился звук, тоже на диво чистый, выяснилось, что речь идет о нападении
на Никарагуа.
Пришелец был всецело поглощен зрелищем. В кадре проплывали развалины
домов, с телеграфных столбов вяло свисали провода, возле дороги лежали
трупы людей, над трупами стояли поникшие женщины в белых кофтах и вытирали
слезы кулаками, в небе невысоко, как палые листья, кружили черные птицы,
были видны также облака над круглыми вершинами гор. Диктор говорил о том,
что бандиты напали ночью, порезали мирное население, стариков и детей,
нахватали добра и бежали утром под натиском армии и ополченцев. Бежали,
подобно - волкам, отведавшим крови.
Экран погас. Пришелец, сверкнув мертвыми своими очками, взял яблоко
из голенастой вазы. Он молчал.
Сидору Ивановичу Ненашеву сделалось стыдно и горько за человечество,
и он сказал:
- Душегубы!
Пришелец опять молчал.
Слово о добре и зле, сказанное председателем колхоза "Промысловик"
Сидором Ивановичем Ненашевым исключительно для пришельца.
- Вообще, замечаю, наш человек добреет. Простой пример. Я - сибиряк,
вырос в глухомани. Бывало, появись в деревне лось, например (лоси часто и
по разным причинам к нам идут), так и стар и млад, бывало, на улицу
выскочат мужики обязательно с ружьями - и, пока животное бедное не порешат,
не успокоятся. Дикий зверь - есть добыча. Обыкновенное дело. Нынче за такое
геройство под суд отдают. И правильно, и справедливо. Даже самая дремучая
личность, заметь, за ружье не схватится: презреньем народ обольет. Тоже
обыкновенное дело. А если брать в историческом плане, то Великий Гуманист
всегда противостоял Великому Злодею.
- Плохо воспринимаю, - сказал пришелец и слегка подался вперед,
куртка его зашуршала.
- Прибегу еще к примеру - для пущей наглядности. Есть такой
английский натуралист и замечательный писатель - Даррел. Люблю его читать,
он очень, знаете, проникновенно о животных пишет, Недавно вот тоже по
телевизору выступал, кстати, и мысль выпячивал: пора, мол, зоопарки для
посетителей закрыть, другими словами, не пускать людей к зверям, поскольку
зверь - существо нежное. Да. И убеждение это свое иллюстрировал одним
событием. Пришла как-то женщина необъятных размеров, села на попугайчика,
совсем ручного, и, представьте, даже не заметила, что под ней птичка
редкостной породы.
- Ну, и бабище! - бухгалтер Суходолов задумчиво покачал головой. -
Даже, говоришь, не заметила, что на птичку божью уселась. Таким задом,
наверно, вполне можно крепостные ворота вышибать.
- Как это - ворота вышибать? - живо заинтересовался пришелец.
- Мы отвлеклись от темы! - Ненашев поморщился. Гришина реплика была,
конечно, опять некстати. - Вы следите, пожалуйста, Федор Федорович, - за
моей мыслью.
- Пытаюсь следить. Продолжайте, только помедленней. Я, как это?
...вникаю.
- Спать надо меньше! - с досадой и уже без дипломатической вежливости
отрезал председатель. - Мы бы, допустим, с Гришкой вот к вам прилетели, так
мы, наоборот, совсем не спали бы!
. - Почему не спали? - осведомился Федор Федорович и приставил к
подбородку кулак, наклонил голову, к чему-то прислушался.
- Любопытно же - совсем другой мир! Но иду дальше. Встала, значит, та
необъятная женщина, отряхнулась и ушла домой себе, а за жизнь расплющенного
попугая врачи боролись, но чудес не случается. Хотя почему не случается?
Сидим тут вот, беседуем. И разве это не чудо, а? Инопланетянин у нас
гостях, это же здорово, Гриша! Ты как считаешь? - Гриша тоже считал, что
беседовать с пришельцем - чудо из чудес он кивнул Ненашеву и широко
улыбнулся. - Так вот, погибла птица, и взрослый мужчина, седой как лунь,
скорбел по этому поводу неподдельно. Имею в виду Даррела, я не удивлюсь,
если узнаю, что он и всплакнул. И ничего постыдного в том не вижу. Такой
человек самозабвенно любит все живое, будь то бабочка-капустница или
мерзкий паразит. Это - один полюс.
- В каком смысле - полюс? - спросил товарищ с Монашки и расслабленно
откинулся на спинку кресла: он, видать, устал.
- Но не полюс, скажем так - крайность, потому что большинство людей в
меру любят и в меру не любят. Кажется, я запутался, но продолжу. Итак,
писатель и натуралист Даррел представляет Добро в его чистом виде. Тем не
менее на Земле нашей существует, обладая, кстати, немалой силой, другой
сорт людей - бездушные. Есть, Федор Федорович, страна такая - Кампучия, и
вождь ее бывший, будь он трижды неладен, сожрал треть своей нации. Сожрал -
это фигурально. Убил, уничтожил, уморил с голоду, закопал, утопил.
- Зачем?
- Он, видишь ли, задумал государство определенного типа, и в том
государстве, он считал, много лишних ртов, сами они помирать не хотели,
потому их срочно убирали. А эти, - председатель показал пальцем на
телевизор, - убивают потому, что другие не хотят жить так, как велят им
убийцы. Неясно?
- Не совсем ясно.
- Зайдем с другого конца. Явился я, допустим, к соседу и говорю ему:
"Ты, уважаемый, ведешь себя совсем плохо: молишься не моим богам, почитаешь
не моих вождей, не покупаешь мои товары. Я считаю первым светилом Луну, а
ты - Солнце? Почему так? Ну, и дальше в том же духе. Покорись к прими мою
веру. Не хочешь? Тогда я заставлю тебя покориться силой или сотру в
порошок. Другого не дано. Вот мы бы прилетели к ваш с Гришей, Федор
Федорович, и начали бы на вашей благословенной планете устанавливать свои
порядки. У вас нет министерств? У нас они есть и в очень большом,
понимаешь, количестве. Значит, и вы себе заводите министерства. У вас нет,
допустим, пшеницы. У нас есть. Значит, сейте пшеницу. Не желаете? Тогда мы
с Гришей на ваши головы атомную бомбу бросим.
- Зачем?
- Вот те раз! Я тут, понимаешь, интеллект напрягаю, убедительную
форму изложения проблем нащупываю, а он - "зачем"? Спать меньше надо, давно
бы разобрались, что к чему, и без моей помощи.
- Мы ждем, - сказал пришелец.
- Чего ждете, кого ждете?!
- Сигнала. И пусть ваша цивилизация тем временем поднимется ступенью
выше.
- Про то мы читали! Они, видите ли, шибко умные, а мы пока совсем
глупые. Так они будут ждать, когда мы поумнеем. У нас теперь противоборство
страшного накала, а они дрыхнут, будто свадьбу отгуляли! - Ненашев
посмотрел на Гришу Суходолова с укоризной, будто именно Гриша пробил в горе
Монашке дыру и, полный снобизма, пережидает схватку. Бухгалтер завертелся
на стуле, в глазах его появилась собачья тоска, он шмыгнул носом и
отвернулся. - Мы не бросим на вас атомную бомбу, не так воспитаны, а вот
они. - Председатель опять показал пальцем через плечо на телевизор. - Они
могут.
- Кто - "они"?
- Зло. Добро над попугайчиком стенает, у Зла слез нет!
Опять, как давеча, как полчаса назад, секретарша Галя въехала в
кабинет на спине Никиты Лямкина, который нес груз свой старательно и
смиренно. Наглости в Никите не было, борода его поникла, брови угрюмо
хмурились. Гадя скатилась с бывшего покойника в нескольких шагах от порога
и, покраснев, вышла. Лямкин огладил бороду ладонями и слегка поклонился:
- Душа хрустит, как малосольный огурец, председатель! Душа покоя
просит. Хочешь, председатель, я стих произнесу?
Ненашев почему-то, наверно, впервые, не почувствовал к Лямкину
неприязни, он его пожалел, как жалеют убогих и детей.
- Некогда, брат, видишь, человек у меня из области.
- Этот, што ль? - Никита с пренебрежением боднул головой в сторону
пришельца, - Очки еще напялил! Подождет - не каждый день добрые люди из
гроба встают и собственные поминки справляют.
- Ты же стих хотел прочитать? - Лямкин прижал руку к сердцу и еще
поклонился:
- Извольте.
Слово мое верное прозвенит, Буду я, наверное, знаменит. Мне поставят
памятник на селе, Буду я и каменный навеселе.
- Ироничный стих, хороший стих, - сказал председатель ласково и с
оттенком снисходительности. - Сам сочинил? - Рубцов сочинил, поэт был
такой.
- Да. Рубцов, значит? Не слыхал про такого. Ладно у него получилось.
Но мы тут заняты...
- На поминки-то заглянете? Один я, старухи там у меня, мужики на
работе.
- Позже, может быть, и заглянем, уж не обессудь. Вежливость Ненашева
сбила Никиту с толку, он попятился и вышел, аккуратно притворив за собой
дверь.
3
Закат был большой и пламенный.
На короткое время тайга облилась густым огнем, который растекся
неудержимо и достиг реки Суртаихи. Вода запылала, как жидкая сталь,
побежала, кажется, быстрее, в глубине ее, на перекатной струе, свитой туго,
проблескивали Красные искры.
Когда солнце завалилось заторы, на горизонте едва заметно прокололись
первые звезды.
Председатель колхоза Ненашев выглянул из предбанника на улицу и шибко
покрутил головой:
- Темная будет ночка, братцы, разбойная будет ночка! - От головы
председателя поднимался пар и голое тело курилось. - А запахи-то, запахи!
Гриш, ты бы подышал: очень это полезное дело - подышать.
Гриша Суходолов сидел на скамейке, согнувшись в три погибели, и
касался руками пола: он, сильно упарился, ему не хотелось ни говорить. Ни
шевелиться. Пришелец тоже был на скамейке рядом с бухгалтером, он не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг