вздохнул, скорбя за человечество, и добавил: - Председатель наш сегодня
счастливый - он картошкой-то озабочен особо. И я счастливый: никто над нами
теперь куражи наводить не будет, мы теперь шефов, знаете, по боку. Какая
производительность устройства, Федор Федорович, если не секрет?
- Двадцать гектаров за это... за смену, приблизительно двадцать.
- Ничего себе! - Гриша привычно сосчитал в уме, что если гонять
комбайн полный световой день - это тридцать гектаров! - то уборочную
кампанию можно провернуть без посторонней помощи чуть ли не за неделю. - Не
верится даже, что такое получится. Вы сами все делали, я хочу сказать -
проектировали, собирали и прочее?
- Сам. - Товарищи ваши все еще спят?
- Спят.
- Будить не думаете?
- Не думаю.
- Жалко! - бухгалтер Суходолов прилагал немалые умственные усилия для
того, чтобы найти путь к сердцу пришельца (если оно у него есть, конечно!),
он хотел доверительности, он хотел проникнуть, пусть не до конца, - но
проникнуть в тайну инопланетного коллектива, познать его задачи и будущее.
Однако Федор Федорович был немногословен и отчужден. Между высокомерным
представителем иной цивилизации и колхозным главбухом по-прежнему лежали
миллиарды стылых космических верст.
- Любопытно мне, само собой, скрывать не стану, - застенчиво сказал
бухгалтер, - ведь впервые товарищи с других галактик прибыли. Как и что
дальше будет, не лишне иметь представление, а как же.
- Ничего дальше не будет, - ответил пришелец к сел на пенек, где
давеча, вспугнув сороку, сидел Суходолов.
2
Счастье, испытанное председателем Ненашевым, да и бухгалтером
Суходоловым, было, увы, недолгим: напротив пенька как раз комбайн простонал
вдруг, будто живой, крякнул и повалился на бок, обнажив светлое и выпуклое
днище. Еще с минуту трактор, оседая в рыхлой земле, тащился вперед, потом
чихнул и заглох. Из кабины с ловкостью и быстротой пожарника выскочил
колхозный голова, припустил назад, запнулся о коряжину, упал плашмя и еще
не поднялся, но успел спросить, повернув красное лицо к пришельцу:
. - В чем дело?
Федор Федорович присел на корточки, неотрывно и долго смотрел на свое
детище, потрогал черную камилавку на голове, встал и попервости не сказал
ни слова.
- Так в чем дело!? - председатель, кажется, не собирался подниматься,
припечатанный к планете прочно.. Наконец он справился со своим телом, на
слабых ногах шагнул к месту происшествия и сразу угадал причину аварии - он
определил, что агрегат зацепился намертво за колесо сенокосилки, брошенное
кем-то здесь давным-давно, может быть, еще в годы коллективизации, потому
что колесо то было от конной сенокосилки. На брюхе комбайна была рваная
рана, и на краях ее сочно блестел светлый металл, похоже, алюминий. Беда,
кажется, была непоправимой, и у Ненашева сильно, с болезненной оттяжкой,
ёкнуло сердце.
- Как же это так, Федя!? - сказал Ненашев и побледнел. - Подлатать
можно, Федя?
Коробка на голове пришельца защелкала с особой силой и
выразительностью. Федор Федорович протянул руку, из рукава его курточки
поползла серая змейка. Позже Гриша Суходолов высказал догадку, что на их
глазах была применена карманная лебедка или нечто вроде того. Итак,
вытянулась серая змейка, потом на ее конце сразу образовался присосок
величиной с тарелку для борща, тарелка та с легким посвистом, этак хищно,
прилипла к комбайну и поползла назад, опять в рукав. Машина покачалась и
приняла рабочее положение.
- Можно дальше катить!? - возликовал председатель, просветлев
глазами, - Да?
- Нельзя дальше, - отрезал пришелец, и в голосе его, дотоле казенном,
угадывалось волнение. - Как это... ставить точку надо.
- Почему это точку ставить - только ведь начали! - вскричал
председатель и начал, торопясь, прикуривать. Руки у него тряслись и
подрагивали, как у пропойцы, было поломано три папиросы, на губы налип
табак, пустая пачка была смята и брошена в кусты. - Гришка, есть курить?
Почему точку, не запятую, например?
Главбух протянул начальнику пачку "Примы", только что распечатанную,
пачка была также смята и брошена в кусты: Ненашев не курил "Приму". Гриша
едва не заплакал от такой, можно сказать, наглости, он восстал:
- Зачем бросил, ведь - последняя!
- Что последняя?
- "Прима"!
Ненашев отмахнулся от Гриши, словно от мухи, и подступил к пришельцу
близко, грудь в грудь, с таким видом, будто готов был ударить дружка Федю
изо всей мочи по скуле или куда придется. В комбайне что-то прозвенело с
нежностью, на черную полосу упал белый мешок, не мешок, вернее, а частая
сетка, в которой была картошка, потом упала еще сетка, поменьше, остальное
посыпалось без тары. Всего было на глазок полтонны, ну, может, и больше.
- Зачем он так? - председатель имел в виду комбайн. - Кульки-то
выдает?
Пришелец ответил уже обычным своим размеренным голосом, и не сразу, а
после некоторого раздумья:
- Для розничной торговли: недельный паек на семью из четырех человек.
И на троих.
- Ишь ты, и это предусмотрено! А где же я, к примеру материал для
кульков добуду?
- Не представляет сложности, - ответил. Федя; - Цель вполне
достижимая.
- Коли так, то отлично! Ну, поехали дальше? Подремонтируем и
поехали? - Ненашев прикоснулся ногой к колесу сенокосилки, едва
обозначенному в земле, и покачал головой с укоризной: надо же, дескать,
такому случиться. - Ключи у нас при себе, полный набор у нас ключей, чуть
чего - и сварщика можно привезти, сварщик у нас добрый есть. За дело,
значит? - Председатель был вполне уверен, что беда поправимая, что техника,
конечно, ломается, но ведь и чинится.
Прищелец молчал, комбайн же его вдруг застонал и начал уменьшаться
размерами, будто мяч, проткнутый иглой. Он усыхал и слипался.
- Эй, погоди, не надо! - закричал Ненашев. - Что ты творишь, это же,
понимаешь, чистой воды хулиганство, преступление перед человечеством, если
хочешь! Федя, имей ты совесть!
Федя, видимо, совести как таковой не имел: машина сжималась с
заунывным стоном, пока не сделалась тонкой, как жесть. Ее теперь можно было
одному несильному мужчине унести на плече. К тому же она потеряла свою
праздничную раскраску, вылиняла и подернулась грязными разводами.
- Такая красота погублена! - сказал председатель шепотом и пошел
прочь, косо пошел, словно бы пересекал реку на ярой быстрине, однако метров
через двадцать остановился и, не поворачивая седой головы, поникшей от
горя, добавил, сопровождая слова свои вялым взмахом руки: - Обидел ты нас,
Федор. Сильно обидел! Ложись-ка ты спать - зря просыпался, пижон!
Немного спустя, когда спину председателя закрыли кусты жимолости,
пришелец поинтересовался у Гриши:
- Пижон - что означает?
Главбух покашлял в ладошку и переступил ногами, испытывая душевную
смутность.
- Пижон - значит, по-моему, легкий человек, скользящий как бы по
поверхности жизни. Так вот. Я в словаре могу посмотреть, у меня хороший
словарь есть, у букинистов в областном центре брал. - Грише не хотелось
расставаться с пришельцем на холодной ноте, Гриша был деятелем более
современным, чем председатель, и умел держать себя в рамках, когда того
требовала обстановка. - Вы на него не обижайтесь, на Сидора Ивановича, -
заводной он мужик и любую заботу чересчур близко к сердцу кладет, поколение
их такое. Да.
Небо уже поголубело. Опушённое по горизонту прозрачными облаками,
солнце взошло большое и доброе, на траве блестела роса.
- Машину спрячь, - приказал инопланетянин. - И - подальше.
- Понятно.
-Я - не пижон. Все резервы исчерпаны, корабль законсервирован. Что
мог - сделал, большего пока не могу. У меня как это... материалов
подходящих сейчас нет.
- Понятно. Авария, значит, серьезная и починить комбайн - вы на
данный момент не можете, да?
- Не могу.
- А если колхоз подсобит?
- Колхозу такое не по силам. До встречи, - Федя согнулся, подпрыгнул,
завис уже знакомо вниз головой и растворился вмиг, слившись с пронзительной
небесной голубизной.
- Все! - запечалился бухгалтер Гриша Суходолов и взял в охапку
сплющенный комбайн, понес его к березнячку, намереваясь там спрятать чудо
инопланетной техники. Нес Гриша загубленный агрегат легко, на лице его была
похоронная суровость.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
1
Последние дни по берегу речки Таловки, где поставили палату и
залетные и заезжие туристы перед тем, как двинуться дальше, в тайгу, ходил
Никита Лямкин, исключительно трезвый, глаженый, в модных туфлях, новых, и
важно требовал старшего группы. Старший объявлялся, Никита тотчас же
отзывал его в сторонку, показывал справку, написанную от руки на тетрадном
листочке в косую линейку. Справка гласила: податель сего, представитель
колхозной общественности Никита Макарович Лямкин, состоит при депутатской
группе по охране окружающей среды, и ему поручен контроль над туристами,
следующими через село Покровское.
Справку Никита сочинил сам, а печать, не печать, кстати, а
треугольные штамп, на той справке поставила сельсоветовская секретарша Нюша
Белоярцева (она не любила туристов) и превысила власть свою исключительно
ради тишины, ну а потом, ведь какая женщина останется в стороне от интриги?
Лямкин действовал просто и надежно: он, заложив руки за спину, манил
старшего, группы в сторонку и тоном, весьма властным, осведомлялся у
последнего, имеют ли его подопечные документ об энцефалитной прививке?
Такого документа ни у кого, за редким. исключением, не имелось, тогда
Никита говорил, что в таком случае пребывание на территории, окружающей
село в стоверстовом радиусе, посторонним воспрещено. Это, мол,
категорическое предписание Министерства здравоохранения Российской
Федерации, завизированное самим министром, фамилию министра Лямкин не знал
и присочинил ее на ходу и для пущей убедительности: самим Иваном
Германовичем Судоплатовым завизировано это решение. Потом следовали
страшнейшие историй об энцефалитной болезни, свирепствующей окрест.
Зараженный клещ, вещал с интимным придыхом Никита, по непроверенным пока
данным ("надеюсь, это строго между нами?"), заброшен в эти места одной
империалистической державой, и поражено страшной болезнью за последнюю
неделю более ста человек, в основном, стоит, подчеркнуть особо, приезжих,
не имеющих иммунитета. Буквально вчера отправлена домой вертолетом в
тяжелом состоянии доктор филологических наук из Ленинграда Прасковья
Семеновна Суслова ("встречали это имя в периодической печати? нет? жаль!").
Знаменитая женщина, фольклор приезжала собирать, хотя, на мой взгляд,
никакого фольклора у нас нет, а матов везде можно понаслушаться вдоволь.
Представитель студенчества или наивный учитель физкультуры
откуда-нибудь из средней полосы России нешуточно пугался:
- И что вы нам посоветуете, товарищ?
- Сматывать манатки и бежать отсюда, дорогие мои ненаглядные!
- Как же так, ведь столько ехали и на тебе!
- Вся тайга заражена, - говорил сельский активист. - Такие дела.
- Да как же, товарищ?!
- В свой район я вас не пущу, тем более, в тайге милицейские посты
расставлены, и выбора у вас нет, друзья мои.
Лишь однажды лямковская тактика дала осечку: бородатый детина в
старых кирзовых сапогах и свитере грубой вязки даже не поднялся (он лежал
на каких-то тюках), сказал с ленцой, выплюнув изо рта замокревшую папиросу:
- Катись отсюдова, хмырь унылый, тюка по шее не смазал. Вы, ребята,
его не слушайте, это тутошний алкоголик.
Никита было запузырился, но детина - смежил веки, смоляная борода его
стала мерно вздыматься и опадать, из широких ноздрей пошел уютный посвист.
Уже сквозь сон детина добавил: Вы у председателя здешнего поинтересуйтесь,
что к чему, мужик серьезный, а этот, - на Лямкина был уставлен толстый и
короткий валец, - мышь полевая, хорек.
- Я буду жаловаться!
- Я тебя счас на запчасти раскидаю, вставать только лень.
2
Сидор Иванович Ненашев с утра был втянут в конфликт. Мы уже
рассказывали о том, что на окраине села стояла будка геологов, они под
руководством мастера. Вити Ковшова вели разведку железных руд. Ковшовские
ребята о том мы тоже упоминали - загнали колхозную кобылу, они, видите ли,
хотели покататься. Колхоз по инициативе председателя подал в суд на
хулиганствующих соседей. Случаи такого рода в районе уже наблюдались -
имеется в виду злостное издевательство над животными - поэтому приговор был
довольно строгим: пятьсот рублей штрафа и двоим, зачинщикам, по году
условно; "Витя Ковшов аппеляций по инстанциям не подал, но взбеленился и
прибег к недозволенному приему: подогнал к колхозной конторе, прямо к ее
крыльцу, ЗИЛ с буром и начал сверлить вдоль завалинки дырки, ссылаясь на
то, что имеет право, согласно договору, бурить где угодно и что вообще
колхоз доживает последние месяцы и Покровское месторождение отнесено к
наиболее перспективным, поэтому он руководствуется государственными
интересами и никто ему не указ. Витю сперва уговаривали добродушно,
участковый милиционер Голощапов, вызванный по тревоге, изложил прорабу в
сжатой, правде, форме, свою биографию: он, Голощапов, имеет взрослых детей,
прошел войну, но наглеца, подобно Ковшову, видит, пожалуй что, и впервые.
- Действие твое, гражданин прораб, уголовщиной пахнет. Еще Голощапов
подчеркивал настойчиво, что молодые люди с высшим образованием, полученным
от народных щедрот, должны обладать хоть мало-мальской культурой и не
превращаться в разбойников с большой дороги.
- Ты, папаша, морали мне не читай! - принародно дерзил прораб. Он,
подбоченясь, стоял возле ЗИЛ а в расстегнутой до пупа рубахе-марлевке,
очень дорогой рубахе, и вызывающе посмеивался. - Где, значит, укажу, там и
будут мои люди работать, у меня - карта, у меня план-задание, и я обязан
его выполнять, вот что. Вот так.
В автомобиле за стеклом белозубо улыбался один из. Витиных
разбойников, бур со стоном впивался в землю, выбрасывая россыпью глину,
которая холмиком ложилась сбочь ямы. От глины исходил запах холодного
тлена. Участковому Голощапову этот запах не нравился, и рука его все чаще
ложилась на кобуру револьвера. Голощапов не имел представления о том, - как
ему вести себя дальше, чтобы, с одной стороны, не застрелить наглеца и, с
другой, чтобы отступить, не утратив чести и достоинства. "Звонить в район
надо! - впадая в уныние, думал милиционер. - Посоветоваться надо".
Советоваться с районом лейтенант не любил: начальство там было молодое,
ироничное и непочтительное к старости.
Прошу прекратить безобразие! - в который уже раз повторял участковый,
но в голосе его не было железа, присущего власти.
Председатель колхоза Ненашев стоял на крыльце конторы и громко дышал,
шевеля желваками. Он уже намеревался сбежать вниз и порвать на Вите Ковшове
марлевку, поскольку иного образа действий не видел, но тут к конторе
потянулись руководители туристических групп, вспугнутых Никитой Лямкиным, и
начали по очереди, путанно и со смущением (вид у председателя был весьма
суровый) осведомляться о том, существует ли на самом деле в тайге
санитарный кордон с вооруженной охраной и сколько нынче энцефалитного клеща
на один квадратный метр площади. Ненашев не сразу уловил суть, потому что
посторонние товарищи возникли явно не ко времени и сбили порыв: Туристам
было отвечено так: катитесь, мол, хоть к черту на кулички, а заразный клещ,
если он есть в тайге, впивается выборочно, хороших, людей не трогает и
белку даже не трогает, а подонка и комар заест. Комар, замечено, тоже не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг