Он говорил, как искуситель, как дьявол. И если бы перед ним был кто-то
другой, легко смог бы его убедить...
- Вудли, ты помнишь, как мы стояли тогда на баррикадах? Люди зажигали
свечи, пели. Помнишь, как ночью перед зданием парламента было холодно.
Тысячи людей стояли рядом. Они держались за руки и с надеждой смотрели на
меня. Какая-то женщина подошла, сняла теплую шаль и накинула на меня... На
нас... И так под этой шалью мы с тобой вдвоем простояли до утра, а потом
жаркое солнце и тепло... И победа...
Он говорил, как великий оратор. Где-нибудь в Оксфорде или на сцене
драматического театра ему не было бы цены... Но только не здесь, перед
Вудли...
- Мы арестуем завтра твои счета в тех странах, куда ты их спрятал от
нас, - сказал Вудли.
- Нет! - Бобби отпрыгнул от него и как-то обмяк. Потом сел на стул,
молча глядя сквозь эти стены куда-то вдаль мысленно находясь далеко отсюда.
Его глаза снова наливались кровью. Нет, он не был пьян, он находился на пике
своего возбуждения, и временами казалось, что он обезумел.
- Мне наплевать на эти деньги. Наплевать на своих родственников,
которые, как пиявки, присосались ко мне - никогда не знал, что их так
много... Наплевать на этот жалкий народец... Ты не понимаешь! Завтра я сяду
в танк, махну рукой и пойду воевать! Тысячи людей, увидев это, двинутся за
мной и будут стрелять и убивать. Убивать своих соседей, друзей, родных...
Они будут идти за мной, за своим президентом, которого избрали, и теперь
будут за него умирать... Тебе не понять... Ты никогда не был здесь, наверху,
и не знаешь, что это такое... За это можно отдать все... И пока я президент
и генералиссимус,... то есть, главнокомандующий, мне наплевать на ваши
приказы!
Он обезумел. Теперь уже ничто не могло спасти этого маленького монстра
в его маленькой стране. И Вудли больше не было его жалко...
- Но даже если мои снаряды завтра не полетят туда, на ту сторону, они
все равно разорвутся.
Это последнее, что он смог произнести. Перед его глазами мелькнула
какая-то вспышка света и все... Это был конец... Конец маленького человека и
большого гения... Маленького Наполеона, так и не успевшего стать
Императором...
- 17 -
Вудли беспрепятственно покинул дворец. Охрана его хорошо знала, и были
четкие указания - всегда, в любое время суток, пропускать этого человека.
Его и пропустили и даже проводили к выходу, пожелав доброго пути, просили не
забывать дорогу во дворец. И теперь он шел по городу, озираясь по сторонам.
Всегда после выполнения очередного задания в душе занимала место
какая-то пустота. Вот и сейчас он разглядывал пешеходов на этой улице,
смотрел на машины, на дорогу, где светофоры пунктуально пропускали людской
поток куда-то вниз, к морю. Улицы заполнялись нарядными горожанами. Было
лето, было жарко, все стремились по своим субботним делам. Торопились или не
спешили вовсе, и ему стало приятно, что завтра он не впустит сюда толпы
людей в военной форме, танки не пойдут по этим улицам, сбивая светофоры,
армии мародеров не будут входить в дома, забирая свои трофеи, военные
арестовывать этих загорелых мужчин и женщин. И как хорошо, что этот город и
страна не узнают, что такое война...
На следующее утро, проснувшись в своем отеле, он четко следовал
инструкции. Забрать отсюда его могла только "организация", в условленном
месте и времени, и сейчас он выжидал. Почему он не мог сам вернуться домой?
Это было совсем другое время. Он никогда не верил в это и по своему складу
ума не мог серьезно относиться к такой версии, но и вопросы лишние не
задавал - так его учили. Другое, так другое! И поэтому сейчас терпеливо
ждал. Условленное место - уютное кафе в самом конце набережной. Время 09.50
на больших круглых часах, висевших напротив, и теперь, когда еще оставалось
несколько минут, можно было, не торопясь, выпить чашечку утреннего кофе.
Люди просыпались, и улица постепенно заполнялась прохожими.
Воскресенье - почему бы не выспаться и не провести время дома с семьей, с
детьми. А эти все куда-то торопятся, и даже сегодня не дают себе покоя... Он
все смотрел и уже не понимал, что происходит. Какое-то волнение было на
лицах этих людей, они неслись по набережной, а вдалеке был причал, где
стояли корабли, и там собралась огромная толпа. В воздухе уже не пахло
сонным утром выходного дня, и толпа эта была совсем не праздная. Люди
кричали, забегая на корабль. Тот, наконец, загудел и быстро стал уплывать в
открытое море, а над головами пролетели самолеты эскадрильи.
- Они совсем с ума сошли? - подумал Вудли, - летать над городом!
Он вошел в помещение бара, где работал телевизор, надел наушники
переводчика и уставился на экран.
- Ах, мерзавец! Ну, Бобби! И как он мог пропустить такое!
Часто, когда человек говорит свои последние слова, они что-то да
значат. И как он упустил это из виду. "Но даже если мои снаряды завтра не
полетят туда, на ту сторону, они все равно разорвутся", - кажется, так
попрощался с ним этот мерзавец.
На экране шел репортаж с мест боевых сражений. Танки переходили
границу, и горная долина огласилась залпами взрывов. Артиллерия сносила
маленькие горные поселки, словно то были домики из картона. А они и были из
картона. И только один Вудли в толпе обезумевших зрителей знал, что война
эта нарисована, и снята она была в студии маленького гаденыша - сынка Бобби,
который недавно захватил киностудию и смонтировал этот фильм. И только Вудли
знал, что это была жалкая подделка, провокация!
- Это монтаж! Кино! - вскричал он на все кафе.
- Это война, дорогой, стреляют боевыми. Какой монтаж?
Он уставился на бармена, который понимал его английский. Хотя, какая
теперь разница...
- Посмотри, сейчас этот танк взорвется и упадет в реку, - произнес он.
И, действительно, танк, проехав несколько метров по краю скалы,
взорвался и рухнул в реку.
- А ты откуда знаешь? - удивился бармен.
- Знаю-знаю, потому что один идиот уже показывал мне это кино, -
бормотал Вудли, глядя на экран...
- А вот эта война уже настоящая! - прошептал он, - сначала провокация -
потом война...
И вот уже пошли настоящие кадры о войне. Там, на той стороне, военные,
не успев разобраться, работали на опережение. Теперь уже их артиллерия
сносила поселки на этой стороне границы. Их танки шли в атаку, устремляясь
сюда к столице. А за ними шли союзники, чьи эскадрильи уже пролетали совсем
рядом. И уже можно было не смотреть телевизор - город бомбили, набережная
покрывалась воронками, а люди, обезумевшие от ужаса, падали, снова
поднимались, мчались к кораблям и лодкам, словно это могло помочь...
На экране снова возникла картинка, которая не требовала перевода. Две
ядерные державы столкнулись лбами в небе и на земле. К ним подключались их
союзники по всему миру, и казалось, уже все позабыли про эту маленькую
страну, где все и началось, потому что теперь тяжеловесы опустошали свои
арсеналы, десятилетиями ждавшие своего часа. И час этот пробил.
Вудли вышел на улицу. Чашечка кофе стояла на столике там, где он ее
оставил.
- Попросить повторить, - подумал он, оглядываясь, - но просить было
некого. Он сидел и спокойно выполнял инструкцию - если воскресенья нет,
значит, каждый день в условленное время, если нет времени...
Он ошибся. Такое впервые случилось с ним, но он ошибся, пора на покой,
пора на пенсию. Наверное, каждый разведчик должен заканчивать так. И где его
застанет эта пенсия, он не знает до последнего часа... или минуты... Но все
равно, он был лучший. Просто все когда-то кончается, - подумал Вудли
напоследок.
Такого он не видел никогда, даже представить себе не мог. Самолет
пролетел над набережной и скрылся в дымке утреннего тумана. Вдалеке, где
только что плыл огромный лайнер, возникла большая воронка и потом яркая
вспышка ослепила глаза людей. Наверное, это самое потрясающее, что он видел
в своей жизни. Море вставало стеной, и над ним поднималось яркое облако, как
огромный огненный шар, как восход неизвестного солнца над этой планетой. Оно
поднимало свой яркий диск над морем, освещая немыслимым блеском небо и горы,
и эту набережную, потом исчезло на мгновение, и сколько длилось то
мгновение - не знал никто, а те, кто знал, уже никому не расскажут. Потом
яркий огонь устремился от этой ослепительной точки в разные стороны, и
теперь уже ничто не могло воспротивиться блеску и огню, и дьявольскому жару
из преисподней. Вудли сидел и заворожено смотрел, пока пылающий диск не
накрыл собой набережную и город, поднялся высоко в горы. Озеро, которое еще
вчера так мирно покоилось на самой вершине горы, закипело, огненной водой
пролилось из чаши своей, и не смогло погасить пламя и безумие на планете...
- 18 -
Солнце вставало над морем, ласковыми лучами освещая остров.
Причудливые растения, помахивая на ветру огромными ветками, словно
здоровались с горячим светилом, благодарили его за то, что оно есть, за свет
и тепло, за новый день, который оно не забыло с собой принести. И в
благодарность за такую трепетную встречу этот день наступил.
Было еще очень рано, на пляже ни души. Теперь у Леонида появилась
новая привычка. Он полюбил просыпаться с восходом и выходить из отеля сюда,
где только море, солнце, и он совершенно один... Наверное, у каждого мужчины
наступает такой возраст, когда ему нужен свой остров, и теперь он у него
был. А еще было много работы, люди ждали его установку, он был нужен, и дело
его было жизненно важно для всех, и здесь и там, "наверху". А время
неумолимо отсчитывало свои дни, недели и месяцы. Отбирало кусочек жизни и
отщипывало понемногу от тех оставшихся двух лет. Он спешил, форсировал
работы, делал все что мог, но это утро, которое неожиданно открыл для себя,
оно принадлежало только ему одному, и как будто существовало вне времени. А
поэтому сейчас он не торопился никуда. И солнце, словно понимая его, не
спешило начинать этот день, потому что ему тоже хотелось побыть немного
наедине...
- Ты хорошо плаваешь! - внезапно окликнул его женский голос. Это была
Валери. Она была в купальнике, не смогла усидеть в своем номере, вышла к
морю и теперь плыла навстречу.
- Не боишься подводных чудовищ? - спросил Леонид, пожалев о визите
непрошеной гостьи.
- Но, ты же мужчина, значит, спасешь меня, - ответила она. Потом
прищурилась и с улыбкой произнесла:
- Или я тебе помешала?... Ах да, свидание с солнцем, как же я не
догадалась?... Мне уйти?... - и она засмеялась. - Мне уплыть?
- Ладно уж, оставайся, - проворчал он. Но она уже не слышала этих
последних слов, нырнула в воду и исчезла. Валери тоже очень хорошо плавала,
и он с трудом мог угнаться за ней. А бояться было нечего - оба прекрасно
знали, что на берегу стояли специальные установки и своей вибрацией
отпугивали хищников, которые не прочь были поживиться диковинным
деликатесом. Так эти двое плавали наперегонки какое-то время, купаясь в
спокойных волнах и лучах ласкового утреннего солнца. Потом выбрались из воды
и сели на песке у самой ее кромки, едва замочив ноги. Леонид исподволь
наблюдал за ней, а Валери смотрела вдаль океана, о чем-то думая. А он, уже
не отрываясь, разглядывал эту странную девушку, которая еще недавно так
раздражала его, временами даже бесила своим дерзким характером и манерами,
но сейчас, такая хрупкая и нежная, сверкающая капельками воды, была
почему-то ему интересна. Она распрощалась со своей прической и стала моложе:
совсем не выглядела на свои тридцать лет, к ее средиземноморскому загару
добавился тропический бронзовый оттенок, и он, сидя рядом, с удовольствием
на нее смотрел.
- Что? - внезапно спросила она, поймав на себе этот взгляд, чем застала
врасплох. Но он нашелся, что ответить:
- Нет, ничего... Просто думаю, почему от тебя сбежали твои мужья?
- А сколько жен сбежало от тебя? - беззлобно парировала она, оценивая
его спортивную фигуру, заглядывая в глаза. А ее глаза смеялись, искрясь
зелеными огоньками.
- Нисколько, предпочитаю сбегать первым.
- Да ты не только хороший пловец, но и бегун? - улыбнулась в ответ она.
- Я физик, - как-то просто ответил он.
- И поэтому избегаешь женщин и любишь встречать восход в
одиночестве?... И заход тоже?
Леонид не нашелся, что ответить, долго смотрел на волны, снова на нее,
прищурив глаза. Она тоже молчала, любуясь рассветом, потом произнесла:
- Как будто ничего нет ... Все так и должно быть... Море, солнце...
Трудно себе представить, что где-то в другом времени идет война, гибнут
люди,... а мы сидим на пляже и встречаем рассвет,... так странно, так
необычно. Почему, чтобы почувствовать себя человеком, нужно отравиться к
динозаврам на миллионы лет назад...
- В этом месте иногда кажется, что другого времени нет, - ответил
Леонид, - потом добавил:
- Знаешь... Если хочешь, приходи сюда по утрам. Я часто здесь бываю в
это время.
- А как же свидание на пустынном пляже с восходящим солнцем? - снова
улыбнулась она.
- Я подумал... В конце концов, места здесь хватит и на троих, - и тоже
улыбнулся...
И в это мгновение ему стало как-то очень хорошо на пустынном берегу, на
этом солнце рядом с ней. Еще несколько минут они сидели и молчали, глядя на
волны, и уже не было той войны и кадров кинохроники, не было далеких стран и
удивительной работы, лишь остров и они вдвоем на песке у самой воды... Потом
встали, пошли к отелю, и больше он не жалел, что у него отобрали его утро.
- 19 -
Установка была почти готова. Сначала он повторил в миниатюре ту свою
первую модель, на что ушло около двух недель. Она прекрасно прошла
испытания, и маленькие круглые молнии, теперь, как ручные, послушно
надувались, словно мыльные пузыри, плавая в воздухе между двумя электродами.
На демонстрацию пришло много людей: и ученых, и просто гостей острова. Все
были в восторге, каждый пытался дотронуться до пульта управления и запустить
шаровую молнию. Как дети...
- Леонид, теперь ты укротитель молний, - сказала ему какая-то
знаменитость... То ли певица, то ли актриса. В таких тонкостях он не был
силен, а Юрий стоял поодаль, и спросить у него, кто она такая, он не мог.
Дальше ему в помощь был дан физик, который и придумал ту самую первую модель
"кротовой норы". Хотя, кто кому больше помогал?
Этого парня звали Вилли. Впрочем, "парню" было под шестьдесят. Но
бывают такие люди, для которых возраста не существует, и они до глубокой
старости сохраняют свой юношеский характер. Вилли был как раз и из таких.
Одевался он немыслимым образом, представить на нем костюм было просто
невозможно - джинсы, какие-то разрисованные футболки и обязательная кепка от
солнца или бандана. Если бы еще отрастить бороду, получился бы колоритный
рокер в возрасте. И душа у него была как у ребенка. Он восторженно относился
ко всему и близко принимал к сердцу каждую мелочь. Фанат своего дела, у
которого не было ни жены, ни детей. Около двадцати лет он просидел на этом
острове и ни единого раза не изъявил желания побывать там, на Большой Земле,
где, впрочем, никого из близких не осталось. У Вилли не было выходных, не
было дома, хотя ему предлагали на острове небольшую виллу, но из скромности
он предпочитал номер в отеле. У него не было такого понятия, как рабочий
день, перерыв на обед, отдых... У него не было ничего... Ничего, кроме его
дела. А поэтому у него было все!
Когда Леониду впервые представили его, он подумал, что тот сумасшедший.
Вилли сразу же пригласил его к себе в лабораторию и показал свое хозяйство.
Эта комната на первый взгляд была завалена разным хламом. Какие-то приборы,
минералы в коробках, пробирки и небольшие установки, значения которых он не
понимал. Все было опутано огромным количеством проводов, и Вилли посреди
этого хаоса выглядел большим взъерошенным пауком. Даже столы здесь стояли
под разными углами-диагоналями, и ни один не скучал вдоль какой-нибудь
стены. Однако присмотревшись, Леонид заметил, что все здесь имеет свое
значение и вполне определенный смысл. Каждая вещь занимала свое место, и
Вилли без труда находил то, что ему было нужно. И казалось, что если навести
здесь порядок, сумасшедший физик просто потеряется и не сможет ничего
найти... Это был не беспорядок или хаос, а единственно возможный порядок для
такого человека, как Вилли.
Он с увлечением показывал свои разработки, потом провел его куда-то
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг