меня пальцем, и, приблизив голову, зашептал:
- Похоже, все! Последний из зубров... Бога надо молить, чтобы он
выплыл, Бога! А не выплывет - все развалится к чертовой матери... Я за Петра
беспокоюсь. Шатилов его закрывал, а уйдет - накинутся всей сворой и сожрут с
потрохами.
- Не думаю, - заметил я осторожно. - Петр Янович не из тех, кого можно
рвать на куски.
- Верно. Его можно только целиком проглотить.
- А тогда, думаю, подавятся. Все ведь сразу не смогут глотать, а от
каждого в отдельности он отобьется.
- Ну, не знаю... Они с Олегом Олеговичем долго воду в ступе толкли,
какие-то административно-правовые аспекты обсуждали. Планировали чего-то, и
прочее - я отвлекся. А привлекся я обратно, когда меня Гиря предупредил. И
такую, знаешь ли, интересную историю поведал нам Олег Олегович, что...
Валентина, завари-ка ты нам чайку. Я ребятам сказку-быль расскажу. У вас тут
закурить не найдется?
- Только этого еще не хватало! - Валентина поджала губы и ушла на
кухню.
- Значит, нет, - констатировал Сюняев. - Жаль, Зураба нет. Зураб -
человек, не то что некоторые...
- А почему, кстати, его с нами нет? - как бы невзначай поинтересовался
Куропаткин.
- Так... Отъехал по делам... Хорошо тут у вас. Тихо, спокойно.
Давненько я так не сидел... А история такая. Вот эта твоя сага о горшочках,
произведшая на Петра Яновича столь бодрящее действие, как-то неожиданно
пересеклась с другой историей...
- А вы тоже в курсе этих горшочков?
- Разумеется. И Кикнадзе и Штокман, а уж как Эндрю Джонович в курсе,
так это любо-дорого посмотреть! Дело в том, что Эндрю Джонович выяснил.., -
Сюняев внимательно на меня посмотрел, а потом перевел взгляд на
Куропаткина. - Ладно, это пока терпит. Проболтаюсь, а потом мне Петр опять
холку намылит. Пусть сам держит в курсе. Может вы с Куропаткиным тоже часть
политических маневров - откуда мне знать?.. Так вот, мой тесть, а твой,
стало быть... Кто он тебе будет? Ну, как бы дед. То есть, теперь уже
фактический родственник, поскольку станет прадедом... Вследствии чего, его
дела тебе небезразличны.
- Это - само собой. Он ведь еще и мой начальник по восходящей линии,
так что куда ни кинь.., - заметил я многозначительно. - Вот Куропаткина
можно было бы и выслать на кухню варить кофе.
- Но мы - гуманисты, и так не поступим. Василий, как я понял, друг
семьи и хороший приятель Валентины, вопреки тому, что она мне плела в тот
памятный вечер, когда удрала из дому, - сказал Валерий Алексеевич, обнаружив
перед носом чашку чаю, а за спиной - Валентину.
- Вы, конечно, гуманисты, но Васю я вам в обиду не дам, и пить вы
будете чай, - сказала Валентина усаживаясь за стол. И сурово добавила: - А
сахар у вас будет - по вкусу!
Я вспомнил тот вечер и свою историческую фразу. И еще раз отметил, что
с Валентиной нельзя расслабляться ни на минуту.
Вероятно, взор мой затуманился, потому что Валерий Алексеевич посмотрел
на дочь с укоризной.
- Валентина, - сказал он угрожающе, - ты эти штучки брось! Зятя я тебе
в обиду не дам. Имей в виду, я его не для того завел, чтобы терпеть твои
художества.
- А что я такого сделала?
- Муж, - в голосе Валерия Алексеевича прорезались металлические
нотки, - я повторяю, муж, недвусмысленно изъявил желание выпить кофе. Что
должна сделать жена?
Это была, вроде, шутка, но как бы с перебором. Я понял, что у Валентины
появилась альтернатива, и с некоторой опаской ждал, какой вариант поведения
она выберет. Ответ меня поразил.
- Но папа, я ведь не думала, что это у него серьезно. Теперь я вижу,
что ему надо взбодриться - ты ведь что-то хотел ему рассказать?
- Валерий Алексеевич! - воскликнул я.
- Только так, Глеб, и никак иначе! - сурово произнес он. - Только сойди
с этого пути, и она начнет вертеть тобой, как захочет.
- Она и так будет вертеть мной, как захочет. Другой вопрос, буду ли я
вертеться.
"А куда же ты денешься, родной!" - сказали мне глаза Валентины.
Она встала и пошла на кухню. На спине у нее было написано: "кротость и
повиновение".
- Сказку я хочу рассказать вам, а не ей. Это твой вопрос, перескажешь
ли ты ей эту сказку потом. В принципе, ничего секретного я не выдам, тем
более, что она - прямой потомок Олега Олеговича, и имеет право знать, что с
ним происходит. Но бывают разные ситуации... Поразительное дело: моя Наталья
всегда в курсе всех событий, к которым я имею хотя бы малейшее отношение. Я
ее спрашиваю: откуда? Она отвечает, мол, ты мне сам все рассказал... Но я ей
никогда ничего не рассказываю!
- Да, женщины обладают удивительным чутьем, - заметил я. - Но Валентина
уже удалилась, так что преград нет.
- Пожалуй, я несколько затянул преамбулу, - Сюняев потер лоб. - Так
вот, месяца два назад Олег Олегович, сидя в своем служебном кабинете,
обнаружил звон в ушах и рябь в глазах. Это бы его не смутило, да вот беда,
никак не клеился завиток в подписи, а документы были серьезные, и без его
завитка не могли обрести нужный статус. А, между тем, свой завиток Шатилов
шлифовал долгие годы, и он обрел удивительную плавность линий! Утрата этой
плавности обеспокоила Олега Олеговича. В конечном итоге он оказался в лапах
эскулапов, которые, спустя какое-то время, доложили ему, что месяц назад он
перенес на ногах инсульт, и теперь наступают последствия. Инсульт - болезнь
начальников, и Шатилов знал, что это за остеохондроз. Но лечь в стационар
категорически отказался. Мотивами и соображениями он не делился, но нам с
Гирей сказал, что если ему пришла пора отбросить концы, то он скорее
предпочтет окочуриться на воле, нежели сделать то же самое в руках и под
неусыпным наблюдением "этих бандитов в белых халатах". Я, как вы понимаете,
пользуюсь его терминологией, а в части терминологии Олег Олегович большой
дока. Короче, уложить его не смогли и отпустили, взяв слово, что он посидит
дома, отдохнет как следует, будет регулярно пить всю дрянь, какую ему
предложат, а недели через полторы снова пройдет обследование, причем
добровольно и без всяких выкрутасов. А пока - сон и покой. Олег Олегович -
человек слова. Он три дня добросовестно пил таблетки, спал и плевал в
потолок. А на четвертый день - после обеда - в дверь позвонили. Олег
Олегович как раз вздремнул, а тут, естественно, проснулся, и думает: кто бы
это мог быть? Никого он, вроде, к себе не вызывал, все нужные люди, вроде,
были предупреждены, что посещать его не рекомендуется... Поднялся, нажал
кнопку (у него там всякие кнопки везде - любит он это дело) и стал ждать. А
потом подумал, вдруг человек незнакомый, вышел в коридор, а там
действительно незнакомый человек стоит и озирается. Олег Олегович
осведомился, не ошибся ли тот адресом. Человек этот - мужчина средних лет,
высокий, ну, там, глаза, нос, и все прочее на месте, то есть обычный
индивидуум - сказал, что ему нужен Олег Олегович Шатилов по очень важному
делу. Ну, к Шатилову по другим делам и не ходят, поэтому он все
дополнительные слова тщательно пропустил мимо ушей, и пригласил гостя
пройти. Единственная дельная мысль, которая, по его признанию, промелькнула
в голове Олега Олеговича, что лицо этого человека ему кого-то напоминает, но
кого именно, он в тот момент так и не вспомнил. Они прошли, сели в кресла (у
Шатилова дома много всяких кресел - им хватило) и... И этот человек с места
в карьер, даже не представившись, заявил, что... То есть, у него имеется
предложение. Суть этого предложения состоит в том, что если Олег Олегович
его примет, то будет подвергнут процедуре глубокого ментоскопирования,
результаты которого будут записаны на некий носитель, и в таком виде
помещены в хранилище.
- А что такое ментоскопирование? - спросил Куропаткин.
- Ты не перебивай, - сказал Сюняев. - Что за манера такая -
перебивать!.. Именно этот вопрос и задал Шатилов, а он между прочим, не
глупее тебя. Так что можно было без всяких перебиваний сообразить.
- Так может он знал.
- Тебе что, дискуссию не терпится затеять? - раздраженно
поинтересовался Сюняев.
- Василий, заткнись, - вежливо посоветовал я. - Вон у тебя чай стынет.
Попутно я отметил, что Валентина уже сидит за столом, подперев ладонями
подбородок, и навострив уши.
- Я продолжаю, - предупредил Валерий Алексеевич. - Олег Олегович
понятия не имел о том, что такое ментоскопирование. Он решил, что это что-то
медицинское, что эскулапы решили заменить таблетки на другие притирания, но
никак не мог взять в толк, что именно собираются поместить в хранилище, кому
это нужно, и для чего именно. Ему был дан исчерпывающий ответ.
Ментоскопирование есть детальный анализ структуры личности индивидуума,
фиксация этой структуры, а также получение копии информационного содержимого
мозга человека. В данном случае, имеется в виду такой уровень детализации,
который впоследствии, при соответствующих условиях, позволит восстановить
Олега Олеговича, как мыслящее существо, буде в этом возникнет необходимость.
Олег Олегович, естественно, изумился, и попытался прояснить ситуацию, то
есть, попросту, спросил, какого, собственно, черта от него нужно этому
типу?!
- Реакция не вполне адекватная предложению, - солидно вставил
Куропаткин.
- Еще бы! Шатилову не двадцать лет - он уже давно вышел из того
возраста, когда человеку можно запудрить мозги разговорами о бессмертии
духа. Он решил, что перед ним либо шарлатан, либо член какой-нибудь секты.
Или вообще помешанный. Но этот тип на выпад не отреагировал. Он заявил, что
вполне понимает Олега Олеговича и готов внести некоторую ясность, если тот
готов его выслушать. Шатилов, видя, что демарш не возымел действия, занял
более гибкую позицию, и согласился. Тогда этот господин в весьма корректной
форме пояснил следующее. Он - всего лишь "посредник", и отнюдь ни на чем не
настаивает. Олег Олегович волен поступить по своему усмотрению, но
желательно, чтобы он имел в виду следующее. Упомянутая процедура абсолютно
безвредна, и он лично гарантирует отсутствие каких-либо неприятных ощущений
как для самого Олега Олеговича, так и вообще для кого бы то ни было. Цель ее
состоит в том, чтобы сохранить для потомков опыт, знания и стиль мышления
отдельных представителей рода человеческого. Но конкретно в его задачу
входит только получение ментокопии личности Олега Олеговича Шатилова.
Крыть было нечем. Тогда Шатилов поинтересовался, какие личности уже
причислены к лику святых. Вообще, надо сказать, Олег Олегович не лишен
чувства юмора.
- Еще бы! - подтвердил я. - Как-то с Зурабом Шалвовичем мы
присутствовали на расширенном заседании Коллегии, где Зураб Шалвович
фигурировал в качестве эксперта по вопросу регулирования миграционных
потоков в Приземелье, и...
- Это понятно, - сказал Сюняев. - Но что там делал ты?
- Он меня протащил как референта. Сказал, что мне будет полезно
потолкаться в кулуарах и разобраться в технологии принятия решений.
- А-а... Ясно. И что же Шатилов?
- Он был великолепен. Помнится, он сказал, что ГУК несет полную
ответственность за безопасность любого живого существа, перемещающегося в
Приземелье хотя бы на дециметр, но не может гарантировать комфорт лицам,
которые цепенеют, обнаружив утечку дыхательной смеси из скафандра, и
спокойно дожидаются, когда его давление упадет до абсолютного нуля по
Кельвину.
Сюняев кивнул:
- Хорошая шутка. В стиле Олега Олеговича. Он любит давление мерять
кельвинами, а температуру - кулонами... Я, кстати, заметил, что в нашем
ведомстве очень много остряков. Но в тот день Шатилову долго острить не
пришлось. "Посредник" сообщил, что ментоскопированию подвергались такие
люди, как библейский царь Соломон, некто Аристотель, небезызвестный Линкольн
и весьма популярный Горбачев, наряду с другими выдающимися деятелями
прошлого. Он назвал больше, но Шатилов запомнил этих. Он переспросил насчет
Соломона, который, по слухам, жил очень давно. Ему было отвечено, что факт
имел место. В этот момент Олег Олегович сообразил, что если это розыгрыш, то
дальнейшие вопросы только усугубят его положение, а если нет, то он имеет
дело с чем-то, пахнущим глубокой древностью, оккультизмом и мистикой. И
осведомился, не есть ли это попытка его, Шатилова, дурачить. "Посредник",
однако, не вспылил и не сделал попытки оскорбиться, но терпеливо объяснил,
что нет, что все это очень серьезно, и имеет долгую историю. Но он не
располагает необходимыми полномочиями обсуждать данный аспект мероприятия.
Такая постановка вопроса, естественно, не удовлетворила Олега
Олеговича. Но как себя вести дальше он не знал. Можно было задержать этого
загадочного "посредника" и обратиться в правоохранительные органы. Но
последний не совершил никаких противозаконных деяний, если не считать
употребления имени царя Соломона всуе, не нападал и не угрожал. Можно было
указать посетителю на дверь. Но это помешало бы прояснить ситуацию. А
Шатилов был уже заинтригован, кроме того, он - человек азартный. Он решил
продолжить контакт. Между прочим, Олег Олегович утверждал, что его
самочувствие резко улучшилось. В теле появилась легкость, а в голове -
ясность. Возможно, в связи с этим он заявил "посреднику", что, прежде чем
принять окончательное решение, хотел бы прояснить для себя ряд вопросов.
"Посредник" любезно согласился помочь, в пределах, разумеется, своей
компетенции.
Между прочим, Олег Олегович прошел по служебной лестнице от рядового
дознавателя до рядового председателя Коллегии. А до всего этого состоял в
отряде космодесантников марсианской Экспедиции и неоднократно участвовал в
высадках на поверхность. То есть, он человек действия, и в нашем деле
кое-что смыслит. И вот, представьте, сидит он в кресле, перед ним этот самый
"посредник" с благожелательной улыбкой на устах, и надо с чего-то начинать.
С чего бы начал ты, Глеб?
- Я бы... Хм... Ну, прежде всего, надо не спугнуть. Так, с виду,
обычный псих. Шатилов ведь не знал про горшочки?
- Нет.
- Я бы предложил отложить мероприятие, сославшись на плохое
самочувствие.
- Плохо. Где гарантия, что "посредник" явится еще раз? Надо брать
теперь, пока тепленький, - буркнул Сюняев.
- Тогда бы я спросил "посредника", к кому еще он обращался с подобным
предложением.
- Ясно. А ты, Василий Прекрасный?
- Я, в принципе, солидарен, - сказал тот солидно, - но можно попытаться
заехать с другого конца.
- Заезжай, - приказал Сюняев.
- Я бы сказал "посреднику", что, вероятно, произошла ошибка. То есть,
мне понятно, зачем человечеству может понадобиться личность Эйнштейна или,
скажем, Галуа. Все же, как-никак, гении. Но я-то тут причем?!
- А?.. Кхм.., - Сюняев прокашлялся и устремил свой взор на меня. - Как
находишь?
- Лихой заезд, - буркнул я. - Но цель?
- Как там с целью? - поинтересовался Сюняев, переведя взгляд на
Куропаткина.
- Цель проста. Логично предположить, что "посредник" твердо намерен
добиться своей цели. Получить какие-то дополнительные сведения можно только
в том случае, если соорудить перед ним какое-то не очень сложное
препятствие, и создать видимость, что как только оно будет преодолено, так
можно будет приступить к операции. В данном случае, он, по замыслу, должен
объяснить, кто, в какой момент и почему признал мою личность достойной
увековечения. Главное, не отшивать его напрочь сразу, а загонять в тупик.
Потом можно еще какую-нибудь глупость выдумать.
- Зря этот "посредник" к тебе не явился, - произнес Сюняев с
сожалением. - Сейчас мы знали бы значительно больше.
- Больше чего?
- Больше того, что знаем.
- А что мы знаем сейчас?
- Да, практически, ничего.
- Ну, хорошо, - вмешался я в эту словесную дуэль, - как же на самом
деле поступил Олег Олегович?
- Ну.., - Сюняев мотнул головой и хмыкнул. - Олег Олегович решил
избрать тактику... "Капризный гений" - примерно так. Он, по его собственным
словам, принял томный и болезненный вид, показывая тем самым, что ему не в
новинку подобные предложения, что уже которую неделю за ним таскаются
"посредники", которые спят и видят у себя в кармане его личность, что все
это ему уже осточертело, и он готов на любые муки, чтобы только от него
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг